— Так не едь!

— Издеваешься? Я должна за тобой присматривать.

— Присматривать… — усмехнулся я забавному слову, — а не указывать, что мне делать или не делать! Так?

— Да, — нехотя буркнула она.

— Ну так и не указывай!

Она надулась и отвернулась к окну.

— Поезд через час. Идешь?

Она обернулась с выражением лица — как ни в чем не бывало.

— Я придумала!

Тбилиси, вытянувшийся вдоль русла Куры, располагался в узкой долине, сжатый каменными ладонями гор. Жилые кварталы цветастыми ярусами крыш карабкались по склонам, теснясь на террасах, подпертые скалистыми утесами. Над всем этим хаосом возвышалась пологая вершина Мтацминда со свечкой свежевоткнутой телевышки.

Бегло изучив в поезде путеводитель по городу, я уже знал, что грузинское слово «тбили» означает теплый. Название происходило от множества теплых серных источников, бьющих на дне котловины. Якобы в первом веке от рождества Христова, местный царёк Вахтанг Горгасали, охотился в здешних местах, и запулил стрелой в фазана. Птица свалилась в серный источник и исцелилась, а царь, сожрав её исцеленную, повелел возвести здесь свой дворец.

С тех пор в районе площади его имени, один за другим вырастали купола серных бань. Несмотря на вонь, в Средние века эти бани являлись для тбилисцев и гостей города, чем-то вроде клубов, где с утра и до вечера обсуждались сделки, устраивались смотрины или праздновались шумные пирушки с песнями и плясками.

Прежде чем отправиться в гостиницу, я решил немного покататься по городу, запоминая расположение главных улиц и достопримечательностей. В качестве ориентира служил, видный отовсюду, шпиль телебашни. В центре Тбилиси было относительно просторно и чисто, по тротуарам чинно шагали люди, витрины магазинов сверкали, улицы окутывал запах платанов и кипарисов. Но стоило немного углубиться в жилые кварталы, как картина разительно менялась, становясь все более сюрреалистической. Тбилисская архитектура по природе конструктивна, поэтому новейшие постройки теряются среди старых и просто древних.

Проспект Руставели с его помпезными зданиями и магазинами соседствовал с убогими кривыми закоулками, утыканными какими-то совершенно невероятными курятниками, сложенными из разноцветных кирпичей. Ветхие оконца, увитые плющом и виноградом, покосившиеся терраски, осыпающиеся балкончики, галереи, лесенки, деревянные решетки.

Тем не менее в этих развалюхах жило множество людей, а ущелья улиц, проложенные между ними, были запружены беспрерывно сигналящим транспортом и галдящим народом. Никто не уступал дорогу, никто не соблюдал правила движения, никто не считался с мнением окружающих.

В Тбилиси я прибыл не просто так сиротой — Аббас Мамедович, рекомендовал меня своему приятелю — крупной партийной шишке Арчилу Вахтанговичу, который в свою очередь, в виду занятости важными делами республики, временно поручил заниматься гостем своему референту Шоте, который встретил меня на вокзале, а потом недолго думая, перепоручил шоферу Рубику. Мол пока я заселюсь в гостиницу, отдохну с дороги, а завтра начнется культурная программа.

Нынешний первый секретарь ЦК Грузии Мжаванадзе досиживал в своем кресле последние денечки, уже в сентябре его сменит нынешний министр МВД Эдуард Шеварднадзе и начнется тотальная война с всепроникающей грузинской коррупцией и хищениями социалистической собственности в необъяснимых человеческим разумом размерах. Начнет мести железная метла. Череда отставок, посадок, самоубийств цеховиков. Битва не на жизнь, а на смерть — на самого Эдуарда Амвросиевича покушались не раз. Кончилось ничьей — Серебряный лис благополучно пропетлял между струек, а преступность отряхнула крылышки и вернулась во власть с новой силой.

Но всё это начнется осенью, а пока гуляй рванина, воруй как не в себя.

Черную «волгу» подали прямо к вокзалу и с той поры началась череда непрерывного потока грузинского гостеприимства. От которого, буквально некуда деться. И пикнуть не смей, никакой самостоятельности. Мне расписали места и достопримечательности республики, которые мне просто необходимо посетить, чтобы не обидеть гостеприимных хозяев.

Я сообщил Шоте цель своего визита, мол ищу Евгению Саркис. Стройная брюнетка, лет двадцати пяти, якобы экстрасенс, работает барменшей или официанткой, возможно массажисткой, в каком-то правительственном санатории. На вопрос, зачем она мне, ответил, что хочу обменяться опытом. Он сказал, что ничего о такой не знает, но пообещал навести справки.

Номер мне заказали в гостинице «Иверия» — огромной двадцатиэтажной башне в центре Тбилиси.

Располагаясь на отвесном скалистом берегу Мтквари, построенная пять лет назад «Иверия», царила над городом. Её стены были облицованы местным бирюзовым туфом. Фойе традиционно по-грузински украшено чеканкой и фресками с изображениями тигров, пантер, быков, павлинов, горных козлов, солнца, охотящихся лучников, и людей труда, конечно, в центре всего этого безобразия изображен на коне Георгий Победоносец, поражающий дракона.

Оформление не заняло и десяти минут. Мне был выделен двухкомнатный номер люкс, на пятнадцатом этаже, в торце здания, справа от лифта.

Этот люкс, типа, всегда забронирован горкомом партии, для особо важных гостей.

Офигеть, не встать! Я — особо важный гость! Страшно представить, что наплел обо мне Аббас Мамедович местному начальству. Судя по всему, расход наноботов для целительства предстоит немалый.

Я прошелся по номеру, с огромными панорамными окнами, вышел на балкон.

Вид сверху на черную, в чешуйках серебра Куру. Весь Тбилиси, как на ладони. Ярко подсвеченное каменное кольцо театра или цирка.

Разбросав вещи, я решил принять душ.

Даже телефонный звонок здесь тихий, какой‑то особенно деликатный. Еле расслышал его из ванной. Выскочил голый.

— Алло?

— Доброе вечер! Это горничная. Меня зовут Елена. Будете ужинать? Могу привезти горячие блюда: жюльен из шампиньонов и куриного филе, перепёлку с сыром или омлет с креветками.

— Спасибо. Пока ужинать не собирался, да тут и в холодильнике полно еды. Скажите, это все входит в оплату номера? Или нужно платить отдельно?

— Что вы! Номер и питание, все услуги — бесплатно. То есть за все, наверное, платит горком. А что будете пить — чай или кофе?

Тут уж я окончательно охренел — я точно в СССР?

— Кофе, с вашего позволения.

— К кофе есть горячие булочки. Принести?

— Будьте так любезны.

Едва успел натянуть трусы и накинуть халат, как в дверь постучали. Удивился — неужели ж так скоро горячие булочки подогнали?

Несусь открывать, стремительным домкратом. Офигеваю от увиденного.

На пороге настоящая горячая булочка — глазастая, фигуристая деваха с копной каштановых волос, одетая как модель с подиума.

— Тинатин, — представилась она, как колокольчик прозвенел. — Привет от Миры!

Божечки, думал я, разглядывая ладные обводы её фигуры, подчеркнутые облегающим трикотажным белым платьем — ещё одна супергероиня на мою голову. В отличие от субтильной Миры, с попой и грудью у Тинатин был полный порядок. Да и с ножками, обутыми в белые же туфельки, тоже. Правда и выглядела она старше — лет двадцать пять.

— Так и будешь меня в дверях держать? — своенравно поинтересовалась девица.

— Очень приятно! — спохватился я, отступая вглубь комнаты. — Григорий… в смысле, Феликс. Заходи, пожалуйста!

Она вошла, оглядываясь. Шаг у неё, не смотря на каблуки, был пружинистый, спортивный.

— Ничо так, номерок! За какие-такие заслуги?

— Сам не знаю, — сознался я. — А ты, типа, смотришь за Тбилиси?

— Обижаешь, начальник, — сказала она нарочито грубым голосом, а потом расхохоталась хрустальным смехом, — за всей Грузией смотрю, батоно Феликс! Народу у нас в конторе, понимаешь, мало.

В кружевном накрахмаленном чепце, в белоснежном передничке, кареглазая блондинка, наверняка крашенная, вкатила хромированный столик с кофейником, молочником, вазочкой с прикрытыми салфеткой булочками.