Даже сейчас, когда Созидатель не собирался нападать сразу, ноги у меня подкосились. Я напоминал собой одинокий прибрежный домик, на который обрушилось цунами. Скажу больше, стоять рядом с ним было физически больно. Словно кто-то давил на меня сверху, все время усиливая натиск.

Мы стояли друг напротив друга, и я мог рассмотреть гиганта получше. В прошлый раз как-то все получилось слишком быстро. Стать крона завораживала. Несмотря на вполне нормальные руки и ноги, меньше всего он походил на человека. Скорее действительно на сошедшего с небес бога или как минимум Адептус Астартес из «Вахи». Однако помимо гипертрофированного тела, я заметил еще кое-что. То, что упустил в первый раз.

Каждый миллиметр Созидателя был покрыт темными точками, едва различимыми с большого расстояния. Поэтому создавалось впечатление, что этот товарищ загорелый. Когда на самом деле его кожа изначально была ослепительно белой. Забавно, что Скугга именно таким образом проявила себя на этом рубежнике, если его вообще можно так называть.

— Я из поселения неподалеку, — произнес я с определенным трудом. Вблизи крона сводило даже челюсть. — Мне сказали, что ты ищешь Юнию.

— Я вспомнил тебя и твой хист! Ты был здесь в прошлый раз! Значит, ты украл Юнию⁈

Замечательно. В список топ-фраз, после которых начинались драки, добавилось что-то новенькое. Теперь после «есть сигареты?», «ты кто по жизни?» и «откуда сам такой?» появилось «Лихо есть? А если найду?».

— Я ее пленил, но не крал.

— Отдавай! — сказал крон с такой злостью, что я чуть не рухнул на землю. Жестко давит, гад.

— Отдам, — ответил я. Пот градом катился по лицу, а ноги ходили ходуном. — Но с рядом условий.

— Что⁈ Я раздавлю тебя, как вошь!

— Раздавишь, — поморщился я, утирая пот. Теперь судорога прошла по всему телу… — Но Юния твоей не станет. Придется искать ее по всему миру. Я же отдам тебе добровольно, если мы заключим договор.

На крона было больно смотреть. Нет, во-первых, мне действительно было больно сейчас что-то делать. Во-вторых, для него моя фраза выглядела, как если бы светской леди вроде Собчак выдали швабру, тряпку и ведро и заставили мыть солдатские казармы. Гигант передо мной ворочал мысли внутри своей большой головы. Мне даже хотелось попросить его делать это быстрее. Стоять рядом становилось тяжелее с каждой секундой.

Наконец крон разродился:

— Чего ты хочешь, человечек?

Обидно, я вообще-то ведун. Меня вон и Великий Князь знает. Жалко, что для этого товарища Святослав вряд ли будет авторитетом.

— Первое, ты оставишь поселение в покое. Ты и твои тв… создания.

На лице крона промелькнуло нечто вроде мимолетной улыбки. Держу пари, ему этот Фекой вообще не уперся. Однако бог кивнул.

— Второе, ты освободишь пленников, которых забрал.

Теперь крон задумался. А после непродолжительного молчания ответил:

— Только тех, кто остался в живых.

У меня от этого замечания сердце сжалось. Анфалар, Анфалар. Что-то мне подсказывало, что в плену ты едва ли вел себя мирно. Однако я кивнул.

— Тех, кто остался. И третье, ты дашь нам уйти. После этого я отдам тебе Юнию.

Крон кровожадно улыбнулся и протянул мне руку. А я не без дрожи пожал ее. И стало еще больнее. Я на минуту ощутил всю ту мощь, которой обладал крон. Будто с плоскогубцами в трансформаторную будку влез и теперь стоял, дергаясь, как эпилептик на вечеринке под дискошаром. А в теле ощущения были, словно на меня экскаватор наехал.

Все же Лихо оказалась необычайно мудра. Ведь сказала, что можно забрать данное слово назад. Сейчас я находился в искренней растерянности. Потому что не знал, как одолеть эту громадину. У которой, к тому же, еще есть и определенные способности к превращениям.

Однако несмотря на боль всего тела, мы смогли принести клятвы. После чего крон, к моему необычайному облегчению, отпустил меня.

— Жди здесь, человечек.

И умчался прочь так же стремительно, как и появился. Я тяжело выдохнул и посмотрел ему вслед, мокрый как мышь и усталый, словно вагон в одиночку разгрузил. Дождался, пока бог скроется и вытащил Трубку. А затем выпустил Лихо наружу.

Трубка сначала треснула, а потом раскрошилась у меня в руках, распадаясь на множество кусочков обожженной глины. Или нечто, ее напоминающее.

Юния стояла всего в трех шагах от меня, пристально глядя на своего тюремщика. А я смотрел на Лихо, понимая, что если она сейчас бросится, то я не стану защищаться. Потому что не хочу.

Так прошла секунда, вторая, третья. В нашей реальности трата времени была непозволительной роскошью. Однако никто из нас не решался сделать первый шаг.

— Что сс… теперь?

Мне в детстве какой-то умный мужик (вроде даже алкоголик дядя Толя) говорил, что женщины любят не слова, а поступки. Помнится, после своего очередного загула, он рвал на клумбе цветы, чем приводил в исступление бабу Валю с первого этажа, и шел с этим веником мириться к жене. Никаких слов — одни поступки.

На мое счастье, поблизости клумб не оказалось. Потому что Лихо едва ли бы оценила букет вырванной с корнями календулы. Я начертил в воздухе сложную форму заклинания, которому меня научил Форсварар. А затем вложил в нее собственный хист. Вроде все сделал правильно, но ничего не сработало.

Юния постояла еще пару секунд, глядя на мое недоуменное лицо, затем провела своей изуродованной старой рукой близ формы. И ее промысел медленно втянулся в заклинание. После этого форма налилась силой и со странным звуком схлопнулась, словно ее и не было. Сказать по правде, самое любопытное заклинание в моей жизни. Я даже не чувствовал, как оно тянет из меня хист.

— И что, работает? — спросил я.

Вместо ответа Лихо подошла ко мне вплотную. Наш мозг устроен, конечно, невероятно странно. Я видел Юнию раньше, до того, как заточил в Трубку. Но после длительного общения у меня создался свой образ нечисти. Удивительно контрастирующий с тем, что я сейчас лицезрел. Там она была… симпатичнее, что ли? Невольно начнешь понимать, как устроен секс по телефону. Потому что иногда лучше лишний раз не видеть собеседника.

Лихо коснулась морщинистой рукой и на меня накатила такая тоска, впору в петлю лезть. Казалось, что жизнь сузилась до размеров игольного ушка, в котором и сидел мальчик Мотя. И ничего хорошего в будущем уже не предвидится. Что и говорить, нечисть была невероятно сильна.

Мучила меня Юния недолго. Примерно через пять секунд она отпрянула, схватившись за сердце. И ответила беззубым ртом.

— Работает, сс… Мне больно.

И можно сказать, что нам повезло. Мы едва успели провернуть весь этот фокус с заклинанием и апробировать его. Потому что на горизонте взметнулся столб пыли, а вскоре возле меня замер взмыленный крон. Ничего себе, не думал, что боги умеют потеть.

К груди он прижимал полуживых людей, которых держал, как картошку, рассыпавшуюся из порванного пакета. Я лишь зацепился взглядом за знакомое, пусть и изможденное, будто после долгого плена лицо. Анфалар, дорогой ты мой человек, живой. Выглядел он только хреновенько — краше в гроб кладут.

Тогда как крон не сводил глаз с Лихо. Я чувствовал, как подобралась Юния. Сжалась, подобно заводной пружине. И сгорбилась еще больше, словно пытаясь стать меньше.

Созидатель распахнул руки и фекойцы посыпались на землю, как переспелые груши. А сам он шагнул навстречу нечисти. Несчастная была так напугана, что ей оставалось лишь трястись на месте.

— Юния! Моя нежная Юния! Сколько лет прошло…

Он протянул руку и Лихо, несмотря на жуткий тремор, ответила ему. Юния выставила перед собой ладонь и огромный палец уперся в нее. А следом Лихо выгнулась дугой, точно через нее пропустили высоковольтный ток.

Затем заскрипел зубами и я, чувствуя, как по нутру расползается обжигающий холод, захватывая каждую клеточку тела. Я за свою жизнь испытал много всякой боли: мышечную, суставную, зубную. Порой она сверлила насквозь, как мощный перфоратор. В другой раз разгоралась, как жаркий костер и так же стремительно потухала. Иногда она долго тлела, как догорающий кусок торфа.