© Мишнёв С. М., 2024

© Ксения Тимофеевская, фото на обложке, 2024

© Издательство «Родники», 2024

© Оформление. Издательство «Родники», 2024

Станислав Михайлович Мишнёв (1948–2020) родился в большой крестьянской семье Мишнёвых в деревне Ярыгино Шебеньгского сельсовета Тарногского района Вологодской области. После окончания Шебеньгской школы учился в Великоустюгском сельхозтехникуме, служил в армии, окончил Вологодский молочный институт. Жил в деревне Старый Двор Тарногского района Вологодской области. Вся жизнь его была связана с родным краем. Станислав Мишнёв – член Союза писателей России, автор книг «Последний мужик» (1998), романа «Персть земная» (2000, газета «Кокшеньга»), «Яшкино просветление» (2002), «Из разного теста» (2005), «Пятая липа» (2005), «Вот так и живём» (2008), «Пасынки» (2011), словаря «Тарногский говор» (2013) и других. Печатался в коллективных сборниках «Под Большой Медведицей» (1990), «Светлые души» (2008); в журналах «Слово», «Роман-газета XXI век», «Север», «Вологодский ЛАД», «Библиополе», «Берегиня дома твоего», «Наш современник». Трижды лауреат Всероссийской литературной премии имени В. М. Шукшина «Светлые души», лауреат Международной премии «Филантроп» за 2008 гов номинации «Проза», лауреат Всероссийской литературной пре мии имени В. И. Белова «Всё впереди».

«Мир моих сочинений, – писал Станислав Мишнёв, – это северная русская деревня. Вырос я в деревне и хорошо познал колхозную жизнь; работал механиком, инженером, секретарём парторганизации, трактористом, комбайнёром, бригадиром; подобно сотням, оказавшихся не у дел специалистов, „дотягивал“ стаж кочегаром на ферме…». В произведениях писатель отражал проблемы и радости земляков – простых людей, живущих и работающих на земле. Живой язык, образность речи, красочные и ёмкие описания природы, философский подтекст повествования – отличительные черты творчества С. Мишнёва. В последние годы в его творчестве появились исторические повести, рассказы и сказки.

Станислав Мишнёв был способен угадать типичное как в судьбе отдельного человека, так и в жизни нации; обыденное, мирское под его пером совершенно преображалось. «Писатель Станислав Мишнёв – достойный продолжатель традиций Василия Шукшина и Василия Белова в русской литературе, – отмечает критик, доктор филологических наук Людмила Яцкевич, – с художественной проницательностью он воссоздаёт в произведениях духовную брань в душах своих героев-крестьян, раскрывает их мудрость или безумие в трудных, нередко очень тяжёлых, ситуациях, которыми так насыщена жизнь русской деревни… Тяжело читать рассказы С. Мишнёва, но в них нет либерального презрения к русской судьбе, а есть ясный взгляд на то, как было и есть на самом деле».

«В уходящем дне, – признавался писатель, – всегда есть что-то печальное, влекущее и чарующее, незаконченное, незавершённое, иконописное. Стою на росстани на краю поля – дорога на две руки… За спиной моя бедная, разорённая деревня… мои глаза становятся острыми и, словно впиваясь то в мелькнувший вдалеке свет, то в пролетающего жука, силятся на всю оставшуюся жизнь запомнить всё, взять с собой всё. Я жадный – всё!.. В обмен на будущее – непознанное и светлое, забрать омытое слезами отжившее, лукавое и проклятое настоящее. В эту минуту душа переполнена особым чувством, нотой искреннего удовлетворения, любви к своей униженной России, и название этому – Вечность».

Станислав Михайлович Мишнёв ушел из жизни в светлый день Христовой Пасхи, 19 апреля 2020 года. Писатель оставил неизгладимый след в душах каждого, кто его знал, кто читал его книги. Его честность и порядочность, скромность, жизнерадостность, энергичность, добрая душа и отзывчивое сердце были и останутся примером для многих поколений тарножан, русских людей.

Друг мой!

Храни тебя Бог!

Опять теребишь меня: «Пиши». Надо! Согласен! Пока жив человек, он частица великого и бесконечного мира. Кажется, я сросся сердцем с деревьями и цветами, с бесхозными разваливающимися домами, со снегом, с одиночеством: могу часами лежать, смотреть в небо, наблюдать за одиноким ястребом, парящим в облаках, а вокруг что-то шевелится, ищет дорогу к солнцу, дышит, перекликается… спрашиваю себя: а что является мерилом мужицкого достоинства? И отвечаю: отношение к земле. Так и пиши: велю себе о ней, кормилице нашей! Только это сближает прошлое с настоящим. И, подумав, отрезвляюсь: ты же старый, больной старик, а деревня… эх, деревянная ты моя, «кривой да пегий» остались в деревне.

Когда мне было лет пятнадцать, я смеялся над стариком Николаичем: летом по деревне в валенках ходит. «А то, паря, худая свинья и в Петров день озябла. Доживё-ёшь до моих годов, вспомнишь». Дожил… мёрзнет левая нога, тоскует. Суну под одеяло грелку, ноги прижму к ней, мучаюсь, мучаюсь, то ногам жарко – одеяло комом сдвинул, то – как поддувает… едва усну.

Этим годом в деревню приехала гостить или обживаться одна семья: грузная, пожилая, накрашенная, в золоте женщина – по слухам, работает в банке, её дочь, зять – самоуверенный тип, ростом под два метра, и девочка шести лет. Взгляд у парня суровый, даже отрешённый, любит теребить рыжеватую бородёнку Задумали копать колодец. В районной газете нашли объявление, что фирма «Колодец дёшево и сердито» копает быстро, за работу берёт «ну просто смешные цены». Я на ту пору бреду деревней, на деревне «тихо лето» – изрусела деревня народом.

Солнце жжёт, не шелохнет листок на берёзе. Летит машина, звук такой, ровно орду бесов засунули в железную банку. Приехал из фирмы лысоватый молодец, на ногах сапоги-бродни. Стал из салона вылезать – дверка отвалилась. Дверку на место ставит, кулаком хлоп – как с завода! Матом: «Свою бы на сварку… а тут, фашисты-гады… сплошная химия!..» Берёт проволоку согнутую буквой «г», и говорит: «Заказ принят. Предоплата 70 % – такое наше условие. Через три дня гоним сюда технику. Самое главное в нашем деле что? – магнитная энергетика. Нужно найти точку… – ладонь ребром кладёт на ладонь. – Восемь на восемь…» – «Короче, Склифосовский», – оборвал очень умного «фирмача» двухметровый детина. И тут «Остапа понесло»: «Люблю, понимаете, витиевато изложить мысль, – соглашается „фирмач“. – Режем диагональ». А я стою поодаль – чудеса! – батогом подпираюсь, женщина смотрит, дочь смотрит, девчонка сидит на шее папы. Огород стоит в лопухах. Море дикой травы. Медвежьим бродом «фирмач» пробрёл до поваленной соседской изгороди, потом обратно, на яркое солнце глянул, на почерневшую от времени стену избы, где-то на средине огорода бьёт ногой землю: «Есть! Три эрстеда, и не меньше! Во, как провернуло руку!»

Детина принёс ему гнилой кол. Кол кое-как воткнули в землю. «Теперь вертикаль!» Опять побрёл и к этой вешке вышел. Ликует: «Больше пяти эрстедов!» – «Сколько колец заказывать?» – спрашивает зять. «Фирмач» и раз, и два, что жеребец-семилеток лягнул ногой землю, виновато говорит: «Не откидывает. Мне бы…» – выразительно бьёт себя по горлу ребром ладони.

Женщина поднесла «фирмачу» графинчик, налила стаканчик. Тот выпил, занюхал кулаком, и как почал бить ногой землю, аж корни лопухов полетели. «Откинуло! С седьмого кольца откинуло!»

У меня челюсть отвисла: надо же! Даже ноги в валенках вспотели. А раньше, сказывали, как только не ухитрялись место определить, как на воду наткнуться. И яйца сырые под горшок клали на ночь, и шубу расстилали – отсыреет ворс или нет… а теперь стакан водки на лоб, да давай пинать…