Этот крик подхватил ветер и меня словно подняло над утесом и дальше была только темнота.

Булат стоял на носу корабля, вглядываясь в море. Он никогда не любил его так, как любили северяне. Для них море было всем — домом, женой и, наверное, детьми. Оно кормило их, оно убивало их и все равно северяне чтили эту огромную водную гладь, порой казавшуюся самому Булату бесконечностью.

Молодой вождь возвращался домой. Его рука то и дело бережно касалась рукояти отцовского меча, вернувшегося к нему спустя столь долгие годы и кажется, она горела под его рукой, оживала.

— Ты спокоен? Впервые за несколько лет, — за спиной Булата возник Кудеяр.

— Да. Мой враг мертв, и я рад, хоть он и пал не от моей руки, но видимо, я должен был видеть его смерть, раз судьба так вовремя привела меня к нему.

— Видимо, — согласился Кудеяр, а сам покосился на меч друга.

— Значит теперь ты перестанешь убивать всех северян, что попадутся на твоем пути? Ты доволен свершившимся?

Губы Булата тронула улыбка.

— Возможно! — ответил он.

— А меч? — Кудеяр кивнул на клинок, — Тронд хоть еще та гадюка, но я склонен верить его словам по поводу этого оружия. Пусть он тебе и дорог, но все же, послушай совета колдуна, убери его подальше от себя. А лучше прямо сейчас брось в море.

Булат оглянулся на друга с таким выражением лица, словно тот сказал несусветную глупость.

— Ты с ума сошел? Это память о моем отце. Все, что у меня осталось от него! — произнес он гневно.

— Память надо хранить здесь, — Кудеяр положил ладонь себе на грудь, туда, где под кожей билось его сердце, но Булат проигнорировал жест друга, повернув лицо обратно к морю.

Кудеяр уронил руку, почему-то продолжая смотреть на оружие на поясе вождя. Он чувствовал, что Тронд не врал, когда пытался предупредить Булата, но только видимо напрасно. Его друг не будет слушать никого кроме собственного сердца, так уж он был устроен. Кудеяр надеялся только на то, что Булат действительно успокоился и осядет в своем имении, как обещал Щетине.

Правда это или нет, покажет только время.

Сьегард вошел в дом крадучись, опасаясь звуком своих шагов разбудить спящую девушку. Хеге, стоявшая над ней, только покачала головой и поманила мужчину подойти ближе, а затем подбросила в огонь дурманящих трав.

— Она спит, — сказала старуха, — А нам надо поговорить!

Сьегад кивнул, и они вместе отошли в скамье, стоявшей под окном. Хеге первая опустилась на нее, откинула назад снежные волосы и взглянула на молодого колдуна.

— Он ушел? — спросила она тихо.

— Да, — ответил Сьегард, — Барьер сработал как положено. Тронд потерял свою силу и едва успел переместиться.

Хеге рассмеялась хриплым вороньим смехом.

— Кто он и, кто я, — проговорила она, успокоившись, — Тронд до сих пор никак не может принять того, что его силы не хватит, чтобы тягаться со мной. Я хозяйка Грани. Все умершие, что проходят из мира живых в мир мертвых, оставляют мне плату. С кого-то я беру только прядь волос, а с кого-то его силу и прибавляю ее к своей.

Сьегард покосился на спящую Ингегерд. Старуха проследила за его взглядом.

— Она не знает, — произнесла Хеге на молчаливый вопрос молодого мужчины, — Никто здесь не знает, кто я такая. Для всех я старая колдунья, почти выжившая из ума. Нелюдимая и иногда помогающая людям решать их мелкие проблемы и неурядицы, — она перевела взгляд на колдуна, — Мне скучно, а люди меня забавляют. Эта же девочка особенная. В ней нет ни капли магической силы, но есть сила души, а это тоже значит немало.

Сьегард не отрываясь смотрел на спящую девушку. Черты его лица разгладились, когда он глядел на нее, и старуха улыбнулась.

— Вижу, она очаровала тебя, — сказала Хеге, — И даже больше. Просто ты это еще не понял.

Колдун вздохнул.

— Скажи мне, — попросил он, — Ты ведь знаешь, что скрывает завеса наших судеб. Что ждет нас с Ингегерд? Суждено ли нам быть вместе?

Старуха снова рассмеялась, только теперь тише.

— Нет, я не имею права говорить тебе об этом, Сьегард, — отозвалась она, — Что суждено, то суждено. В назначенный час все сбудется и будет идти своим чередом. Если она твоя судьба, то так тому и быть, если же нет, я не хочу, чтобы ты опечалился и постарался изменить то, что изменить нельзя.

Она замолчала и несколько минут тишину нарушал только треск огня в очаге, да сонное посапывание девушки.

— Чего хочет Тронд? — спросил колдун, нарушив молчание.

Хеге взглянула ему прямо в глаза.

— Как чего? — удивилась она, — Он хочет занять мое место и полагает что ты, его сын, сможешь ему в этом помочь.

— Глупость! — возмутился мужчина, но Хеге подняла руку, словно опровергая его слова.

— Нет, это не глупость, — тихо сказала ведьма и добавила чуть тише, — Я расскажу тебе все, а ты уж после реши, прав ли твой отец, или нет.

Сьегард придвинулся к Хозяйке Грани и обратился в слух.

Лорри стояла над телом отца. Она не плакала, не рвала на себе одежды, а просто смотрела.

Торхельм лежал на боку, раскинув в сторону руки. Морщинистое лицо искажала посмертная маска боли, застывшая, страшная в своем безмолвии… А рядом со своим другом находился и Колль, кормчий, который так любил рассказывать сказки и хвастать своими подвигами о походах под предводительством Торхельма. Тело кормчего было изуродовано глубокими порезами от ударов меча, видимо старик пытался до последнего защищать свою землю, стоя рядом со своим другом и вождем. Плата за верность оказалась велика. Но Лорри сейчас не видела ничего вокруг. Она смотрела только на отца. Его глаза были закрыты, а ей почему-то показалось, что сейчас он их откроет, поднимется с земли и скажет любимой дочери, что все это просто шутка. И убитые дружинники, и сожженные дома и зарезанный скот, и те плачущие дети и старухи, что остались живыми после набега, которые теперь бродили между сгоревших домов, выискивая уцелевшие продукты, одежду и утварь. Почему их не тронули, Лорри пока еще не задумалась и почти не удивилась. Она видела тело Торхельма и чувствовала, как горе сжигает ее внутри. Рвет душу, калечит сердце. Девушка только сейчас поняла, насколько сильно любила отца.

— Отец! — только и проговорила она, когда Лейн присел рядом со своим вождем и бегло осмотрел его.

— На его теле нет ран, — произнес Лейн, но Лорри уже давно это заметила. В последнее время, Торхельм был плох. Девушка догадывалась, что всему причиной было ослабевшее сердце отца. Но сейчас ей было все равно, по какой причине он умер. Главным было только то, что его не стало, а она, его дочь, в это время была далеко, когда в ней так нуждались!

— Прости! — произнесла она.

— Их было слишком много, — услышала она чей-то голос.

Хольми и Лейн тут же обнажили оружие, но когда увидели приближающегося к ним человека, тотчас опустили его, узнав в мужчине колдуна Сьегарда, друга Ролло, что не так давно гостил у Торхельма.

— Ты? — удивилась девушка. Не узнать иссеченное шрамами лицо и черный взгляд она не могла. — Откуда?

Сьегард приблизился и бросил короткий взгляд на тело Торхельма, а затем повернул лицо к Лорри.

— Какая разница, — ответил он, — Да и теперь все неважно.

— Кто это был? — Лорри шагнула к колдуну. В ее глазах вспыхнула искра, которая совсем не понравилась мужчине, — Ты видел тех, кто это сделал?

— Нет, — качнул головой колдун, — Я видел только одного из них, но боюсь, он никакими запоминающимися чертами не отличался. Одно могу сказать точно — эти люди не с севера. Они были одеты иначе и говор у них другой. Чужаки!

Лорри кивнула, а затем резко подняла глаза на колдуна, решив для себя, что обо всем поговорит потом. И тут вспомнила про сестру.

— Ингегерд! — почти сорвалась на крик девушка.

— Она жива! — поспешил успокоить ее Сьегард. Старшая дочь Торхельма вздохнула с видимым облегчением, а затем снова обратилась к колдуну.

— Ты что-то знал? — спросила Лорри, — Ты пришел за сестрой, не так ли?