Я недолго следила за ней взглядом, затем снова повернулась к морю. Оно что-то прошуршало мне перекатывая голыши, что-то, что я не могла понять, да и, наверное, это было не так важно. Затем, словно почувствовала чужое присутствие, бросила взгляд на тропу, вьющуюся вдоль высокого берега и увидела возвращающихся охотников. И Лорри шагала впереди, но я смотрела не на нее, а на следующего позади высокого мужчину с длинными черными волосами.

Я смотрела на колдуна Сьегарда.

В этот вечер на кухне большого Главного Дома готовилась свинина. Ароматы жарящегося на огне мяса витали в воздухе, перебивая даже солоноватый запах, гонимый ветром с моря. Вспоминая охоту, Ролло натягивал через голову одну из своих самых дорогих и красивых туник, а Сьегард, привычно сидевший на широком подоконнике, смотрел на приготовления друга, чуть прищурив черные глаза, обманчиво расслабленный и кажущийся спокойным.

— Все же решился? — произнес он наконец, когда Ролло подпоясался поясом с широкой серебряной пряжкой в виде головы змея и многочисленными накладками, украшавшими выделанную кожу. К кисточке из бронзовых спиралек был подвешен маленький амулет, отвечавший за удачу, и колдун не преминул отметить его наличие.

— Хоть обвешайся ими, но девка тебе откажет, — уверенно произнес он.

Ролло белозубо улыбнулся.

— Это вряд ли. Потому что я хочу предложить ей нечто большее чем простой брак, — и пригладил длинные волосы зубчатым гребнем, — То, что ее устроит.

— Ты так уверен? — улыбнулся Сьегард и добавил, — Лучше попытал бы удачи с Фридой, раз уж тебе так захотелось породнится с Торхельмом. Среднюю уговаривать не надо и так свои глазищи протирает, глядя на тебя.

— Я знаю, — ответил молодой воин, — Но Торхельм ясно дал понять, что за Лорри отдаст все поместье, а Фрида всего лишь вторая дочь.

— Я удивлен, — колдун отвел взгляд и выглянул в окно и тут же увидел Ингегерд, помогавшую какой-то служанке развешивать одеяла. Вид девушки вызвал на его губах улыбку, а Ролло он сказал, — Ты оказался расчетлив.

— А что делать? — усмехнулся его друг, — Если отец дал мне ясно понять, что хочет моей женитьбы, а Лорри подойдет так, как никто другой. Во-первых, Торхельм правильно говорил, когда заметил, что отправляясь в поход я смогу доверить свои дела и дом такой жене. Ты сам видел, как она дерется на мечах и вчера на охоте не испугалась и не отступила, когда каждый второй мужчина струсил бы.

Сьегард хотел что-то сказать, но передумав, промолчал и только уголки его губ, изуродованных шрамом, поднялись вверх. Ролло успел заметить эту усмешку и насупился.

— Ты вспомнил обо мне? Да, я спрятался, но не потому что испугался. Стоять на пути раненого секача равносильно самоубийству, а я однажды уже видел, как один такой зверь разрезал пополам лошадь и всадника, поэтому безумием не страдаю. Это видно ты у нас такой бесстрашный.

Колдун качнул головой.

— Дело в том, что вчера я сделал то, что ожидала от тебя твоя невеста. Сам понимаешь, какие выводы сделала эта девушка, когда увидела тебя прячущимся за деревом. Она молода и безрассудна. Она еще не понимает ценности жизни и для нее опасность не более чем всплеск в крови.

Ролло подошел ближе к окну и тоже выглянул из него, намереваясь увидеть то, на что так пристально смотрит его друг, а увидев, тихо рассмеялся.

— Она нравится тебе?

Сьегард чуть склонил набок голову, словно внимательнее приглядываясь к младшей дочери Торхельма.

— В ней что-то есть и да, она мне нравится, только не думаю, что она сама, да и ее отец пожелают видеть в мужьях человека подобного мне. Торхельм уже указал мне на мое место, ты же помнишь.

— Помню, — согласился Ролло.

— И он в своем праве, потому что сказал правду, — Сьегард встал с подоконника, повернулся спиной к окну.

— Только не оставляй ей свое сердце, — зачем-то очень серьезно произнес Ролло и закрыл одну из ставен, отрезав вид на двор, где Ингегерд забросила шерстяное одеяло на бельевую веревку.

Колдун как-то странно посмотрел на друга, но не поспешил с ответом.

Пока рабыни накрывали на стол, под пристальным взглядом хозяйки дома, ее дочь, Фрида, кружила подле матери, словно не решаясь обратится у ней. Сванхильд некоторое время делала вид, что не замечает дочь, надеясь, что Фрида сама обратится к ней с тем, что сейчас терзало ее сердце, но поняв, что девушка никак не решится на первый шаг, наконец подозвала ее и пристально взглянув в глаза, спросила:

— Что происходит? Ты сама не своя!

Рабыни расставили тарелки, вкатили бочки с пивом и с поклоном удалились на кухню. До начала ужина оставалось не так много времени и скоро в зал должен был спустится Торхельм и гости. Пока еще была возможность, Сваехильд хотела узнать причину странного поведения своей дочери. Она взяла ее за руку и повела за собой, затем усадила у окна и почти приказным тоном велела рассказать о том, что волнует девичье сердце.

Фрида сложила руки на коленях, потупила глаза. Из-под опущенных ресниц сверкнула слеза, медленно скатилась по румяной щеке черноволосой красавицы.

— Ты так и будешь молчать? — проговорила ее мать, — Скоро придет твой отец и нам будет не до разговоров, поэтому или говори сейчас, или вытри это выражение со своего лица. Я как никто другой знаю тебя, поэтому перестань изображать страдания.

Фрида подняла синий взгляд на мать, но веселее не стала.

— Мам, я влюбилась, — прошептала она тихо.

Брови Сванхильд медленно поползли вверх.

— Это в кого? — спросила женщина и тут же мысленно поняла, о ком говорит ее дочь. — Но он предназначен для Лорри, ты же знаешь! — сказала Сванхильд.

— Лорри он не нужен, — Фрида не выдержав, расплакалась. Мать протянула руку, коснулась ладонью тяжелых кос.

— Я это знаю, только вот твоего отца не переубедить, — проговорила женщина чуть мягче. Вид плачущей дочери ее тронул до самой глубины сердца, возможно оттого, что ее девочки всегда были сильными и почти не плакали с тех самых пор, как вышли из детского возраста, а это означало только то, что Фрида была искренней с ней.

Сванхильд вздохнула, уже для себя решив, что этот Ролло, сын Хольми, с которым ее муж прежде водил знакомство, на беду приехал в их дом. Фрида была права, Лорри этот жених не был нужен, да и любой другой тоже, а Торхельм был упрям в своем решении выдать старшую дочь за достойного, по его мнению, жениха, только вот почему из-за старшей должны быть обделены и две младших, Сванхильд никак не могла взять в толк. А Фрида, заметив материнский интерес и видимое сочувствие, поймала мягкую ладонь в свои руки и с силой сжав, заглянула в глаза матери долгим взглядом.

— Помоги мне, мама, — зашептала она горячо. Слезы продолжали стекать из ее глаз, капали на платье. Горькие, соленые.

— Как я могу помочь? — удивилась женщина, — Твой отец никогда не позволит тебе выйти замуж раньше Лорри, даже если Ролло и сделает тебе, а не ей предложение, а в этом я сомневаюсь.

Фрида высвободила правую руку и утерла слезы. Вскинув голову, она склонилась к материнскому лицу.

— Если я скажу, что знаю, как переубедить отца и сделать так, чтобы он сам захотел моего замужества, ты мне поможешь? — в глазах девушки была тоска и глубокая надежда. Сванхильд не выдержала этого взгляда и кивнула, соглашаясь.

— Что ты задумала, дочка? — спросила она.

Фрида улыбнулась сквозь слезы и склонившись к уху матери горячо и поспешно зашептала. Лицо Сванхильд покраснело от услышанного, затем она вскочила на ноги и нахмурившись, бросила на дочь непонимающий взгляд.

— Ты из ума выжила, девочка моя? — спросила она. Голос задрожал.

— Помоги мне, мама, — сложила руки в мольбе Фрида и почти упала перед матерью на колени, но женщина успела ее подхватить и снова усадить на скамью. Недалеко у дверей послышался шум, затем топот чьих-то ног, но прежде чем двери распахнулись, пропуская рабынь с разносами, полными жареной свинины, дочери Торхельма удалось получить согласие матери.