— Но надо же с чего-то начинать, — удивлённо взглянул он на меня.

И чему он удивился? Что я на взрослую аудиторию рассчитывал работать? Но одно ясно наверняка, он в курсе, что мне в детской редакции предстоит работать. Значит, всё по плану? Может, я, и правда, слишком много сразу хочу?

А Румянцев уже читал мою лекцию по Кубе. Бегло ознакомившись, он отложил её.

— Хорошо, что пораньше привёз, — проговорил он с удовлетворённым видом, — успеем согласовать без спешки. Значит, завтра к десяти, — напомнил он и поднялся, давая понять, что встреча окончена.

С удовольствием покинул это заведение. Пока им ещё какие-нибудь интересные идеи в отношении меня в голову не пришли, навроде навязанной работы в детской редакции радиовещания.

Москва. Гагаринский райком.

Регина несколько дней думала, как ей вести переговоры с Володиным. Продумав до мелочей, как ей казалось, предстоящий разговор, она направилась в райком. Размахивая новой партией пирожков «для дяди», она легко и непринуждённо преодолела препятствие на входе в виде милиционера. Затем поднялась на третий этаж и скромно спросила у помощницы, как ей попасть к товарищу Володину на приём.

— По какому вопросу? — не отрываясь от печатной машинки, строго спросила та.

— По личному, — скромно ответила Регина.

— Что значит «по личному»? — наконец оторвавшись от машинки, спросила помощница, недоуменно посмотрев на нее.

— По личному, — повторила она.

— Насчёт чего? — начала раздражаться на неё помощница, повысив голос.

А той только этого и надо было.

— Я не могу вам сказать, — ответила Регина. — Это не только меня касается. Говорить об этом могу сугубо с товарищем Володиным. Конфиденциально.

— Нет, вы только посмотрите на неё, — поджала губы помощница, поднялась с места с недовольным видом и вошла в кабинет начальника, закрыв за собой дверь. — Герман Владленович! — услышала Регина за дверью её приглушённый голос. — Пришла тут к вам одна по личному вопросу, а что ей надо, не говорит.

— Кто это ещё? — услышала Регина мужской голос. — Ну, давай её сюда.

Дверь открылась, и недовольная помощница молча распахнула перед девушкой дверь. Регина вошла. Володин смотрел на неё выжидающе.

— Здравствуйте, — скромно вошла она в кабинет и села через стул от второго секретаря за стол для заседаний, не дожидаясь приглашения.

— Кто вы? — спросил Володин.

Регина оглянулась на так и стоявшую в дверях помощницу. Володин едва заметно кивнул ей, и она вышла с оскорблённым видом, прикрыв за собой дверь.

— Слушаю вас! — нетерпеливо спросил Володин.

— Я знакомая Рашида Самедова, — произнесла Регина, перестав притворяться скромницей и внимательно наблюдая за собеседником, — работала вместе с ним, пока он не уехал в Тикси. Хотела бы и дальше работать… с вашей группой, — сделала она ударение на слове группа.

Володин, совершенно не ожидавший ничего подобного, замер, удивлённо глядя на неё. Регина осталась очень довольна произведенным эффектом. Однозначно, то был не пьяный бред… Самедов честно все рассказал, получается.

— Как вы сказали, с моей группой? — переспросил он.

— Ну, да. Вашей группой. Я знаю всё о ваших делах. Вы, Гончарук и Белов, — произнесла Регина, глядя прямо в глаза Володину. — Был ещё Рашид. Но теперь его место свободно. Я готова делать его часть работы. И я не так уж много за это прошу.

— И что же ты просишь? — настороженно спросил Володин.

— Отдельную квартиру и рублей сто-сто пятьдесят в месяц на жизнь, — посмотрела на него Регина. — Не могу я с родителями жить. Они меня совсем не понимают… У них представления о жизни какие-то… устаревшие.

— Та-аак, — откинулся на стуле Володин, не спуская с неё глаз. — И какую же именно часть работы ты готова взять на себя?

Продумывая этот разговор, Регина опасалась, что Володин догадается, что, на самом деле, она почти ничего не знает об их делах. Поэтому ещё накануне она постаралась припомнить всё, что делал Рашид или о чём он говорил.

— Я учусь в МГУ на экономфаке. Мне удалось остаться в «Комсомольском прожекторе» при новом секретаре, — многозначительно проговорила она.

— Вот, значит, как? — в его взгляде Регина заметила интерес и любопытство, и внутренне возликовала. — Запиши свои данные, — положил он перед ней чистый лист бумаги и ручку. — И приходи в это же время через два дня.

— Часа в три приду, — предупредила Регина, поднимаясь, и подвигая к нему лист с информацией о себе. — Восьмого уже занятия в университете начнутся… До свидания, Герман Владленович.

Он молча проводил её взглядом, но стоило за ней закрыться двери, как он тут же схватился за телефон и набрал Гончаруку.

— Общий сбор. У меня. Немедленно. Оповести всех, — рявкнул он в трубку.

Как ни спешил домой, а Костян, не застав меня дома, успел переволноваться, и выплясывал во дворе вокруг своей ласточки.

— Постарался дела все с утра сделать, чтобы уже спокойно тебе остаток дня посвятить, — подошёл я к нему и протянул руку. — Сейчас на секунду домой забегу и поедем.

Через час мы подъехали к самому большому техцентру Европы, прозванному в народе «Авианосец», хотя лично я помню его под прозвищем «Утюг». Несмотря на то, что мы приехали «по блату», нам всё равно пришлось проехать через автоматическую мойку. А потом нашу «Волгу» поставили на «яму» в огромном зале, и мы несколько часов с Костяном слонялись вокруг, пока ему меняли масло, шаманили и прокачивали тормоза. Ничего особенного ему делать с машиной не предложили. Так что друг и без меня впросак бы не попал, зря волновался. Зато я посмотрел изнутри на это чудо архитектурной мысли. Огромный ремонтный зал освещался через прозрачные купола на крыше. Задумка, конечно, шедевральная. Но, сказать по правде, находиться в таком огромном помещении не очень уютно. Работать, видимо, тоже. Но дефицит запчастей, которые тут из-под полы втридорога всегда имелись, и стоимость обслуживания — компенсировали работникам все эти неудобства.

Покидал техцентр Костян с явным облегчением. Ничего, всё страшно делать в первый раз… Пообвыкнется…

Поехали обратно мы через Москву и мне пришла в голову мысль. А не заехать ли мне к Васе Баранову на службу? Ему же ничего не стоит выяснить, выжил тот мужик после ДТП или нет? А то у меня Тимур места себе не находит. Говорить ничего больше не говорит, но такими глазами виноватыми смотрит. Испортит переживаниями весь отпуск и себе, и Ветке. А ведь доброе дело сделал…

Попросил Костяна высадить меня в центре у метро.

Тут же позвонил Васе из автомата, предупредил, что буду минут через двадцать.

— Дело есть на сто рублей, — объяснил я ему. — Никуда уходить не собираешься?

— Уже нет, — хмыкнул он. — Дождусь.

Постарался приехать как можно быстрее, чтоб его не задерживать. А то мало ли, куда он там собирался… Но он встретил меня чаем и печеньем, и, явно без каких-либо признаков спешки, приготовился меня слушать.

— Брат вчера на Ленинградском проспекте не смог пройти мимо лежащего в сугробе мужика. Все думали пьяный и проходили мимо, а брат говорит, сразу показалось что-то не то, одет уж очень прилично. Начал его тормошить, а у того голова пробита. Вызвали скорую, а его, оказывается, машина сбила и скрылась. Скорая его тут же увезла, а мы уже почти сутки переживаем, выжил он или нет?

— Откуда, говоришь, скорая его забрала? — взялся Вася за телефон.

— С Ленинградского проспекта, ближе к Белорусскому вокзалу.

— Во сколько?

— После десяти вечера где-то… Только просьба, про брата ни слова нигде. Он сейчас в училище учится, так что мои данные назвал вместо своих, чтобы от начальства его военного не влетело…

Пообещав мне это, Вася принялся действовать. Сходу куда-то дозвонился, выяснил, куда увезли пострадавшего и позвонил в больницу. Ему тут же доложили, что гражданин Пономаренко сейчас находится в реанимации, после операции, состояние стабильно-тяжёлое.