В конце 1730-х годов Габсбургская империя, казалось, была готова к распаду. Лишенные вдохновенного лидерства принца Евгения, ее армии пришли в упадок. Неаполь отошел Бурбонам, а Белград – Османам. Из-за банкротства на полпути пришлось остановить даже дорогой сердцу Карла VI проект по строительству нового Эскориала в Клостер-нойбургском монастыре. Но хуже всего было то, что у Карла рождались одни дочери, старшей из которых была будущая императрица Мария Терезия. Женщина не могла стать императором Священной Римской империи, поэтому Габсбурги лишились статуса и доступа к некоторым имперским ресурсам, который давал этот титул. Особых попыток передать его мужу Марии Терезии, принцу Францу Стефану Лотарингскому, Карл не предпринимал, но приложил немало усилий, чтобы все наследственные земли Габсбургов оказались в руках его дочери. Так называемая Прагматическая санкция, гарантирующая права Марии Терезии, была признана всеми землями в составе Габсбургской империи, а также большинством европейских держав, включая Францию и Пруссию. Сложно, однако, сказать, собирались ли соперничающие государства сдержать свое слово после смерти Карла. В частности, курфюрсты Баварии и Саксонии, женатые на дочерях Иосифа I, старшего брата Карла, имели некоторые основания утверждать, что их жены имеют больше прав, чем Мария Терезия.

Как наследница Габсбургских земель, Мария Терезия была самой желанной невестой в Европе. Если бы она вместо своей двоюродной сестры Марии Амалии вышла замуж за баварского наследника, европейская история, возможно, сложилась бы иначе. Объединение земель двух ведущих католических династий Германии создало бы мощный блок против прусского экспансионизма. Хотя протестанты в Германии XVIII и XIX веков шли в авангарде экономического и культурного развития, значительная часть западногерманских и силезских центров промышленной революции оказалась в преимущественно католических областях. К 1900 году численность, географическое положение, экономическая, интеллектуальная и культурная активность немцев сделали их лидирующей нацией в Европе. Ключевой вопрос состоял в том, можно ли было использовать германскую силу на благо Европы, а не во вред. Возможно, с этим справилась бы сверхдержава, в которую вошло бы большинство немецких католиков, а также другие народы Центральной Европы и которая сохранила бы габсбургскую имперскую традицию уважения к многообразию, многонациональности и законности. В любом случае от такой гипотетической державы вряд ли стоило ждать худшего, чем от наследников прусской традиции в XX веке.

Династическая случайность исключила брак с баварским наследником для Марии Терезии. В личном и генетическом отношениях принц Франц Стефан Лотарингский больше подходил ей в мужья. Он был внуком Карла V, спасшего Вену в 1683 году, и был воспитан при австрийском дворе, где молодые люди встретились и полюбили друг друга. Они прожили в счастливом браке до самой смерти Франца Стефана в 1765 году. Карл VI и его жена, принцесса Елизавета Кристина Брауншвейг-Вольфен-бюттельская, не состояли в тесном родстве, как и Мария Терезия с Францем Стефаном. Мария Терезия родила шестнадцать детей, десять из которых ее пережили. Многие из них были весьма умны и дельны. Брак наиболее вероятного баварского жениха Марии Терезии, будущего курфюрста Максимилиана Иосифа III, напротив, был бездетным. Если бы он женился на своей кузине Марии Терезии, это могло бы печально сказаться на генетике.

Мария Терезия получила почти такое же образование, как и средний немецкий католический принц ее поколения. Главное отличие заключалось в том, что ей вообще не преподавали право. Как начинали понимать наиболее просвещенные австрийские аристократы, классическое католическое – по большей части иезуитское – образование, основанное на изучении древней истории, Аристотеля и Фомы Аквинского, уступало образованию, которое протестантские элиты получали в университетах на севере Германии. Как и ее католические сверстники-мужчины, Мария Терезия ничего не знала о Томасе Гоббсе, Рене Декарте, Самуэле фон Пуфендорфе и Христиане фон Вольфе – главных генераторах современных идей о политике, управлении, философии и праве. Жизнь молодой женщины при дворе научила ее управлять личными связями и внутриэлитным покровительством: в Вене, как и почти во всех монархических режимах, это было вопросом политики. Однако, хотя Карл VI и ввел Франца Стефана в политический и военный советы, своей дочери он роли в них не выделил.

Мария Терезия очень любила Франца Стефана и называла его “лучшим из мужей”, но, сменив своего отца на троне в октябре 1740 года, сразу дала понять, кто из них главный. Хотя с 1749 года Франц был императором Священной Римской империи, а Мария Терезия – лишь императрицей-консортом, это не имело значения. Более чем когда-либо Габсбурги опирались в своей власти на наследственные владения, а не на Священную Римскую империю, которая давала им императорский титул. На протяжении правления Мария Терезия играла роли старшего политика и старшего администратора своей империи. Это было ее долгом и правом как главы династии и наследницы габсбургской традиции. Обе позиции прекрасно соответствовали ее сильному и волевому характеру. Она усердно работала как начальник бюрократического аппарата, ответственный за принятие окончательных решений, и как руководитель кадровой политики и системы покровительства. Она добросовестно исполняла свои церемониальные обязанности. Вместе с тем она родила шестнадцать детей и была гораздо больше вовлеченной и “практикующей” матерью, чем большинство королев XVIII века. Это позволяет сделать вывод, что императрица обладала огромной выносливостью и закалкой. Она была умной и чуткой, интуитивно понимала склад людей, была не лишена здравого смысла, красоты и теплоты. За редким исключением она выбирала себе способных помощников и умела взрастить у своих старших советников огромную личную преданность¹³.

Через год после восшествия на престол Мария Терезия столкнулась с острым кризисом. Французские, прусские, баварские и испанские войска оккупировали некоторые области ее империи. Зимой 1741–1742 годов казалось, что Габсбургская империя распадется, а Мария Терезия останется разве что королевой Венгрии. Габсбургов спасла умелая дипломатия, благодаря которой им удалось расколоть стан противников и заручиться поддержкой британцев и голландцев. “Стратегическая глубина” империи позволила ей мобилизовать огромные ресурсы из своих южных (земли Военной границы) и восточных (венгерских) провинций, не пострадавших при вторжении. Это было возможно лишь потому, что Османы сохраняли нейтралитет и не представляли угрозы. При разрешении этого кризиса Мария Терезия проявила огромную смелость, энергичность и политическое мастерство. Самым знаменитым эпизодом в рамках предпринятых императрицей мер стала ее коронация в Венгрии, которую она совместила с небывалым, прямым и эмоциональным, обращением к венгерским элитам в поисках поддержки. Один историк называет ее воззвание к венгерскому парламенту “переворотом в связях с общественностью”. Оно, несомненно, в лучшем свете выставило ее театральные качества и способность играть на эмоциях. В 1740–1745 годах Мария Терезия была на коне. Позже ее друг и наставник граф Эммануэль Сильва-Тарука вспоминал, что в тот период молодой императрице нужно было “постичь азы правления”. Она работала за четверых, каждый год рожала по ребенку и все же находила силы скакать верхом, танцевать, появляться в свете и поднимать всем дух своим очарованием, энергичностью и готовностью поддержать разговор: “Она на все находила время и все делала отлично”¹⁴.

Мир наконец-то наступил в 1748 году, но ради него пришлось отдать Силезию, и следующие пятнадцать лет Мария Терезия старалась вернуть провинцию и наказать Фридриха II за вероломство. Готовясь отомстить Пруссии, она сосредоточилась на трех основных сферах: внутреннем управлении и финансах; военном деле и дипломатии. Императрица провела в австрийских и богемских провинциях радикальные административные реформы, которые удвоили доходы государства. Она сыграла на чувстве вины некоторых провинциальных областей за предательство в ходе войны, а также на повсеместном страхе завоевания протестантским и эксплуататорским режимом Фридриха. Новые доходы были направлены на создание армии, равной по размеру и не слишком уступающей по качеству прусской. Что особенно примечательно, граф (позже князь) Венцель Антон Кауниц, один из самых искусных политиков и дипломатов в Европе XVIII века, собрал Австрию, Францию, Россию и Швецию в коалицию против Пруссии. Его главным достижением стало привлечение в союз Людовика XV, которого он уговорил забыть о многовековой вражде Франции с Габсбургами¹⁵.