Крик скорби эхом пронесся по скалистым холмам, вспугнув лошадей и ранив сердца тех, кто его услышал.

Джоанна вцепилась в поводья и встревоженно посмотрела на отвесную скалу, возвышавшуюся над их головами. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные беспорядочные тени, и это приводило к тому, что большая часть пейзажа, расстилавшегося перед ними, была погружена во тьму.

– Какого дьявола?.. – рявкнул Гэвин.

Вопль повторился. Его звучание казалось не вполне человеческим, но Джоанна определенно уже слышала нечто подобное.

– Если бы я был суеверным человеком, то сказал бы, что это завывает дух, предвещающий смерть.

Джоанна приподняла руку, защищая глаза от солнца, и стала пристально всматриваться вдаль. Перед ними находился последний холм, который предстояло преодолеть перед спуском в ущелье под стеной замка.

– Это не сверхъестественное существо, Гэвин.

Вопль повторился снова, на этот раз сопровождаемый длинным душераздирающим стоном.

– Едем туда, – сказал Гэвин, пришпоривая лошадь и направляя ее к следующему подъему. – Звук идет из-за противоположного склона.

Джоанна последовала за ним. Ее резвая маленькая кобыла быстро сократила расстояние между ними. Когда они миновали вершину холма, она ощутила, как к горлу подкатился комок. То, что заставляло трепетать ее сердце, вовсе не было страхом перед неизвестностью. Она прекрасно сознавала, что этот крик отчаяния принадлежит женщине, и, кажется, даже предполагала, кому именно.

Затененный склон холма сменился ярко освещенным лугом, окруженным выступами скал. Там они ее и увидели.

Она сидела на спуске холма спиной к ним. Ее стенания, сотрясавшие воздух, сейчас стали громкими и отчетливыми. Когда Джоанна и Гэвин подъехали поближе, то увидели тело, над которым склонилась женщина.

Гэвин поднял руку, призывая ее оставаться сзади, но Джоанна просто не могла быть в стороне от этого несчастного создания. Когда они подошли ближе, она ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.

Возле рыдающей женщины лежало неподвижное окровавленное тело священника. Его голова, почти отделенная от туловища, покоилась на коленях у Маргарет.

Немая, абсолютно равнодушная ко всему происходящему вокруг, горевала с такой исступленностью, какой Джоанне никогда не доводилось видеть. Гэвин спешился и медленно подошел к телу. Маргарет по-прежнему не поднимала головы. Она ни на мгновение не прекращала раскачиваться и издавать пронзительные стоны, пробиравшие Джоанну до костей. Одежда и лицо женщины были покрыты кровью. Потом Джоанна увидела, как Маргарет погрузила пальцы в кровь, сочившуюся из горла мертвого священника, и размазала ее по щекам.

– Он умер, Маргарет, – тихо, но твердо произнес Гэвин, склоняясь над телом.

Джоанна соскочила с лошади и тоже приблизилась к ним. Остекленевшие глаза Маргарет уставились на окровавленное, перерезанное горло капеллана.

– Это случилось недавно, – произнес Гэвин, взглянув на ужасную рану. – Его тело еще не остыло.

Поднявшись, он осмотрелся. Джоанна последовала его примеру. Нигде никого не было видно. Впрочем, ряд холмов и скалистая местность предоставляли массу возможностей для того, кто хотел скрыться.

– Утром мы ехали этой дорогой, но не видели их. – Джоанна наклонилась и нежно провела рукой по спине Маргарет. Немая никак не отреагировала на это выражение соболезнования и даже не взглянула на нее. – Как ты думаешь, кто это мог сделать? Зарезать его таким зверским образом…

Слова застряли у нее в горле. На коленях Маргарет она увидела рукоятку окровавленного кинжала с прилипшими волосами священника. Посмотрев на пояс убитого, Джоанна обнаружила пустые ножны, а когда она подняла глаза и встретилась взглядом с Гэвином, то по суровому выражению его лица поняла, что он тоже заметил оружие.

– Нет, она бы не смогла… – твердо сказала Джоанна, покачав головой.

Гэвин быстро наклонился, взял кинжал с колен женщины и вытер его о плащ капеллана. Джоанна в ужасе переводила взгляд с тускло мерцавшего лезвия клинка на горло убитого, затем на Маргарет, ее запятнанные кровью руки и снова на кинжал.

В то время как Гэвин продолжал молча рассматривать последствия жестоких кровавых событий, Джоанну охватил приступ ярости. Она взглянула на Маргарет – никаких изменений. Та продолжала вести себя так, будто была в одиночестве: по-прежнему погружала пальцы в кровь и мазала ею щеки. Маргарет не могла это сделать, но готова была умереть из-за случившегося.

– Посмотри на нее, Гэвин, – произнесла Джоанна. – Послушай ее стенания. Она бы так не страдала и не стала бы оплакивать его… если бы была убийцей.

– Мы должны доставить их в замок! – Он повернулся и свистом подозвал коня.

Джоанна почувствовала, как ее охватывает паника. Она припомнила слова Матери относительно беспомощности немой. Здесь нет никого, кто будет за ней присматривать. И никто, возможно, даже ее брат, не поверит в невиновность Маргарет. Крепко обхватив ее за плечи, Джоанна попыталась вывести несчастную из транса. Но ее попытки ни к чему не привели.

Гэвин начал заворачивать тело священника в собственный плащ.

В этот момент, прямо на их глазах, Маргарет пришла в неистовство. Завывая и издавая бессмысленные звуки, она вцепилась в руки Гэвина, а затем бросилась на тело убитого священника со всей яростью отчаяния и утраты.

Гэвин дал Джоанне знак не вмешиваться, но молодая женщина, едва сдерживая слезы, крепко держала Маргарет, пока он заворачивал труп.

Сопротивление Маргарет стихло, и ее окровавленное и искаженное горем лицо уткнулось в плечо Джоанны, которая рассеянно поглаживала ее по узкой спине. Маргарет не реагировала, она словно ушла внутрь себя и вновь утратила интерес ко всему, что происходило вокруг.

Джоанна наблюдала, как Гэвин с озабоченным видом закреплял тело священника на крупе лошади. Мрачное выражение его лица сказало ей все, что она хотела узнать.

Стало понятно, что должно произойти дальше. Маргарет признают виновной в убийстве капеллана! Ее охватил еще больший ужас, когда она представила, что Гэвин может посчитать ее виновной и в остальных смертях. Ведь Джоанна сама рассказала ему, что Маргарет была одной из женщин, присутствовавших на оргии в склепе. Он посчитает, что если она способна совершить такое жестокое убийство, как это, то могла с таким же успехом совершить и остальные. Да, Маргарет была одной из них, но теперь Джоанна знала еще и то, что она – родная сестра Матери, и это обстоятельство приводило ее в замешательство. Хотя ее собственная реакция на происходящее и была неоднозначной, но в большей степени она все-таки склонялась к оправданию, нежели к обвинению.