— Да, — коротко ответил я. — Я самый. Не узнали?

— Узнал, узнал. Что можете пояснить по инциденту? — спросил опер.

— По какому именно, товарищ капитан? — поинтересовался я. — У меня очень насыщенная жизнь.

— Да уж, представляю, — усмехнулся капитан. — Гражданин Сивков Сергей Николаевич и гражданин Петренко Николай Тимофеевич вам знакомы?

— Не знакомы, — замотал я башкой и не покривил душой ничуть. Я у них паспорт не спрашивал.

— У вас был конфликт в баре у стекляшки два дня назад, припоминаете? — спросил он.

— Не припоминаю я никаких конфликтов, гражданин начальник, — замотал я головой снова. — Сидели, отмечали мою новую! Подчеркиваю! Новую, законопослушную жизнь! Культурно отдыхали, никого не трогали. Граждан Сивкова и Петренко знать не знаю.

— Гражданин Пак Дмитрий Николаевич вам знаком? — все так же устало спросил опер.

— Конечно, — кивнул я. — Близкий мой, со школы еще. Мы с ним в кафе сидели. А что случилось-то?

— Граждане Сивков и Петренко вступили в конфликт с гражданином Паком, — сказал опер. — Есть свидетели. А потом они бесследно пропали. Машина Сивкова стоит на улице Ленина неподалеку от кафе.

— Бога побойтесь, товарищ капитан! — поднял я перед собой ладони. — Димон снегом обсыпал какого-то лысого хрена. Тот вспылил, но увидев нашу дружную компанию, понял, что был неправ. Мы заслали ему пива, и на этом инцидент был исчерпан. У меня по существу вопроса все.

— Что делали после кафе? — спросил капитан, что-то строча в протоколе.

— Домой с Диманом пошли, — ответил я, и снова не покривил душой. — Мы же соседи.

— Вот тут подписывай, — капитан ткнул ручкой. — Тут и тут. Пиши: «С моих слов записано верно. Мной прочитано». Хотя… Кого я учу… Выметайся отсюда, Хлыст. И не попадайся мне больше. Не нравится мне, что ты рядом с этим делом проявился. Только вышел, и тут же люди стали пропадать. Сам что думаешь об этом?

— Вообще ничего не думаю, — ответил я. — Я же их даже не знаю. Пропуск подпишете?

Я брел домой, отплевываясь от сухой снежной крупы, что летела прямо в лицо. Скоро Новый год, а настроение… Совсем не новогоднее у меня настроение. С Ленкой как-то дерьмово все получилось. Бабу-то найти не проблема. И для меня ТОГО сошла бы сейчас любая. Да только я уже не тот совсем. Мне теперь абы какая не нужна. Женщина хороша тогда, когда она на одной волне с тобой, как скрипка в оркестре. Такая нужна, с которой не только поговорить можно, но и помолчать. С Ленкой я бы с удовольствием помолчал… До утра… Но не срослось. Ведь даже не лимита я, а просто деревенщина, чьи манеры режут глаз воспитанной девушки из приличной семьи. Кстати, забавно… Что же это мы с таким гонором продавцом работаем? Презренное это дело для советской интеллигенции. «Торговка» — оскорбление в их среде, и довольно серьезное. Значит, не так уж здорово дела идут у папы с мамой, раз единственная дочь, свет в оконце, такими вещами на жизнь зарабатывает. Да… дела сейчас у всех не очень, а скоро будут еще хуже, а потом еще. Не удивлюсь, если Ленка и вовсе единственной кормилицей окажется у папы профессора и мамы учительницы русского языка и литературы. Да… Жизнь всех на прочность проверяет. И каждый прямо сейчас узнаёт на своей шкуре, тварь ли он дрожащая, или право имеет…

Хорошо, что я снова тот же самый пуховик купил. Слишком много вопросов возникло бы. Бродяга, что только откинулся, дорогое шмотье меняет каждую неделю. И вроде мелочь, а опытный глаз зацепит.

— Ну как? — жадно спросили парни, которые ждали меня у детского сада, что стоял посередине между горотделом милиции и моим домом.

— Да ровно все, — отмахнулся я. — Нету тела, нету дела. Выдыхайте. И рот на замок. Эту тему даже между собой больше никогда не обсуждаем. Менты и прослушку могут впихнуть.

— Куда? — удивился Копченый — В качалку?

— Не, — помотал я головой, — там у них наверняка стукач есть. На телефон. Ставят на кнопку и пишут все твои разговоры. Потом тебе их прокручивают на допросе. Так что имейте в виду.

Парни покивали, но затем на хмурых лицах появились кривые улыбки. Присели все-таки на измену.

Мы пошли в зал, чтобы поговорить спокойно, больше ведь и негде. Там дождались, пока разойдутся все наши «шварценеггеры», а Николаич заглянет и попросит Китайца, как самого ответственного из всех, да еще имеющего запасной ключ, запереть зал после девяти вечера. Тренеру тоже надо было куда-то свинтить пораньше, а Димас уже закрывал качалку не раз. Китаец вообще выглядел очень положительным мальчиком, особенно если чубчик на бочок зачешет. Все бабушки наших одноклассниц млели от его куртуазных манер и начинали мечтать о своре косоглазых внуков. Сроду не скажешь, что это милый паренек пару дней назад человека голыми руками насмерть забил. Как только последний из занимавшихся ушел, дверь тут же закрыли на замок и сдвинули скамьи.

— Короче, братва, — Карась достал свою спортивную сумку и поставил ее перед нами. — Я все разузнал про Вахидова. У него собственный дом в Мечте…

— Это же дачный кооператив, — не поняли мы. — Там дома слова доброго не стоят. Зачем ему в таком говне жить?

— Вы еще удивитесь, — многозначительно сказал Карась. — И построил, и земли еще рядом прихватил. Туда свозят деньги с рынка и ларьков бригадиры. Каждый вторник и пятницу. Там у него просто крепость, мля! Ни зайти, ни выйти. И кобели огромные бегают. И как построить смог такое? Как не отняли? Не понимаю!

— Не спалился? — поинтересовался я.

— Не… просто погрел уши пару раз в нужном месте. Но получилось даже лучше. Смотрите!

Вован открыл сумку, достал оттуда длинный мясницкий нож в прозрачном полиэтиленовом пакете.

— Ша! — прервал наш порыв Карась завладеть пырялкой и пустить ее по кругу — Лапами не трогать. Тут пальчики.

— Чьи?

— Толяна. Брата Хмурого. Он на рынке держит точку, разделывает мясо. Я коробки у него таскал, зашел в павильон — смотрю никого! Ну и подсуетился. Поднимает он бабок столько, что только держись, — вздохнул Карась — Слышал, что торговля мясом — это прикрытие. А так толкает наркоту. И крыша у него от Хмурого — так что вахидовские зубами скрипят, а сделать ничего не могут. Но с Хмурым из-за одной точки рамсить не хотят. Не стоит оно того.

— Ну и зачем нам нож брата Хмурого? — поинтересовался Гриша — Его же все равно Вахидовские не жмут.

— А нож затем, — догнал я. — Что если поставить Вахидова и охрану на глушняк, то кипешу ментовского будет до небес. Мы, парни, сделаем так, что они друг сами рвать будут.

Все покивали, только Пахом скривился:

. — Карась! Ты решил устроить тут Чикаго? Пересмотрел Крестного отца?

Инициативу Вована надо было защищать.

— Штырь, Карась решил, что поголовье бандитов на наш маленький город несколько чрезмерно. Я тоже думаю, что его слегка стоит проредить, причем сделать это надо так, чтобы на нас с вами никто и не подумал. Пусть одни плохие люди убивают других плохих людей. А мы, как та мудрая обезьяна, посидим на ветке, пока тигр и дракон рвут друг друга в клочья. А ножик этот нам очень и очень пригодится. Я бы даже сказал, что он станет главным действующим лицом во всей этой истории.

— Не стоит нам пока такой замах брать, — покачал головой Штырь. — Нас как тараканов передавят. Нужно сначала потренироваться… на кошках. Да и бабла приподнять немного. Нам от тех разборок, что начнутся, ни холодно ни жарко будет. А жрать каждый день надо. Не знаю как вы, а я спортсмен. Мне усиленное питание нужно.

— Согласен, — кивнул я. — Давай-ка сюда свой кинжал, Вован. Я его спрячу как следует.

Отправлю-ка я будущее орудие убийства к ТТэшнику в схрон.

— Так что насчет «кошек»? — поинтересовался Китаец — Мне тоже пипец как бабки нужны.

— Тогда давай скупщиков рыжья потрясем, — сказал Вовка, который сегодня просто фонтанировал идеями. — Они нормально так поднимают. Я их каждый день у ювелирки вижу, а каждый вечер — на рогах. Когда они из кабака возвращаются.