— Но это же всё испанцы, — говорю я. — К Северной Америке это не имеет никакого отношения.
— Ну конечно, — говорит Илья. — Здесь индейцы сами по себе вымерли. Никто им в этом не помог. Думаешь, арапахо, апачи, ирокезы, семинолы, сиу, кайова, навахо, виннебаго, дакоты, алгонкины, арикары и почти четыреста других североамериканских индейских племён, имевших свою культуру, искусство, языки, самобытный уклад жизни, просто так исчезли с лица земли? Нет, конечно. Всё здесь с самого начала делалось точно так же, как и в Южной Америке. Но англичане не смогли поработить индейцев и поэтому начали ввозить черных рабов из Африки, а коренное население решили просто-напросто уничтожить. Тактика заключалась в том, чтобы поначалу предложить индейцам мир, дождаться, пока они высадят кукурузу, а перед самым сбором урожая напасть на них, перебить всех, кого только возможно, и сжечь посевы. Такие карательные экспедиции с убийством женщин и детей проводились для того, чтобы деморализовать индейских воинов, подавить их боевой дух, лишить возможности продолжать сопротивление. Очень часто поселенцы умышленно избегали открытых сражений, вместо этого вырезая целые деревни мирных жителей и сжигая их дотла.
— Откуда тебе это известно? — говорю я.
— Современники воспоминания оставили, — говорит Илья. — Вот, например, Уильям Бредфорд описал один такой рейд на поселение племени пекотов: «Те, кому удавалось избежать огня, гибли от мечей, некоторых разрубали на куски. Спастись удалось немногим. Но нашим подсчётам, мы сожгли 400 вигвамов. Страшно было смотреть на людей, горящих в огне, и на текущие повсюду потоки крови, но вкус победы был прекрасен, и мы возблагодарили Господа, который даровал её нам таким чудесным образом над таким опасным врагом». По официальным данным, в 1972 году на территории штата Коннектикут индейцев из племени пекот осталось 20 человек. Раньше их здесь были десятки тысяч.
— Ну хорошо, — говорю я. — Что за пекоты? Я даже не слышал никогда про таких.
— Потому и не слышал, — говорит Илья, — что нет их больше. Но и остальные племена постигла не лучшая участь.
— А откуда же тогда это всё известно? — говорю я.
— Были люди, которые, попав в плен к индейцам, оставались жить среди них, — говорит Илья. — Некоторые из них вели дневники. Другие, как, например, Шульц, вернулись под конец жизни в мир белых и начали писать книги о быте и культуре индейцев. Оттуда и известно. Тем, кто интересуется, конечно.
— Но индейцы же тоже убивали белых, — говорю я. — И отличались страшной жестокостью.
— Это ты откуда взял? — говорит Илья. — Из Фенимора Купера и Майн Рида? Или из фильмов голливудских? Но там тебе разве расскажут, что это англичане придумали скальпы с убитых снимать? Ведь за каждого убитого индейца полагалась награда, а как ещё можно было доказать властям, что ты действительно убил врага? Причем за скальпы мужчин, женщин, детей по разным расценкам платили. Использовалось и самое настоящее бактериологическое оружие в виде раздачи индейцам зараженных оспой одеял. Первым такую гуманитарную помощь начал оказывать генерал Джеффри Амхерст — в его честь потом город назвали. Несмотря на всё это, подчинить индейцев никак не удавалось, так как они продолжали отчаянно сопротивляться. В конечном итоге в 1763 году было подписано соглашение, по условиям которого англичане обязались не покушаться на индейские территории, находившиеся к западу от Аппалачей. Но этот договор подписали представители британской короны, и сразу же после революции он был аннулирован. А принятая в 1787 году конституция их прав вообще не учитывала. Ты не поверишь, но им американское гражданство дали только знаешь когда?
— Когда? — говорю я.
— В тысяча девятьсот тридцать четвертом году, — говорит Илья. — А тогда, сразу же после окончания войны с Англией, начался совершенно беспрецедентный захват богатейших земель, лежавших на запад от Аппалачей. В 1800 году 700 000 белых переселенцев заняли Огайо, Иллинойс, Индиану на севере и Алабаму и Миссисипи на юге. Индейцев племен криков и чероки, которые честно пытались приспособиться к образу жизни белых, обзавелись домами, собственностью и даже своей газетой, разгромили и выселили в Оклахому. Их земли объявлялись собственностью того, кто сумел их захватить. То, что не удавалось отнять силой, белые получали обманом, вымогательством и угрозами. Тех, кто не хотел уходить добровольно, вырезали целыми племенами.
Президент Эндрю Джексон, который был крупным спекулянтом недвижимостью и работорговцем, принял закон, разрешавший индейцам владеть землёй. Это было роковым событием в их истории, так как оно уничтожило их традиционное общинное землевладение. При этом каким-то индейцам достались большие наделы, в то время как другие остались вообще без ничего. Но тем, кто хоть что-то получил, начали навязывать денежные займы под залог их земель, а потом, когда они были не в состоянии выплачивать проценты, конфисковывали земельные участки в пользу государства и тут же продавали их переселенцам. Ещё один излюбленный метод заключался в том, чтобы дать белым возможность поселиться на индейских территориях, а потом объявить вождям племён, что правительство не в силах согнать новых жильцов и поэтому индейцам надо либо уступить эти земли, либо примириться с тем, что их уничтожат. Тебе это, кстати, ничего из событий сегодняшнего дня не напоминает?
— Нет, — говорю я.
— Ну ладно, — говорит Илья. — Не напоминает и не надо. Но каждый раз при этом подписывались новые договоры, обещавшие, что все оставшиеся в собственности у индейцев земли отныне будут неприкосновенными. Однако проходило какое-то небольшое время, и всё начиналось сначала. Как говорил Джон Итон представителям племени криков в Алабаме: «Это делает не ваш Великий Отец, президент, но законы страны, которым он, как и каждый её житель, вынужден повиноваться». А тот же Джексон обещал племенам, жившим в штате Миссисипи, что, если они переселятся на запад, то получат землю, «которой они будут владеть, пока растет трава и текут реки». Эту фразу потом вспоминали многие поколения индейцев. Вспоминали со слезами. Вот так вот их убивали, спаивали, обманывали, грабили, истребляли оружием, «огненной водой» и болезнями, вырезали целыми племенами, целенаправленно уничтожали их естественную среду обитания.
— Да, я у Льва Гумилева читал, — говорит Алик, — что в Америке тогда совершенно другая природа была. Не такая, как сейчас. Какие-то совершенно райские растения здесь росли. Удивительная флора и фауна была. Куда всё это делось?
— Уничтожили всё, чтобы индейцев выдавить, — говорит Илья. — Возьмите хоть бизонов, которые были главным объектом охоты индейцев и которых просто вырезали. Численность этих уникальных по своему миролюбию животных составляла когда-то 30—40 миллионов голов, а сегодня их только в заповедниках встретить можно. И ведь даже не ради мяса убивали и не ради шкур, а только чтобы индейцев голодом уморить. Известно ведь, что отстреливали целые стада, а туши оставляли гнить в прериях, которые были буквально усеяны ими. Вся Великая равнина превратилась тогда в одно сплошное бизонье кладбище. Да и вообще повсеместно белые разрушали вигвамы, сжигали леса и поля, уничтожали дичь, лишая таким образом индейцев пропитания, подкупали и запугивали вождей, а тех, кто всё же упорствовал, сажали в тюрьму, избивали или убивали. Когда же некоторые племена согласились наконец переехать, правительство, обещавшее помочь им в переходе на новые земли, отдало всё в руки частных подрядчиков, которые разворовали выделенные для этой цели средства, и практически все отправившиеся в далекий путь семьи скончались от голода, холода и многочисленных начавшихся болезней.
Так оно и продолжалось, пока практически всех индейцев ие выжили в пустыню, где их остатки и добили уже во второй половине XIX века. По подсчетам современных историков, а это тот же Зинн, Антон Баумгартен и многие другие, до появления в Америке белых к северу от Мексики проживало более 15 миллионов человек. Сегодня индейцев осталось около миллиона. Причем в начале ХХ века их было всего 200 тысяч. Это когда они уже не опасны стали, им позволили размножаться и льготы всякие предоставлять начали. А раньше за людей не считали и истребляли, как скот. Вот такая грустная арифметика. Что тут ещё говорить? Неужели ещё что-то неясно?
