Когда капсула раскрылась, подталкивая меня вперёд и раздвигая створки, словно огромный цветок, я невольно с лающим, отрывистыми звуком вдохнул воздух, будто вынырнул из-под воды. Лицо было мокрым от холодной испарины.

В комнате царил полумрак, работала только подсветка капсулы. Но я сразу увидел силуэт в дверном проёме.

Отец.

Мне поначалу показалось, что глаза его светятся в полутьме, как у кошки, и на фоне абсолютно чёрного, скрытого темнотой лица это смотрелось жутковато. Но потом он чуть повернул голову, и эффект исчез. Просто отсвет в глазных имплантах.

— Кажется, я опоздал… — проговорил он глухо, не сходя с места.

— Тебя только это беспокоит? — с неожиданной даже для себя самого злостью огрызнулся я. — А не то, что п-произошло пятнадцать лет назад?

Он вздохнул. Глаза мне вдруг резанул свет — освещение в комнате включилось само собой. Отец молча прошел к креслу и опустился в него. На меня он не смотрел, будто избегал встречаться взглядом. Опустил глаза в пол и надолго замер так.

Я-то тоже не горел желанием разговаривать. Но и сидеть, как истукан, в раскрытой капсуле тоже было глупо. Я выбрался, наконец, из ложемента и прошелся по комнате. Ноги были ватными, сам я за время сеанса в игре взмок, будто после изнуряющей тренировки в зале. Больше всего сейчас хотелось просто забраться в душ не меньше чем на четверть часа. А ещё лучше — завалиться спать. Я за день вымотался так, что меня шатало, как пьяного.

Правда, заснуть сейчас я всё равно не смогу.

— Что она тебе сказала? — наконец, нарушил молчание отец.

— Не всё ли равно? Лучше расскажи сам. П-правду. Хватит уже всех этих т-тайн и недомолвок!

Откинувшись на спинку кресла, он тяжело вздохнул. Проговорил задумчиво, глядя куда-то мимо меня. Будто не на вопрос отвечал, а просто рассуждал вслух.

— У меня… никогда не ладилось с женщинами… Я был слишком замкнут, слишком погружён в свои проекты. Порой мог неделями не вылезать из комнаты, питаясь одним фастфудом из доставки. Не брился, не стригся месяцами, походил на какого-то средневекового отшельника…

Он усмехнулся своим воспоминаниям.

— А потом появилась Анастасия. Наши отношения даже сложно было назвать романтическими. Мы были просто… Словно единственные представители какого-нибудь инопланетного вида, помещенные в человеческое общество. Никто не понимал нас так, как мы друг друга. Мы были для остальных фриками, этакими безумными учёными из старых фильмов. Но это было неважно. Нам, собственно, никто и не нужен был, кроме друг друга…

Зажмурившись, он потер кончиками пальцев лоб. Продолжил после изрядной паузы.

— Когда мы узнали о её диагнозе…. Впервые в жизни я ощутил такой ужас. Она поначалу была настроена оптимистично, сама прорабатывала разные схемы лечения… Но я почему-то сразу почувствовал, что это конец. И это было всё равно, что потерять половину себя. Только медленно. Словно растянутая на несколько месяцев пытка… И, когда мы испробовали все мыслимые средства, то перешли к немыслимым. Но всё же… я её потерял.

Он снова замолчал. Я, наконец, опустился в кресло напротив него.

— Мне жаль, — выдавил я, и он рассеянно, невпопад, кивнул.

— Софию… Я тоже потерял. Но в этом уже исключительно моя вина. Твоя мама… Она помогла мне пережить ту потерю, и со временем стала главным человеком в моей жизни. А потом появился ты… Для меня началась совсем новая жизнь. Но воспоминания об Анастасии постоянно тянули меня в прошлое. И этот злополучный проект «Саламандра»….

В голосе его прорезались раздражённые нотки.

— Я действительно работал, как одержимый, не обращая внимания ни на что вокруг, не желая прислушиваться к чужим мнениям. Не замечая, как из-за этого мы с Софией начали отдаляться. Тогда мне казалось, что она попросту ревнует меня, требует внимания. Что это всё глупые женские эмоции. Но сейчас, годы спустя, обдумывая всё это уже с холодной головой, я понимаю, что она пыталась уберечь меня. Всю нашу семью…

— Ты ходишь вокруг да около, — сухо проговорил я, рассеянно поглаживая кончиками пальцев шрам от ожога на шее. — Что п-произошло в тот вечер?

— Мы… поссорились. Сильно поругались. Я как раз узнал об их связи с Кристофером. Хотя… Дело даже не в измене как таковой. Гораздо больше меня задело то, что они с Крисом задумали в обход меня передать наработки по Анастасии Конраду. Мы тогда все висели на волоске от окончательного банкротства, и они думали, что это шанс… Впрочем, они были правы. Но я был тогда слишком упрям для того, чтобы признать это.

— И ты убил её, — дрожащим голосом проговорил я.

Это был даже не вопрос. Утверждение. Если после того, что помогла мне вспомнить Анастасия, у меня ещё оставались сомнения, то сейчас, глядя, как он дрожит, как тщательно подбирает слова, как смотрит мимо меня, неосознанно потирая ладони…

Сомнений у меня не осталось. И, кажется, он сам это понял. Потому что впервые за весь вечер взглянул, наконец, мне в глаза. Лицо его приобрело странное бесстрастное выражение — будто он сознательно отключил всю мимику. Бледная восковая маска с поблескивающими от подступившей влаги глазами.

— Я не рассчитываю на то, что ты простишь меня, Террел. Потому что сам я себя так и не простил. Но, когда я узнал, что ты жив, и что ты втянут в эту заваруху с «Blue Ocean»… Единственное, чего я хочу — это помочь тебе.

— Мне. Ничего. От тебя. Не нужно, — проговорил я после изрядной паузы, которая ушла на то, чтобы хоть немного успокоиться и избавиться от кома в горле.

— Этого я и боялся, — бесцветным голосом проговорил он. — Что потеряю тебя. Снова. Поэтому готов был даже уничтожить Анастасию, лишь бы ты не узнал правду. Такой вот выбор. Либо детище всей моей жизни, воплотившее в себе память о любимой женщине. Либо сын.

— И снова ложь! — криво усмехнулся я. — Судя по всему, ты до п-последнего надеялся, что удастся сохранить и то, и другое.

Он вздрогнул, как от пощёчины, хотя при этом лицо его оставалось таким же бесстрастным, словно выключенным. Но возражать не стал.

— Да, я пытался выкрутиться. Оставался призрачный шанс, что память Анастасии не сохранится в полном объеме. Либо я успею подчистить данные… Впрочем, всё это уже неважно. Дайсон!

Телохранитель появился тут же, совершенно бесшумно. Всегда поражала эта его способность, при его-то габаритах.

В руках у Дайсона оказалась плотная пластиковая папка для бумаг. Он передал её отцу. Тот, в свою очередь, аккуратно положил её на подлокотник кресла.

— Это документы на передачу тебе пакета акций «Blue Ocean», который до этого принадлежал Кингу.

Я хотел что-то возразить, но он предупреждающе выставил руку, заставляя замолчать.

— Да, да. Тебе от меня ничего не нужно. Но это вопрос уже давно решенный. Мы с Кингом обсудили всё незадолго до его смерти. Он предлагал сразу оформить завещание на тебя, но это показалось нам слишком рискованным. Так мы подставили бы тебя под удар Джастина Майлза. Поэтому пришлось выйти из тени мне. На какое-то время. Чтобы оттянуть на себя внимание. И задействовать кое-какие старые связи для выхода на руководство «Джи Груп».

— «Джи груп»… Значит, Джастин опасается не зря? Ты хочешь выйти на сделку с ними? Чтобы «Джи груп» п-поглотила компанию?

— Всё не так просто, — вздохнул он. — Я ведь тебе рассказывал — я рассматривал несколько вариантов. Да и внутри «Джи Груп» мнения разделились. Часть их руководства была настроена весьма радикально. Поэтому, например, тебя уже дважды пытались выкрасть. Сначала из отеля Кинга. Потом, когда ты поехал навестить свою подругу…

— Не только я п-пострадал, — напомнил я. — Джулию вообще чуть не убили!

— Ну, это уже дело рук Джастина. Пытался замять расследование, связанное с тем техномантом, что на него работал. Корпоратам же из «Джи груп» ты нужен был живым. Как источник информации и главное — как рычаг влияния на «Blue Ocean». После ультиматума Войда ты превратился в потенциальную критическую уязвимость «Наследия Странников». Особенно в первые дни.