Солнце уже скрылось за высокими стенами замка Айронкросс, когда Гэвин спустился с последнего холма в ущелье, а к тому времени, когда он достиг беспорядочной груды каменных глыб, лежавших у дороги, стало совсем темно. В наступивших сумерках скалы выглядели почти белыми, а странной формы нагромождение камней в теснине походило на сборище ужасных чудовищ.

Он никак не ожидал, что вернется так поздно. Но, направляясь утром в аббатство, он не подозревал и о том, что за один день узнает так много.

Мать, безусловно, была женщиной неординарной. Она обладала своеобразным грубоватым обаянием, которое подкупило Гэвина. Иногда откровенная манера ее высказываний была болезненной для восприятия, но тем не менее поучительной. На протяжении дня она высказывала суждения, которые в большей степени походили на загадки. Но Гэвин был уверен, что все, сказанное Матерью, было намеренно направлено на то, чтобы дать ему определенные подсказки относительно происхождения проклятия, которое, по общему убеждению, нависло над замком Айронкросс. После всего, что он сегодня услышал, Гэвин понимал, что истина, которую он искал, или, по крайней мере, большая ее часть, лежит в таинственном переплетении историй аббатства и предыдущих владельцев замка. Но в чем эта истина состояла, она ему так и не открыла.

Несмотря на ее упорство и нежелание отвечать на многие его вопросы, Гэвин почувствовал, что определенным образом ему удалось повлиять на настроение Матери. Хотя и было очевидным, что она отрицательно относилась к его предшественникам и пыталась перенести свое недоверие и на него, к вечеру старуха стала почти доброжелательной. И еще до наступления заката Гэвин сделал приятное открытие: он заметил нескольких работников, вернувшихся на поля. Их было очень мало, но на сегодня, по крайней мере, это уже был маленький успех.

Мысли Гэвина прервало странное поведение скакуна, который вдруг нервно замотал головой в том месте, где тропа сузилась. Он похлопал коня по шее, чтобы успокоить.

– Эй, Парис! – произнес он, обращаясь к животному. – Я уже вижу замок. Мы почти дома, старина, и хотя эти два прожорливых пса, Эдмунд и Питер, вероятно, уже слопали мой ужин, я абсолютно уверен, что для тебя у них найдется немного овса…

И в этот самый момент камень, достаточно большой, чтобы проломить Гэвину череп, задел его по плечу с силой, которой оказалось достаточно, чтобы сбросить гиганта с лошади прямо на выступ скалы у дороги.

Вскочив на ноги, Гэвин выхватил палаш из ножен и впился взглядом в темноту в поисках нападающего. Его испуганная лошадь скрылась во тьме, но он знал, что далеко она не убежит. Ничто теперь уже не нарушало тишину ночи, вокруг был сплошной мрак.

Он услышал стук собственного сердца, а в сознании всплыли слова предупреждения. Проклятие! На протяжении столетий ни один из владельцев замка Айронкросс не умер своей смертью. Гэвин тряхнул головой, возмущенный нахлынувшим суеверием. Он не должен допускать, чтобы подобный бред туманил разум и руководил его действиями.

Сделав несколько осторожных шагов по тропе, Гэвин присел возле упавшего камня и начал рассуждать. Один человек мог его поднять – в этом он был совершенно уверен. Двое могли легко бросить его, вероятно, даже довольно точно прицелившись. Один мужчина или даже женщина в состоянии скатить его с уступа. Гэвин чувствовал, как кровь стекает по лицу в том месте, которым он ударился о скальный выступ при падении.

Он спрятал палаш в ножны и вытащил кинжал. Зажав лезвие и зубах, Гэвин быстро проскочил к скалистому холму и начал карабкаться вверх. Холм довольно высоко поднимался над дном ущелья, и на нем было достаточно уступов, с которых мог упасть этот камень.

Ночь была тихой, и только Парис ржал и нетерпеливо бил копытами в нескольких футах ниже на тропе. Гэвин осторожно лез вверх, но оттуда не слышно было ни звука. Ему так и не удалось никого обнаружить. Хотя и было темно, но нигде не промелькнула тень, и Гэвин стал гадать, не упал ли этот камень без человеческой помощи.

На одном из выступов скалы он остановился и осмотрелся. Неподалеку мрачной громадой возвышался замок Айронкросс, и сейчас его владелец даже мог наблюдать, как часовой, двигаясь вдоль парапета, зажигает факелы. Подняв голову, Гэвин на секунду отвлекся, завороженно глядя на черный бархат неба, густо усыпанный бриллиантами звезд… Он решил, что подниматься выше не имеет смысла, по крайней мере без факела.

Положив кинжал обратно в ножны, Гэвин начал спускаться. Внизу он свистнул Парису, и могучий конь тут же прибежал на зов. С болезненным стоном опустившись в седло, хозяин направил лошадь к замку.

– Домой, парень, – скомандовал он и добавил: – И если в будущем ты снова первый почувствуешь призраков, то, будь уверен, я отнесусь к твоему предостережению более внимательно.

Джоанна вздрогнула, услышав скрип огромной дубовой двери.

Застигнутая врасплох в центре подземного склепа, молодая женщина в ужасе оглянулась. Никогда раньше Мать и ее послушницы не появлялись в замке в иную ночь, кроме полнолуния. Почему же они пришли сегодня? Именно в тот момент, который Джоанна выбрала для завершения своего плана возмездия.

Когда раздался металлический лязг старинного дверного замка, ее охватила паника. Понимая, что необходимо спрятаться, она бесшумно метнулась по каменному полу к темной нише возле похожего на алтарь стола. Масляная лампа, стоявшая на столе и горевшая ровным светом, представляла собой определенную угрозу, поскольку могла выдать ее местонахождение. Звуки шагов эхом разносились по туннелю, в то время как Джоанна замерла в своем потаенном убежище. Когда шаги затихли у входа в подземелье, девушка буквально вжалась в стену, затаив дыхание. Одна из широких колонн закрывала от нее дверь, но Джоанна почувствовала, что нарушитель ее владений был в одиночестве. Не слышно было ни разговоров, ни перешептываний, и этот визит явно не имел отношения к культовому собранию. Она продолжала ждать, но так и не услышала ни звука. Тот, кто стоял у входа, тоже ждал. Джоанна понимала, что, если пришелец войдет и устроит обыск, она неминуемо будет обнаружена. Эта мысль заставила ее положить руку на кинжал, висевший на поясе.