Мира получалась, как живая.

— Хм, — сказал у меня из-за спины знакомый голос, — вот значит, кто тебя пасет.

Вздрогнув, я обернулся.

— Явилась, не запылилась?

Ева ухмылялась всей своей красивой рыжей мордочкой.

— Явилась, явилась… соскучился?

В дверь постучали.

— Обслуживание номеров.

Я впустил гарсона со столиком на колесиках. Бля… еды там было на взвод солдат. И какая еда. Вот, что значит, не уточнить меню. Будет «тебю».

Какие-то экзотические закуски. Осетрина, черная икра, шашлык из баранины… салаты… непременный чурек. Обожраться!

Я поблагодарил гарсона, расплатился, дал червонец на чай. Тот с подобострастной улыбкой, жопой вперед, покинул апартаменты.

— Зря столько дал на чай, — сказала Ева, — теперь решат, что ты богатей и можно с тебя стричь направо и налево.

— Они уже решили, — отмахнулся я. — Так что ты говорила?.. Кто меня пасет? И где ты шлялась, извини за любопытство?

— Натурально шлялась! — подтвердил визуализовавшийся Кир. — Совсем совесть потеряла, инфоцыганка.

— Молчи, блохастый, — небрежно отмахнулась от него фея, — где была не твоего скудного умишки дело.

— И не моего? — поинтересовался я.

— И не твоего, — буркнула она, но тут же смягчилась. — Извини, так было надо.

Я не стал спрашивать: кому было надо? Захочет, сама расскажет. Власти над собой Ева не признавала.

Она щелкнула перламутровым ногтем по портрету.

— Как ты её страстно изобразил, — хихикнула, — влюбился, что ли? Что у тебя с ней было?

— Так, поцеловались разок…

— Хотела бы призвать тебя к осторожности, но это бесполезно — они умеют быть неотразимыми.

— Кто они, полагаю, спрашивать бесполезно?

Ева развела руками.

— Поверь, если не встроен в их систему, этого лучше не знать. Но есть и хорошие новости — охота за тобой, по-видимому, прекратится. И условно хорошие — она показала на портрет, — конкретно эту, я кажется узнала. Здесь она, конечно, совсем юная… Мира?

— Мира, — удивленно подтвердил я, наливая коньяк и намазывая бутерброд икрой (сильно хотелось есть). С вашего позволения, я закушу? Присоединяйся, если что.

— Вздорная особа, — Ева проигнорировала мое предложение, — но хотя бы не полная сука. Мы встречались в две тысячи пятом.

— Ого! — я выпил и закусил. — Она была пенсионеркой?

— Нет, они долго живут. Выглядела лет на двадцать пять. А сейчас?

— На шестнадцать-семнадцать. А на самом деле сколько?

— Сам прикинь, — усмехнулась фея. — Думаю, сильно побольше.

По мере того, как я шел по бульвару, меня наполняло какое-то удивительно ощущение, необъяснимая радость. Прямо хотелось заорать от радости. Теряясь в догадках, я подошел к перилам и глянул вниз на темную воду, расцвеченную радужными нефтяными пятнами. На волнах качались окурки, стаканчики от мороженого и какая-то хрень похожая на какашки. Казалось бы, чему тут радоваться?

Я перевел взгляд на бухту, на силуэты стоявших на рейде кораблей, уже подсвеченных огнями. Неподалеку оживленно переговаривались парень с девушкой, по виду русские. Молодой человек, что-то шепнул ей на ухо, и она негромко рассмеялась. В этот момент я понял, отчего так светло у меня на душе. На бульваре витала аура предчувствия любви, юношеские, радужные представления о грядущей жизни, неутраченные иллюзии, смелые надежды — все это, как в котле, бурлило в душах моего поколения. Все это было разлито в воздухе и навечно осталось в нем.

Я вздохнул всей грудью отдающего нефтью воздуха, зажмурился покрутил головой и прислонился к парапету. Мимо шла какая-то старушка с сумочкой, остановилась.

— Молодой человек, вам плохо?

— Мне хорошо, мать, — сказал я ей искренне.

Лейла, выскользнула из служебной «волги» отца, и я сразу понял, что всё серьезно. Она была одета, как на дипломатический прием, в черный элегантный брючный костюм. На высоких каблучках, тщательно накрашена, волосы собраны в пучок, отчего она сразу стала казаться старше.

Угрюмый детина на водительском месте неприязненно зыркнул на меня и припарковал «волгу» в десяти метрах выше, на свободной площадке. Сам остался в машине.

Я сразу понял — пригласить девушку в номер никак не выйдет.

Она приблизилась и наклонившись, быстро шепнула:

— Это Мамед, папин шофер. Извини, по-другому никак не отпускали.

Я вручил её чайную розу и получил в ответ очаровательную улыбку. Аккуратно взял под локоток и увлек в недра отеля.

Восточный зал — легендарный ресторан старого Интуриста, был всегда полон, но мне как уважаемому постояльцу отеля, место в нем было гарантировано. Да и Лейлу знали, должно быть папочка был тут завсегдатаем.

Швейцар угодливо распахнул двери, а как только мы вошли в ресторан, к нам поспешил метрдотель. Я бы даже сказал — покатился. Он был невероятно толст. Как шарик дурацкий. Все звали его Иван Иваныч, хотя на русского он был ни разу не похож.

— Здравствуйте, Лейла Аббасовна! Здравствуйте, Григорий… — он сделал паузу, в течении которой решил, что я обойдусь и без отчества. — Извольте, за ваш столик! — усадил нас с краю, возле огромного зеркала. — сегодня у нас музыка, играет лучший в Баку оркестр!

Я огляделся. Интерьеры зала щедро покрыты позолотой. Кругом богатая лепнина. Кадки с экзотическими растениями. Отовсюду прет пошлая восточная роскошь.

— Слушай, — сказала мне Лола, — я есть-то не хочу.

Я усмехнулся, потому что перед свиданием, от скуки умудрился сожрать большую часть той закуски и теперь мысль о еде вызывала лишь досаду. Но не сидеть же за пустым столиком. И я сказал угодливо глядящему на нас официанту:

— Фруктов, пожалуйста, и… — посмотрел на Лолу. — Дорогая, что будешь из напитков?

— Ну… — замялась она.

— Шампанское, — обратился я к официанту. — Крымское есть?

— Обижаете! Массандра? Абрау-Дюрсо?

— Абрау, полусладенького, так? — я вопросительно глянул девушку.

Она кивнула. С полуслова понимаем друг друга, удовлетворенно отметил я. Коньяка не хотелось, что-то я напился его за последние дни.

— Водочка какая в наличие?

— Есть московская, «Кристалл».

— Подойдет, принеси мне двести грамм.

— Закусывать, кроме фруктов, будете? — официант упорно не соглашался с моим убогим выбором меню.

— Принеси сыр, нарезку какую-нибудь, попозже чай подашь.

Официант с достоинством удалился.

— Ты пьешь водку? — настороженно спросила Лейла. Похоже, она уже всерьез рассматривала меня в качестве жениха.

Перефразируя Жванецкого: Сигизмунд, для тебя в Баку есть девушка, стройная, как горная козочка, нежная, как персик! Что, проспект Нариманова, дом 28, второй этаж, балкон на юг, папа начальник дороги? Очаровательная девушка, но зачем связывать себя с Закавказьем?

А быть любовницей она не согласится. Или согласится, если встретимся, где-нибудь в Москве?

Кто-то бы сказал: ты же не собираешься на ней жениться, так убери лишнюю эмпатию. Ха-ха, три раза, как бы не так — играться с эмпатией, безопасно для клиента, можно лишь несколько часов, после введения наноботов, потом образуются устойчивые связи, разрушение которых в приказном порядке, чревато жестокой депрессией, а то и появлением суицидальных наклонностей.

— Пью, — обреченно кивнул я.

— Это же вредно для здоровья!

— Милая Лолочка, в нашей жизни столько всего вредного, что водка — это сущий пустяк — маленькое зло, по сравнению со злом большим.

Официант оперативно притаранил гору фруктов на подносе. Тут были и виноград, и айва, и алыча, и персики. Про яблоки и груши я уже не упоминаю — это естественно.

Она щипала виноград, попивала шампанское и рассказывала. Моя Лолочка оказалась еще той диссиденткой. Хотя…

— Алиев прижал этих тварей! — она крутила кулачками, будто сворачивала кому-то шею. — Ты не представляешь, что творилось при Ахундове! Этот слизняк всех распустил. Ученый — копченый! Один плюс от него — русский язык сделал официальным в республике.