Постепенно мы все выбрались из полыньи. Дрожащие, мокрые, но живые.
— Б-бля, х-холодно-то к-как, — простучал зубами Карась.
— Н-надо б-быстро до машины добраться, — сказал Китаец. — И-иначе замерзнем.
Мы побежали к берегу, где стоял наш старый ЗИЛ и копейка отца Китайца. Бежать было тяжело, мокрая одежда липла к телу, а ноги скользили по льду. Прежде чем сыпаться в копейку, догадались бросить на сидения брезент, что лежал в багажнике, и отжать руками воду со штанов и свитеров.
— Димас, у тебя ключи? — спросил я, когда мы утрамбовались внутрь.
— Д-да, — Китаец дрожащими руками достал связку из кармана и завел копейку, попав в замок зажигания раза с третьего.
Я выкрутил печку на максимум, но когда она еще раскочегарится.
— Над-д-о к-костер р-развести, — прохрипел я. — Будем сушиться. Китаец, Штырь, с-собирайте хв-в-орост. Копченый, там в кузове ЗИЛа я видел канистру. Что в ней?
— Б-бензин.
— Отлично, с-свечку в ближайшей церкви п-поставлю. Т-тащи ее сюда!
Парни бросились выполнять указания, а я начал расчищать место для костра. Пацаны кинули в кучу ветки, доски и пару ящиков, которые рыбаки использовали как табуреты. Карась плеснул бензина и бросил спичку, едва увернувшись от вспыхнувшего огненного столба. Дело пошло на лад. Мы сгрудились вокруг костра, пытаясь согреться и высушить одежду. Подставляли огню то один бок, то другой, как шашлык. А от одежды повалил пар, словно в бане.
— Эй, Хлыст, — окликнул меня Карась.- А ты молодец. Если б не ты, мы бы там все…
— Забей, — отмахнулся я. — Главное, живы остались.
— Пиздец я обосрался — признался Штырь. — Прошлой зимой, на Крещение, так баба утопла тут рядом. Окунулась в прорубь после службы, а ее течением под лед затянуло.
— Откуда знаешь? — поинтересовался Копченый.
— Так это предыдущая жена нашего тренера по боксу. Николаича. Парни на похороны ходили.
— Наверное, сердце прихватило, — со знанием дела заявил Вовка. Он сейчас встречался с какой-то медсестрой, а потому считал себя специалистом по всем вопросам, касающихся здоровья. Он искренне думал, что знания могут передаваться половым путем.
— Надо ебнуть водки, или даже спирта, — вздохнул Копченый, натягивая на себя сырой горячий свитер. — А то у меня сейчас тоже сердце остановится. У кого выпить есть?
— Я смогу вынести, — Китайца продолжала бить крупная дрожь. — Но это корейская водка. Имейте в виду.
— Да похуй, — сказал Штырь. — Я сейчас если не выпью — сдохну. Погнали. Слышь, Серый, а откуда ты знаешь, как надо из ледяной воды вылезать, а? Я вот даже не слышал о таком.
Сказать правду? — думал я. — Что смотрел видео на телефоне, который тайком пронесли в камеру? Так не поймут. Тут еще диск пальцем крутят, а ксерокс считается чудом заморской техники, которое стоит на учете в КГБ. Кстати! — в голове промелькнула парочка мыслей. Тут народ неискушенный. Может прокатить с копированием рублей и баксов. Сунуть в куклу копии — святое дело. Здесь это пока технология космического масштаба. По старинке люди работают.
— Слышал от кого-то из парней, — я пригладил волосы, взял сигарету у Штыря и жадно затянулся. — Не мы первые так купаемся.
* * *
Домой мы доехали пулей и остановились у Димонова подъезда так, что даже тормоза заскрипели. Водка! Только она спасет промерзшие насквозь организмы. А потому, когда Китаец спустился вниз с разноцветной бутылкой, Штырь открыл ее дрожащими руками и присосался к горлышку, как пионер к горну.
— Это что? — выдохнул он, отпив едва ли не треть. Бутылку мы у него тут же отобрали и пустили по кругу, где каждый сделал по могучему глотку.
— Да, Димон, это что? — подозрительно спросили мы у Китайца, когда бутылка опустела, а холод, который проморозил нас насквозь, и не думал сдавать своих позиций.
— Ты что, ее разбавил по дороге? — подозрительно посмотрел на Китайца Вовка.
Это был очень обидный намек, и Димон возмутился.
— Вы! Бледнолицые варвары! Это корейская водка! В ней двадцать градусов! Ее положено крошечными глотками пить. А лучше с пивом!
Азиатский ерш. Забавно.
— Я всегда знал, что все косог… корейцы — извращенцы, — убежденно сказал Карась. — Водку с пивом только голимая синева мешает.
— Дебил! — обиделся Китаец, который был оскорблен в своих лучших чувствах. — Только благородный напиток на вас извел.
— А пошли по мне! — сказал вдруг Карась. — У меня Крестный отец есть, первая и вторая часть. А?
— Вован? — подозрительно уставился я на него. — Я чего-то о тебе не знаю? К тебе? Смотреть? У тебя что, видак есть? Или, что еще интересней, своя хата?
— Ну есть, — ничуть не смутился Карась. — Взял у отца Вм-12 позырить. Меня бабка к себе прописала, а теперь померла. Я один живу. Как король на именинах.
— Ах ты ж… — позавидовали мы не слишком белой завистью. — Ну, пошли тогда. И самогона по дороге возьмем. Есть место…
Ночь пролетела как одна минута. Шедевром Копполы можно наслаждаться бесконечно, а тут все, кроме меня и Карася, смотрели его впервые. И я им даже немного завидовал. До сих вспоминаю, какое впечатление произвел на меня этот фильм. Удар по голове, переворот сознания, восторг… Самогон растопил, наконец ледяной лом, что, казалось, вбили в мою многострадальную спину, и в кончиках пальцев закололо так, что хоть плачь. Мертвую немоту сменила острая боль, а по телу разлилось сивушное тепло, которое прогнало, наконец, холод, который чуть не убил нас всех.
— Кру-уть! — выдохнул Штырь, когда пошли заключительные титры второй серии. — Я, Серый, только одного не понял. А что, в Америке вору не западло барыгой быть?
— Получается, не западло, — развел я руками. — А поскольку мы на всех парах несемся от развитого социализма к недоразвитому капитализму, рекомендую всем сделать правильные выводы.
— Какие еще выводы? — непонимающе уставились на меня пацаны. — Ты это о чем?
— Вы кино смотрели? — задал я вопрос. — Вы у этих парней партаки на пальцах видели? Похоже, что они по понятиям живут? Они, бедолаги, и не знают, что должны в тюрьме чалиться и на общак сдавать.
— Во блин! — почесал голову Штырь. — Так-то ты логично рассуждаешь, Хлыст. Только странно это от тебя слышать. Ты же за закон глотки рвал.
— Умнеть начал, — усмехнулся я. — И вам того же советую. Не надо семи пядей во лбу быть, чтобы на зоне от чахотки сдохнуть. Жизнь, парни, она одна! И, как говорил Павка Корчагин, прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. То есть сыто и богато.
— Я за, — кивнул Димон. — Я очень хочу сыто и богато. Я задолбался по утрам в сортир очереди ждать. Мне ваши понятия воровские никогда особо близки не были. Глупость это все, детский сад — штаны на лямках. Я вот свой автосервис хочу. И пусть меня барыгой считают. Плевать мне.
— Я тоже за, — сказал Карась, и Гриша Копченый ему вторил.
Штырь, после некоторых раздумий качнул головой. Он тоже согласен пожить богато, даже если это в чем-то будет расходиться с пацанскими понятиями. Он сделал верные выводы, разменяв свой первый четвертак. Никто из его знакомых, прожив правильную воровскую жизнь, не стал счастливым. Наоборот, их жизнь — полное дерьмо. Пьянки, отбитый ливер и недолеченый туберкулез, который досрочно сведет в могилу. Нет, Штырь точно не был дураком, и он отлично понимал, куда все движется.
— Хоть и без воровского закона, а подниматься придется в банде, — Штырь тяжело вздохнул, посмотрел на свои наколки — Надо бугра выбрать. Серый, ты как? На бригадира готов встать?
Я внимательно посмотрел на парней. Бледные, под глазами круги, но держатся бодрячком.
— Ну а куда я денусь с этой подводной лодки? Банкуйте!
— Вот она, волшебная сила искусства, — бурчал я себе под нос, когда пришел домой под утро. — А ведь я в жизни так хорошо объяснить не смог бы, как этот фильм. Полдела сделано. Осталось совсем чуть-чуть — поднять денег. Но это потом. Сначала — Лена! И новый пуховик!
