Воспользовавшись перерывом, решил сходить к маме Мишки Кузнецова на работу, надо подкупить чего-то к столу, людей собралось больше, чем хозяева рассчитывали… ну и не тот у них бюджет, чтобы такую ораву за свои угощать.

Но у тёти Нины оказался выходной… Беда, без нее я все, что нужно, купить не смогу. Так что я отправился к ним домой. У Степана тоже был выходной. Увидев меня, он заорал от неожиданности что-то нечленораздельное и обнял меня. Тут же выскочила тётя Нина откуда-то и тоже принялась меня громогласно приветствовать. Хотели меня в дом затащить, еле отбился.

— Помощь ваша нужна, тёть Нин, — сложил я руки в мольбе. — У Эммы Либкинд в доме полы прогнили, стали со Славкой менять, а там!.. Сейчас вся улица нам помогает, хотел купить хоть что-то к столу, людей угостить, пришёл в гастроном, а у вас выходной…

— А что там так всё плохо с полами? — поспешно начала одеваться она.

— В сенях уже вообще провалились, — ответил я. — Славке ещё год служить, выпросили с ним у командования увольнительную на два дня, вот, занялись, а там не только доски менять надо, оказывается, но и лаги. Со всей улицы собирали… А там ещё камни в фундаменте некоторые покрошились…

— Сколько вас там? — спросила она.

— Не знаю, человек двенадцать уже так точно, — пожал я плечами. — И нет гарантий, что еще не подойдут.

Она повела меня к себе на работу, в наш гастроном, прихватив своих сеток штук пять. Степан пошёл со мной, глядя на эти приготовления.

Она нам выдала хлеба, полкило сыра, варёной колбасы целый батон, мы со Степаном подумали, что не стоит брать только водку, взяли ещё портвейна и вина. Тётя Нина дала нам ещё большую круглую банку селёдки Иваси.

— Детям бы ещё чего-нибудь, — попросил я. — У Эммы же двое братишек маленьких.

— А чего? — задумалась тётя Нина. — Торт? Конфет?

— Фруктов никаких нет?

— Какие сейчас фрукты? — махнула она рукой. — Лимоны, разве что.

— Ну, тогда конфет и лимонов, — решил я.

— Спроси, у них овощи есть? — наказала она мне, считая на счётах общую сумму. — Если нет, пусть Эмма приходит! Не стесняется. Не чужие, чай…

— Хорошо, спасибо, тёть Нин, — улыбнулся я, закладывая в карманы пальто кульки с конфетами и тремя лимонами, и расплачиваясь.

Навьюченные сумками, мы со Степаном потащили покупки к дому Либкиндов. Работа кипела, мы протиснулись между людьми в сенях и открыв двери, просто поставили сумки у порога.

— Эмма, Клара Васильевна! — позвал я их, отвлекая от приготовлений. — Вот ещё возьмите! А это детям, — вытащил я кульки из карманов, когда Эмма подошла.

Она только рот рукой прикрыла и едва слышно поблагодарила нас. Мы со Степаном подошли к Славке.

— Тётя Нина Кузнецова велела Эмме приходить за овощами в гастроном, — строго сказал я другу. — Тебе надо их как-то познакомить, пока ты в увольнительной.

— Ага, — растерянно уставился на нас Славка, на автомате протягивая Степану запястье вместо грязной ладони. — Понял.

Мы осмотрелись. Лаги уже все лежали на месте, и мужики густо промазывали их чёрной отработкой.

— Движется дело, — удовлетворённо заметил я и, выбравшись наружу, громко закричал:

— Кого подменить?

Но мужики принесли свой инструмент и предпочитали работать им самостоятельно. Желающих уступить нам со Степаном место не было, и я, заметив оставленные Эммой мешки, начал собирать ей стружку на растопку, Степан принялся мне помогать.

— Хоть что-то нам доверили, — расхохотались мы с ним, переглянувшись.

Москва. Квартира Быстровых.

Рассчитывая с пользой потратить оставшиеся дни каникул, Регина решила отправиться завтра в Гагаринский райком. Она нашла в материном справочнике его адрес и посмотрела, как туда доехать.

Потом она выписала на отдельных листочках всё, что Рашид говорил про своих райкомовских коллег. Как-то так получилось, что про Володина Рашид говорил больше остальных. Его она и решила использовать для того, чтобы проникнуть в райком через милицейский пост на входе.

Информация, которая случайно попала к ней, дорогого стоит, — была уверена Регина. — И обладание ею ставит её на один уровень со всеми этими людьми, о которых ей проболтался Рашид.

Святославль. Дом Шанцевых.

Проводив друзей, Шанцевы пошли домой. У Натальи Кирилловны наготовлено было к их приезду вагон и маленькая тележка, но почти всё осталось несъеденным. И она, вернувшись, со спокойной душой легла досыпать.

А Александру Викторовичу не давало покоя предложение Павла засветиться, с его помощью, в центральной газете.

Надо выбрать одно предприятие, которое прославится на всю страну, — думал он. — Конечно, по идее это должен быть Механический завод. Его Механический завод… У него славная, героическая история. Одна эвакуация во время войны в чистое поле чего стоила. Но нельзя… Там Ваганович сейчас директор. И хотелось бы прославить свой родной завод, но нельзя. Надо выбрать какой-то другой. И хорошенько подумать, какой…

А ведь это шанс засветиться Святославлю на всю страну, и вряд ли он ещё когда-нибудь повторится. В ближайшее время, так точно. Никто не поймёт Павла, если он будет раз за разом писать про один и тот же маленький провинциальный городок… Поэтому надо использовать этот шанс по полной…

Что же делать⁈ Чёртов Ваганович! — треснул с досады по столу кулаком Шанцев. — Единственный шанс!.. А потратить его придётся на предприятие, которое и рядом с Механическим заводом не стояло! Потому что никто и не посмотрит, что всё, чего достиг сегодня завод, это заслуга не Вагановича, а результат работы его предшественников. Такая статья только Вагановичу, как директору, и будет в поддержку… а это явно совсем не то, что запланировано.

Шанцев сходил за своей записной книжкой и позвонил директору Молочно-консервного комбината.

— Дмитрий Алексеевич, Шанцев, доброе утро. Тут такое предложение поступило… Заманчивое!

И он велел директору комбината припомнить какую-нибудь интересную или героическую историю, связанную с их коллективом.

— Вы же до сих пор на Министерство обороны работаете, — сказал он ему. — Может, припомните какие-то случаи, достойные упоминания в центральной газете? Соберите, короче, всё, что вспомните, запишите и передайте мне, чем быстрее, тем лучше. Журналист «Труда» завтра уже уезжает, хочу ему материалы с собой дать…

Потом такой же звонок Шанцев сделал директорам Спичечной фабрики и Мясоконсервного завода. Потом ещё подумал и позвонил директорам Пуговичной и Галантерейной фабрик.

— Не знаю, что заинтересует столичного корреспондента, — честно предупреждал он всех. — Но очень хочется, чтобы наш город прогремел на весь Союз.

Эмма несколько раз выходила к Славе о чём-то пошептаться. Пол был уже почти накрыт, осталось несколько досок уложить. С последней пришлось повозиться, она целиком не зашла, её пришлось подгонять прямо на месте. Славка строгал рубанком предпоследнюю доску, а остальные заворожённо наблюдали, как Аристарх колдует над последней доской своим топором, легко и точно…

Когда он её уложил, из толпы собравшихся вырвался одобрительный выдох. Осталось чуть-чуть ещё подстрогать две оставшиеся доски, но Слава поднялся и пригласил всех идти во двор к ведру руки мыть. Тут же рядом оказалась Эмма с ковшиком и полотенцем в руках. Смущаясь, она всех приглашала в дом.

Там нас уже ждал накрытый стол, большой стол раздвинули и рядом кухонный приставили, а вокруг выставили две лавки и все стулья и табуреты, что в доме имелись.

Расселись все, кто куда. Клара Васильевна сразу ватное одеяло развернула, в котором большая кастрюля варёной картошки оказалась, и попросила Славу выставить её на стол, чтобы все себе по тарелкам разложили. Мы быстренько опустошили кастрюлю, и понеслась!

Славка был просто счастлив. Благодарил всех, только не кланялся.

— Завтра у меня ещё целый день увольнительной, успею спокойно две оставшиеся доски дострогать, — с нескрываемым облегчением говорил он.