Простейшей и важнейшей причиной политической слабости кочевников были кризисы престолонаследия. Одни кочевые империи справлялись с передачей престола лучше, чем другие. На протяжении 80 лет во II веке до н. э. хунну передавали власть от поколения к поколению царского рода, не допуская ни политического кризиса, ни гражданской войны. Для кочевников это было великим и необычайным достижением. Два брата, основавших Тюркский каганат в VI веке и. э., прекрасно ладили друг с другом и мирно передали власть следующему поколению. Но, как правило, в наследственных монархиях такие неформальные структуры иногда держались между братьями, но почти всегда распадались при жизни следующего поколения, в результате чего двоюродные братья начинали бороться за престол друг с другом. В кочевом мире иначе и не бывало. Главная проблема была связана с тем, что кочевники считали самодержавную власть прерогативой всего царского рода. Теоретически все принцы имели право на престол. Усомниться в этом значило бросить вызов фундаментальным представлениям кочевников о справедливости и равенстве. Ни в одном крупном кочевом государстве не появилось упорядоченной и общепризнанной системы престолонаследия, которая на много поколений исключила бы вероятность гражданской войны между представителями царского рода. Именно такие войны чаще всего приводили к краху кочевых государственных образований, включая и кочевые империи.

Политическая слабость кочевников объяснялась и другими причинами. Кочевые государства были наиболее стабильны, когда участвовали в успешных походах и завоеваниях. В некоторой степени это иллюстрирует расхожее мнение, что успех приводит к сплочению любой группы и легитимизирует власть ее лидера. До наступления Нового времени во всех обществах, которые верили в то, что боги на небесах руководят происходящим на земле, успех считался признаком небесного благословения. Убеждение монголов в том, что их верховный бог Тенгри повелел им править всем миром, было куда более примитивным, чем исламский призыв к джихаду, но оказывало примерно такое же влияние на людей, обеспечивая сверхъестественную поддержку свойственному людям стремлению к грабежам и завоеваниям.

Когда завоевания прекращались, правителям необходимо было искать новые способы удовлетворять и контролировать в высшей степени мобильных воинов-кочевников, вооруженных до зубов и рассредоточенных на огромной территории. Без грабежей рядовой воин влачил жалкое существование. Но главное – правителям нужно было задабривать племенную элиту и военачальников, которые командовали собственными небольшими армиями (включая и собственные войска) и легко могли взбунтоваться или перейти на сторону правителя соседнего государства. Теперь местным элитам приходилось платить из налогов и дани, которую собирали с завоеванных оседлых народов. Создать эффективные фискальные и административные институты для этих целей бывало непросто. Если правитель хотел, чтобы его режим выстоял, он должен был обеспечивать благополучие завоеванных оседлых народов и легитимизировать свою власть в их глазах. В своих попытках добиться этого монарх рисковал оттолкнуть от себя воинов-кочевников, от лояльности которых зависела его власть.

Даже если правитель и находил баланс, его проблемы порой на этом не заканчивались. Североафриканский философ XIV века Ибн Хальдун посвятил часть своей жизни изучению динамики кочевой политики. Он полагал, что после завоевания оседлых обществ кочевники, которым теперь приходилось ими управлять, теряли свою военную мощь. Они не только становились мягче, но и лишались наступательного порыва и чувства солидарности, которые подпитывали их военные триумфы. Ибн Хальдун рассматривал примеры из Северной Африки, но кочевники Магриба и Сахары были близкими родственниками кочевников степей. Великий иранский визирь государства Сельджукидов Низам аль-Мульк, живший в XI веке в Анатолии, настоятельно советовал сельджукскому султану подталкивать своих подданных-кочевников к постоянной войне с Византией, чтобы они не растеряли боевой дух. Этот разумный совет мог иметь опасные последствия. Именно неспособность или нежелание хуннского правителя положить конец набегам его подданных на империю Хань и привели к губительным китайским кампаниям, которые разорили хунну в 121 и 119 годах до н. э. Кроме того, как бы хорошо кочевой правитель ни управлял своими подданными, угроза могла прийти извне. Столкновения между другими кочевыми образованиями были способны запустить цепную миграцию по степи. Кроме того, порой к миграции приводили даже незначительные погодные колебания в Монголии и восточной степи, где пастбища пересыхали, климат свирепствовал, а кочевники в такой экологической обстановке постоянно жили на лезвии ножа⁹.

Тремя самыми значимыми степными империями были Хуннская держава, Тюркский каганат и Монгольская империя. Хунну правили Монголией с 209 года до н. э. по 91 год н. э. и господствовали на Таримской равнине, а также в некоторых регионах Северного Китая на протяжении первой половины этого периода. Они стали моделью для будущих степных империй. Их империя появилась главным образом вследствие того, что в 210-х годах до н. э. кочевникам пришлось отражать атаки войска первого императора Китая Ин Чжэна (или Цинь Шихуанди, который, в частности, захватил лучшие пастбищные земли кочевников в Ордосской области чуть южнее реки Хуанхэ. Первым настоящим хуннским императором (ша-ньюем) стал отважный и харизматичный Модэ, который в 209 году до н. э. сместил с престола своего отца, воспользовался гражданской войной, разразившейся в Китае после падения Цинь, и вернул Ордос. Впоследствии он одержал победу над армиями Хань, что привело к заключению мирного договора, выгодного для хунну. Он предусматривал уплату дани, без которой шаньюй не смог бы удержать лояльность своей огромной личной дружины и племенных элит.

Хотя государство хунну никогда не было таким институционализированным, как позднейшие тюрко-монгольские империи, его нельзя считать и просто племенной конфедерацией. Монарх обычно имел решающее слово в военной и дипломатической политике. Он был не просто предводителем войска, но и исполнял религиозные ритуалы и жертвоприношения. Он организовал империю по образу и подобию армии, создав иерархию из теоретически неплеменных десятичных единиц, от групп из десяти до объединений из 20 тысяч домохозяйств. Эти единицы служили военным и административным функциям. Тем не менее, учитывая размеры его владений и отсутствие эффективной бюрократии за пределами царского двора, император неизбежно оставался в высокой степени зависимым от местных вождей, которые на практике оставались наследственными. В конце концов Хуннская держава распалась под натиском китайской армии, когда в государстве разразилась борьба за престолонаследие, а значительная часть хуннской элиты оказалась подкуплена династией Хань¹⁰.

Первым шагом к созданию Хуннской державы стал разгром хуннами их основных конкурентов-кочевников юэчжи. Когда хунны вытеснили их с северо-западных окраин Китая, юэчжи по старинной кочевой традиции преодолели более 1200 км в западном направлении в поиске новых пастбищ. Когда Парфянское царство заблокировало им дальнейший путь на запад в Иране, юэчжи повернули на юг, где сопротивление было не таким сильным. Со временем они образовали собственную огромную империю, которая простиралась от Самарканда во Внутренней Азии до восточных границ Индо-Гангской равнины и включала старую столицу Ашоки Паталипутру (Патну). Эта империя вошла в историю как Кушанское царство и просуществовала примерно с 80 года до н. э. до второй половины III века н. э., когда оно пало жертвой агрессии со стороны грозного иранского государства Сасанидов. Более двух веков Кушанское царство играло важнейшую роль в прокладывании и защите длинных азиатских торговых путей. Благодаря кушанам огромное количество китайского шелка перевозилось по территории их царства в порты Индийского океана, откуда затем переправлялось в Аравийский залив, Египет и Средиземноморье. Сохранив элементы своей степной культурной идентичности и оставшись терпимыми в вопросах веры, кушане перестали быть кочевниками на пике развития собственного царства во II веке н. э. Они по-прежнему прекрасно охраняли торговые сообщества в своем государстве. Покровительство кушан буддийским купцам и монахам сыграло важнейшую роль в распространении буддизма из Индии в Китай¹¹.