Мира стянула юбочку, я тоже скинул одежду.

Девушка вошла в воду по щиколотки, закинула руки за голову и с наслаждением потянулась.

— Хорошо-то как! Вода теплющая! Как парное молоко! Надо срочно искупаться…

Надо так надо.

Обойдя её, я бросился вперед и нырнул. Проплыл под водой несколько метров и поднялся на поверхность. Девушка, все так же осторожно ступая, продолжала медленно идти. Вода была ей уже по колено. Я улыбнулся и поплыл к ней. Мира расценила моё намерение по-своему.

— Вот только попробуй обрызгать меня, — пригрозила она, — водиться с тобой не стану, имей это в виду.

— Ну что ты, — сказал я ей, — кто тебя обрызгает, дня не проживет, сам лично прослежу.

— Вот это правильно, — согласилась Мира, — одобряю. И не смотри так на меня, — добавила она.

— Как?

— Сам знаешь.

Я пожал плечами и погрузился в море с головой, чтобы смыть с лица выражение, не понравившееся девушке. Когда вынырнул, Мира уже была по пояс в воде. Сжав кулачки, она наконец присела и взвизгнула.

— Может быть, завтра встретимся, — предложил я, хотя и сегодня бы с ней не расставался.

— Может, и встретимся, — без кокетства ответила Мира. Она медленно плыла, выставив голову и старательно разводя руками перед собой, — а у тебя чистые намерения?

— Ещё бы, с мылом их мыл!

Она хихикнула моей шутке.

— Ну все, домой пора. Искупнулись и будет.

Пора, так пора.

Мы расстались возле её дома. В моей душе распускались розы и пела свирель.

— Пока, Мира!

— Пока, Феликс!

И только у самого дома Стаса свирель вдруг смолкла.

Какой, нахер, Феликс? Я что назвал при знакомстве свое настоящее имя? Напряг память — да нет, Гришей представлялся, точно помню!

Ну и дела.

Стас, оказывается, уже был дома.

— Куда пропал? — бросился он ко мне. — Хватился, а тебя нигде нет. Уже волноваться начал, думал, бежать тебя искать.

— А ты что, Аллу не пошел провожать? — глупо удивился я.

— Да куда там провожать… она в квартале от ДОФа живет. Мимо шантрапы провел, а дальше она не велела, мол, родители увидят больше не отпустят. Она оказывается с братом двоюродным пошла на танцы, а этот козел поперся подружку провожать, а её бросил одну. Ты-то куда делся?

— А я понимаешь, тоже с девушкой познакомился, — поделился я своими успехами, — Мирой зовут, она с тобой по соседству живет, только ближе к морю. Мы купаться ходили…

— Купаться ходили? — Стас выпучил глаза. — Да там купаться можно только днем и у самого берега, где вода прозрачная!

И он рассказал.

Каспийское море долго мелело, пока не перегородили пролив Кара-Богаз-Гол с другой стороны Каспия. С тех пор вода все время прибывает. В штормовую погоду волны уже дохлестывают до домов первой линии. Под водой осталась вся береговая инфраструктура — бетонные блоки, разрушенный пирс, арматура торчит.

— Какая безмозглая дура тебя туда затащила купаться ночью? Кира?

— Мира.

— Как она выглядит? Сколько лет?

— Ну такая… азиаточка… красивая. Лет семнадцать.

— Здесь каждая вторая — азиатка! — кипятился Стас.

— Я имею в виду — раскосая, типа, кореянка.

— Никогда корейцев здесь не видел.

— Ну, может, казашка, я не знаю…

— Да здесь, вообще узкоглазых нет.

— Да она не узкоглазая… широкие глаза, просто раскосые…

— Блин, Гриня, я тут всю жизнь живу, нет тут никаких расокосых! — он задумался секунд на десять, а потом решительно рубанул ладонью воздух. — Пошли, покажешь, где она живет.

Он извлек откуда-то огромный бакенный фонарь.

— Пошли!

Ну, пошли, так пошли. Уж не знаю, что он хотел там увидеть.

Дом Миры был в полной темноте — ни огонька.

— Я так и знал, — сказал Стас и пнул калитку. Она безвольно распахнулась, душераздирающе заскрипев петлями. — Пошли!

Он шагнул первым.

— Эй, ты куда?

— Идем, идем.

Мы дошли до дома, он посветил… твою ж мать! Стекла в окнах — выбиты. Толкнул дверь в дом, посветил фонариком — запустение, рухлядь, мусор.

— Здесь не живет никто, — пояснил Стас, — отселили, говорю же, затопление.

Я стоял и как дурак хлопал глазами. Точно же помню… куры кудахтали, собаки лаяли… свет в окнах горел. Куда всё делось?

Я позвал Еву. Раз, другой, третий — молчание в ответ. Не хочет общаться? Ну и соратница мне досталась — ноль внимания, фунт презрения!

А если бы меня сейчас, того, утопили бы в этой луже?

— Кир!

Рыжий котяра нарисовался в тот же миг.

— Да, босс!

— Что сейчас было? Кто такая Мира? Откуда она знает мое имя?

— Не ведаю, шеф! Не по моему ведомству.

— Ага! Значит, что-то все-таки знаешь? Не по твоему́, а по чьему?

Кот сконфуженно мявкнул, сел на хвост, по-человечески развел лапками.

— Ну, предположить хотя бы можешь? — не унимался я.

— Предположить могу, — согласился тот.

— Ну давай же уже, не тяни себя за хвост!

— Должно быть, Евины дружки шалят.

— Откуда у неё здесь дружки? С чего ты взял?

— Иначе, она бы вмешалась.

— А может её того, ликвидировали… что-то она не отзывается…

Кот хихикнул укоризненно.

— Нельзя ликвидировать то, что находится в состоянии суперпозиции: одновременно — есть и одновременно — нет.

— Ничего не понимаю.

— И не надо, — легко согласился Кир, — живи босс, как жил. Придет время, что-нибудь, да поймешь. «Воображение важнее знаний». Знаешь, кто это сказал? Эйнштейн, между прочим.

И он растворился в воздухе, как обычно по частям, оставив напоследок зубастую улыбку.

— Эй ты чего⁈ — Стас пощелкал пальцами у меня перед носом.

— Чего?

— Стоишь в пустоту пялишься, как одеревенел.

— Одеревенеешь тут… пошли Стас, домой.

Дома мы выпили по кружке домашнего айвового вина, вяло о чем-то поговорили и отправились спать. Завтра на рыбалку — рано вставать.

Проснулся я на удивление легко. Только-только стало светать, но хозяева уже встали и ходили по дому туда-сюда, громко переговариваясь и топая ногами, как слоны в прериях. В стареньком приемнике играл дивный иранский джаз, наводя на хорошие мысли.

Споро позавтракали остатками вчерашнего пира, запив их квасом из холодильника. За воротами просигналил председательский «газик», и мы отправились на рыбалку.

Вдоль дороги тянулись чинары, кипарисы, чайные поля. Красота!

Сразу надо сказать: непосредственно в рыбной ловле моё участие не предполагалось. Она осуществлялась промышленным способом. Мы тут были, как бы на экскурсии, с последующим вкушением её плодов.

Сели в баркас и отчалили. Пейзаж сдвинулся с мертвой точки и медленно поплыл вдоль борта.

Ветра практически не было.

Негромко тарахтел мотор, толкая нашу старую посудину по ровной до самого горизонта серо-зеленой воде, упиравшейся в розовеющее небо.

Рыбаки негромко переговаривались между собой по-азербайджански, вода шуршала под днищем, орали чайки чуя поживу. Мы со Стасом удобно развалились на пропавших рыбой сетях. Берег убегал все дальше, а с ним рыбацкий поселок и одинокая пограничная вышка.

Солнце выскочило из моря, как поплавок, и вишневым диском повисло над горизонтом, сделав край моря багровым.

Шли мы так часа два. День между тем, разгорался, стало жарить уже вовсю. Раздевшись, мы со Стасом остались в плавках. Рыбаки поглядывали на нас с усмешкой — штафирки сухопутные, пассажиры, что с них взять. Время от времени кто-нибудь из них вставал и мерил глубину шестом в местах особенно мелких.

Кефаль в Ленкорани ловят с лодок, как и сотни лет назад. Проверенные веками приемы, прекрасно подходят к местным условиям.

Море тут мелкое. Такое мелкое, что и в добром десятке километров от берега можно стоять в воде не рискуя утонуть — глубина меньше двух метров.

Наконец, мы достигли места лова. Морскую гладь бороздили десятки других лодок.