Один из биографов Петра называет его “довольно чудаковатым”. Император двухметрового роста возвышался над большинством своих современников. На официальных портретах он красив и величественен. Глаза царя “горели огнем и жизнью”, но маленькие руки и ноги и узкие плечи были несоразмерны его могучему телу. Хуже того, его лицо часто искажали сильные нервные тики – они становились особенно заметны, когда Петра поражал один из чудовищных по силе приступов гнева. Из всех монархов, с которыми мы уже познакомились на страницах этой книги, лишь китайский император Тай-цзун из династии Тан производил своим видом такое же неизгладимое впечатление на тех, с кем встречался. Воздействие Петра на русских усугублялось тем, что монарх не носил бороды и одевался в европейском стиле, что в корне противоречило царской традиции. Петр обладал неудержимой энергией, невероятной выносливостью и несгибаемой волей. Он практически безраздельно направлял эти качества на борьбу со шведами и преобразование российской власти, вооруженных сил и культуры элит. В отличие от большинства монархов, Петр не находил отдушины даже в охоте¹⁴.

Петр не мог сидеть без дела. Подобно могольскому падишаху Акбару, завидев плотника или каменщика, он так и норовил ему помочь. В отличие от Акбара Петр не был склонен к самоанализу и поискам личной религиозной истины и эстетического идеала. Отчасти это объяснялось особым складом его характера, но также отражало и более общие реалии. Если Акбар был наследником персоязычной, а Канси – китайской высокой культуры, то в допетровской России светская высокая культура, по сути, отсутствовала. Чувство прекрасного и поиски смысла выливались в иконопись, музыку и созерцательный мир Русской православной церкви. Не склонный к религиозным исканиями, Петр тем не менее всегда твердо верил в Христа и его учение, но отвергал многие православные ритуалы и обычаи, считая их фиглярством и суеверием, а также – что важнее – препятствием на пути прогресса. Лишь через много лет после его смерти начатая им революция привела к формированию в России светской высокой культуры, хотя и она о многом оставалась пропитана религиозными ценностями и мотивами.

Главным выпадом Петра против православной благопристойности стал Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор, который он организовал в 1690 году и периодически созывал до самого конца своего правления. В определенном смысле собор был частным питейным клубом, где Петр расслаблялся и давал волю своей любви к выпивке в кругу ближайших друзей и сподвижников. Правитель, который работал с таким усердием, как Петр, и пытался провести радикальные преобразования в консервативном обществе, больше других монархов нуждался в отдыхе и компании и сильнее других чувствовал себя одиноким. Но петровский собор также помогал налаживать и укреплять связи, и его члены, многие из которых стали главными сподвижниками царя, были безгранично преданы своему предводителю. Обильные возлияния и странные ритуалы играют сходные роли в офицерских собраниях и студенческих братствах. В некоторой степени Всешутейший собор выполнял для Петра такую же функцию, какую для Карла V выполнял Орден Золотого руна, а для Акбара – суфийский орден. Учитывая колоссальные требования Петра к своим сподвижникам и препятствия, с которыми они сталкивались, царю необходимо было прилагать особые усилия, чтобы обеспечивать лояльность, единство и заинтересованность членов ближнего круга его помощников. Карнавальные церемонии, которые они проводили, высмеивая церковные ритуалы и чопорность старой боярской элиты, служили коллективным подтверждением их верности царю и общему делу вестернизации¹⁵.

Бесчинства Всешутейшего собора вовсе не держались в тайне. Собор был одним из явлений, которые шокировали традиционных московитов в правлении Петра. Если учесть, как сильно Петр раздражал многих представителей московской элиты и каких жертв он требовал от российского общества, стоит спросить, почему его не свергли и как вообще ему удалось достичь почти всех своих целей. Конечно, здесь не обошлось без принуждения, но одним им дело не ограничивалось. Потенциальная власть безоговорочно законного правителя была огромна. И все же Петр не был Иваном Грозным и не истреблял своих подданных стихийно, наступая при этом на горло собственному курсу. По возможности он старался сотрудничать с представителями традиционной элиты. Его главная цель – победа над Швецией и установление российской власти на Балтике – была давней нереализованной российской амбицией.

Петр шел к ней с огромным умом и мастерством. Он зарекомендовал себя как великолепный дипломат и стратег. В 1706 году, столкнувшись с величайшим за свое правление кризисом, когда Карл XII вторгся в Россию, он выбрал прекрасных полководцев и вместе со сведущими военными советниками разработал оборонительную стратегию, которая позволила сначала остановить продвижение шведской армии, а затем и разгромить ее. Успех легитимизирует почти любого правителя и почти любую стратегию. Истинный царь-воитель, Петр лично командовал войсками в оборонительной битве под Полтавой в 1709 году и проявил сноровку, отвагу и хладнокровие героического военачальника. Солдаты любили царя, который разделял с ними тяготы войны и лучше многих наследственных монархов умел находить общий язык с простыми людьми. Ведущий современный западный специалист по петровской эпохе, отмечает, что победа под Полтавой и последующая капитуляция почти всей шведской армии “решили не только исход войны, но и исход правления Петра, поскольку его позиции существенно укрепились. Как и для большинства других монархов раннего Нового времени, ничто не могло повысить его влияние и престиж сильнее, чем блестящая военная победа”. Как всегда, свою роль в событиях сыграл и случай. Если бы пуля, которая пробила шляпу Петра под Полтавой, угодила на пять сантиметров ниже, он занял бы совершенно другое место в истории и российской коллективной памяти¹⁶.

Пожалуй, величайшей данью уважения Петру стоит считать то, что после его смерти его наследие не исчезло, хотя Россией почти четыре десятилетия правили довольно посредственные монархи. По крайней мере по прошествии времени большая часть российской элиты стала гордиться его достижениями и впитала в себя европейскую культуру, которую он продвигал. Большинство российских монархов XVIII века всячески подчеркивало свою связь с императором и его наследием. В это столетие население, богатство и влияние России значительно возросли, что во многом объяснялось открытием международных торговых путей и присоединением плодородных сельскохозяйственных регионов благодаря военной мощи государства: “Доход на душу населения в Российской империи возрос до невиданного во времена Петра I уровня, увеличившись на 70 процентов в период с 1720 по 1762 год и еще на 70 к 1802 году”. Как всегда, процветание сделало жизнь правителей гораздо проще. Союзников можно было покупать, а враждебность потенциальных противников – сдерживать. Екатерина II вознаградила ключевых участников заговора, приведшего ее к власти в результате дворцового переворота в июне 1762 года, выделив им до полутора миллионов рублей, то есть почти ю процентов годового дохода государства¹⁷.

Биография Екатерины II похожа на сказку. Пятнадцатилетнюю девочку из младшего и вовсе не богатого немецкого княжеского рода привезли в Россию, чтобы выдать замуж за наследника престола. Со временем она научилась наслаждаться роскошью и выживать в интригах великолепного, но вероломного двора. Ее муж – мужиковатый и проявляющий интерес лишь к солдатам – разочаровал ее, но она нашла утешение, заведя трех эффектных любовников лишь за первые двадцать лет в России: ее друзья помогали ей проникать в любовные гнездышки, переодетой вмужской костюм. Одним из этих любовников был статный, умный и благородный молодой польский аристократ Станислав Понятовский, которого Екатерина впоследствии посадила на польский трон. В апреле 1762 года в возрасте зз лет Екатерина родила сына (предположительно) от Григория Орлова, в июне свергла своего мужа в ходе дворцового переворота и уже в сентябре была коронована на роскошной церемонии в Москве. Впоследствии за 36 лет своего правления она прославилась в классической роли императора как законодателя и создателя институтов. Она страстно – до одержимости – любила писать и сочиняла пьесы, либретто и сатирические очерки. Величайшие умы европейского Просвещения, включая Вольтера и Дидро, переписывались с ней и славили ее гений. Ее армии добывали победу за победой, присоединяя чрезвычайно ценные территории к ее империи.