— Можешь рассказать, что случилось? — присел возле неё Гук.

— Прихожане сначала подошли с чёрного входа, человек двадцать с двумя проходчиками. Звеньевой решил, что нас окружают, и отправил всех туда отбивать атаку. А они подогнали к крыльцу ещё два проходчика, перебили заслон и взяли монолит… Только вот мы и выбрались.

Малка говорила спокойно, никаких эмоций, словно всё случившееся произошло не с ней, а с кем-то другим, а она просто пересказывает.

— Проходчики — это БТР местного производства на базе американского эм сто тринадцать, — повернувшись ко мне, пояснил Гук. — У прихожан их четыре штуки, ничем пробить не можем. Просил пушку, я точно знаю, на складе есть одна, или РПГ, они тоже есть, но Контора запрос отклонила. А гранаты ему не помеха. Спереди и с боков броневые листы, крупнокалиберный пулемёт М2. Работают всегда в паре: один впереди, другой сзади прикрывает. Единственно, что радует, с БК у них проблемы, а то бы давно нас перебили, — Гук хмыкнул. — А самое смешное, источник питания у них аккумуляторы, а уголь в Прихожую для электростанций мы поставляем. Два раза в неделю состав мимо проходит: от нас с углём, обратно им припасы, людей и заряженные аккумуляторы.

— Рельсы разберите.

— Разбирали. Из Депо приезжает рембригада и восстанавливает. Последний раз с бригадой прибыл Толкунов, предупредил, что если ещё раз разберём и нарушим поставки, то и нам самим ничего поставлять не станут. Мы, видите ли, не с Прихожей воюем, а с рейдерами. Это они наши враги, а прихожане — партнёры. Плюнуть бы на всё…

— Без Полынника Загон задохнётся.

— Вот именно. Но такое ощущение, что Контора этого и добивается.

— А если так и есть? — проговорил я, намекая на недавний разговор.

Гук дёрнул бровью.

— Давай ты ещё меня поагитируй. Нет у меня времени на политические дрязги. У меня шестой опорник за месяц берут! У нас весь правый фланг открыт до самой башни. А Конторе насрать! Мёрзлому… — Гук скрипнул зубами, сдерживая ярость. — У него свои тараканы. Они с Тавроди с самого начала власть поделить не могут. А Загон у них в заложниках. Ну пусть даже Мёрзлый прав — пусть! — но пока вы меж собой воевать будете, прихожане Загон под себя подомнут. Знаешь, что тогда начнётся?

Я кивнул: ничего хорошего. Половина Загона отправится прямиком в яму, оставшихся используют для добычи угля с перспективой в дальнейшем отправится за первой половиной. Станок перейдёт под управление Прихожей, Тавроди получит возможность переправить пыльцу крапивницы на Землю и в благодарность передаст прихожанам Битумные озёра и Золотую зону. Те возьмут под контроль ресурсы и перекроют кислород конгломерации. Короче, Прихожая станет главной на Территориях, и все наногранды пойдут через неё. Кто-то очень здорово обогатится.

Вот так. Чем проще схема, тем легче воплотить её в жизнь. Земля стараниями бессмертного Тавроди превратиться в Загон, люди частично в шлак, частично в тварей — занимайся опытами до умопомрачения. Но если в голове у Тавроди созрел такой план, значит, он давно сошёл с ума.

Да, я помогу Алисе, и если для этого придётся убить Гука, моего единственного друга и крёстного… Я могу убить его прямо сейчас, и никто не помешает. Беру под контроль любого бойца, да хотя бы того же Дворника, давлю на спуск, и пусть он потом доказывает, что стрелял не по своей воле. Да скорее всего он и сказать-то ничего не успеет, его завалят тут же на месте, а я как бы не при делах.

Удобно.

Но сделать последний выстрел я всегда успею, да и вообще, не знаю, что там мыслил Мёрзлый по поводу будущего Загона, но с Гуком оно по-любому будет чуточку светлее. Так что торопиться не будем.

— А если я помогу тебе Полынник удержать?

— Если поможешь… Поможет он… — Гук закусил губу. — Ну а если поможешь… Будет о чём поговорить.

— Что нужно делать?

— Для начала вернуть Пожарище.

— Тогда чего сидим? Командуй.

Гук пальцем начал чертить схему на земле, одновременно объясняя, что к чему. Я смотрел и вникал. Пожарище — комплекс из трёх зданий. В центральном раньше располагалась администрация города — монолитная двухэтажка с широким открытым крыльцом и памятником Ленину перед входом. Неудивительно, что именно редбулям доверили защищать этот опорный пункт, за Ленина они будут драться до последнего. Позади монолита параллельно друг другу находились две длинных одноэтажки с квартирами улучшенной планировки для работников номенклатуры. Именно они и фигурировали в разговорах как «чёрный вход». Между ними палисадники, скамеечки, детская площадка, бассейн. Сейчас от этого почти ничего не осталось, что-то сгорело, что-то обветшало от времени, поэтому и дали общее название — Пожарище. Удерживало опорник звено редбулей, около тридцати человек. Этого было достаточно. Чтобы пробить монолитные стены нужно что-то помощнее крупнокалиберных пулемётов. Рейдеры пошли на хитрость: обозначили окружение, и когда редбули повелись и двинулись отражать атаку с тыла, ударили в лоб.

— Нужно взять монолит, — говорил Гук. — Идём двумя группами. Дворник со своими с чёрного входа. Просто свяжи их огнём. На пулемёты не суйся, зря людей положишь. Я, Дон и редбули зайдём с фасада. Действовать придётся нахрапом, без подготовки. Но чем дольше будем тянуть, тем больше у них будет времени закрепиться.

Редбулей, способных держать оружие, оставалось семеро. Но что есть, то есть. Дворник со своими двинулся вправо, мы прошли вдоль стены и присели возле полуразрушенного угла. Малка подхватила сумку с красным крестом и увязалась за мной следом. Я показал ей кулак, она надула губы.

— Дон…

— Только попробуй. Помоги раненым.

— А если вас подранят?

— Справимся как-нибудь.

Гук выглянул из-за угла, я приподнялся и тоже выглянул. Метрах в сорока впереди торцом к нам стояло монолитное побитое пулями здание. Параллельно к нему была пристроена кирпичная одноэтажка. Окон нет, на крыше два укрытия из мешков с землёй. Рейдеры успели занять их. Несколько стрелков держали под прицелом всю площадь, и когда мы побежим к монолиту — а другого пути я не видел — мы будем у них как на ладони.

Сорок метров — это вся жизнь. Гук наставлял Дворника, чтоб тот не лез под пулемёты. Правильно, нахрена под них лезть? Но и под штурмовые винтовки соваться желания не было. Натовская пуля пять пятьдесят шесть пробивала организмы с той же лёгкостью, что и двенадцатый калибр.

— Гук, ты уверен, что это верный путь? — спросил я.

— Испугался?

— Не то, чтобы… Неуютно.

— Испугался, — уверенно констатировал Гук. — Ладно, не хнычь, я не мясник, людьми зря не рискую.

Он включил рацию.

— Мелкий, птичку запустил?

— Да.

— Подгоняй ближе. Как будешь готов, сообщи, — он пальцем поманил редбулей. — Значит так, дорогие мои адепты коммунистической пропаганды. У вас было задание: защищать горячо любимого вами Владимира Ильича от посягательств мирового капитала. Вы этого не сделали, и капитал теперь празднует победу. Думаю, да что думаю — уверен, комиссар обороны Анклава ваш поступок не оценит, и многих из вас ждёт дома серьёзный а-я-яй, поэтому выбор у вас не богатый: погибнуть в бою за партию и бронзового Ленина, либо вернуть всё взад. Что предпочитаете?

— Вернуть, — ответила за всех Малка. Она так и не послушалась меня и осталась с нами.

— Хороший выбор, — согласился Гук, — и главное, взвешенный. Стало быть, поступим следующим образом. По моему приказу дружно всей толпой выскакиваете и начинаете вести плотный огонь по мудакам на крыше. Задача: не позволить им вести прицельную стрельбу в нашу сторону. Остальные, то бишь мы с тобой Дон, стремительно бежим к позициям противника, зачищаем их и проникаем на второй этаж монолита…

— Тогда надо взять топор.

— На кой?

— Окно к капиталистам прорубить.

— Отставить топор, там уже прорублена нормальная дверь. Если будем действовать быстро и нагло возьмём второй этаж до того, как рейдеры опомнятся.

— А дальше?

— Они не стойкие, отступят.