– Нет, так не пойдет! – заявила Кэт.

– Что такое?!

– Ваш инструмент никуда не годится, господин Бёртон.

– Госпожа Хэксби, полагаю, об этом должен судить ваш муж, и я уверен, что он со мной согласится…

– Повторяю: ваш инструмент никуда не годится. – Кэт вернулась в лавку и поставила графометр на прилавок. – Взгляните сами, алидада не вращается свободно, как должна. И я также не удовлетворена гравировкой градусов. Плохо сработано.

Господин Бёртон выпрямился во весь свой рост. Он был выше Кэт не менее чем на девять дюймов.

– Но я вас уверяю, что…

– Я видела хороший графометр в другом месте. Надо было заказывать в Антверпене, сэр. Их приборы несравнимо лучше французских. Всего доброго.

– Я… я напишу об этом господину Хэксби. Или даже сам зайду к нему. Я считаю, вы…

– Как вам будет угодно, господин Бёртон. До свидания.

– А хозяин не станет возражать? – робко спросила Джейн, когда они вышли на улицу. – Если господин Бёртон и впрямь придет к нему…

– Твой хозяин согласится со мной, – отрезала Кэт, но, взглянув на испуганное лицо девочки, продолжила более мягко: – Этот инструмент не такой, каким должен быть. Муж разбирается в этом лучше меня и сразу поймет, что к чему.

– Кэтрин! – позвал вдруг женский голос. – Кэтрин Ловетт!

Обескураженная Кэтрин обернулась.

У столбов, отгораживающих пешеходов от транспорта на проезжей части, остановился наемный экипаж. Какая-то женщина сдвинула кожаную штору и смущенно улыбнулась:

– Вы ведь Кэтрин Ловетт, не правда ли?

– Да, это моя девичья фамилия, – сказала Кэт настороженно. – Теперь я Кэтрин Хэксби.

Женщина была хорошо одета, даже слишком хорошо, хотя и не по самой последней моде. Она была совсем молоденькая, с пухлыми розовыми щеками и маленькими глазами. Что-то в ее любопытном лице показалось Кэт смутно знакомым.

– Простите, я…

– Вы меня не узнаете? – Секунду ее собеседница выглядела испуганной, но потом страх исчез и вернулось любопытство. – Разумеется, все мы изменились, но вы, вероятно, меньше, чем я. Желаете подсказку? – Она сделала Кэт знак подойти ближе и прошептала: – Перенеситесь назад лет на десять или около того. Я Элизабет. – Она замялась. – Элизабет из Уайтхолла. Мы в детстве играли вместе.

Настоящей подсказкой был длинный прямой нос, как у ее дедушки, и еще широкий рот.

– Элизабет… – наконец сообразив, кто перед ней, медленно произнесла Кэт. – Элизабет Кромвель.

– Вы были так добры, – продолжила ее собеседница. – Мы без конца играли в волан. И еще вы рассказывали мне всякие истории и учили строить шалаши.

– Да, – кивнула Кэт. – Я помню. А где?.. – Она запнулась.

– Где я теперь живу? В Гэмпшире, в Хёрсли, в доме моего отца. Но сам он, к сожалению, не может жить там вместе с нами… – Элизабет внезапно замолчала, любопытство и улыбка разом исчезли с ее лица, и теперь она выглядела несчастной. – А вы? Я слышала о смерти вашего отца и дяди. Мне очень жаль. – Она наморщила лоб. – Столько перемен, и не всегда к лучшему. Так вы замужем? Поздравляю! Хэксби, вы сказали? Вы живете в Лондоне?

– Да. Господин Хэксби – владелец чертежного бюро и архитектор. Он планирует и строит дома. Прошу прощения, но муж уже заждался меня, мне пора идти.

– Но я не могу потерять свою старую подружку по играм, которую только что нашла. – Элизабет надула губы и стала отдаленно похожа на маленькую девочку из прошлого. – Где вы живете, Кэтрин? Мы можем вас подвезти.

– На Генриетта-стрит, неподалеку от Ковент-Гарден, – ответила Кэт. – Спасибо, но пешком будет быстрее. – Она увидела, что в экипаже сидит еще одна молодая женщина и мужчина постарше. – И потом, у вас места нет для нас двоих.

Элизабет выглядела расстроенной:

– Я не могу позволить вам вот так уйти. Вы должны пообедать с нами, и господин Хэксби тоже. Я остановилась у своей крестной, близ Хаттон-Гардена. Вы ведь не откажетесь?

– Право, вы очень добры, но…

– Я сегодня же напишу вам и назначу день. Пришлю приглашение в дом со знаком розы. Хочу познакомиться с вашим мужем. Уверена, он достойный восхищения джентльмен.

Кэт вежливо улыбалась, но на самом деле испытывала крайнюю неловкость.

– Не могу обещать, что мы сможем прийти. Мой супруг неважно себя чувствует и редко выходит из дому, разве только по работе.

Элизабет вдруг резко высунулась из окна, держась за рейку, на которой крепилась штора. Она попыталась поцеловать Кэт в щеку. Однако вместо этого угодила старой знакомой в глаз полями своей шляпы. Кэт отшатнулась, вскрикнув от боли и неожиданности.

– Ой, извините! – смутилась Элизабет. – Я такая неловкая. Прошу, простите меня.

– Ничего страшного, – произнесла Кэт, чувствуя, что глаз слезится.

Молодая женщина выглядела такой несчастной, что Кэт была просто не в силах на нее сердиться. Она вспомнила, какой неуклюжей Элизабет была в детстве: вечно проливала молоко, наступала на подол своей юбки. Да она и сейчас еще почти ребенок. Элизабет ведь моложе Кэт, значит ей не больше семнадцати-восемнадцати лет.

– Так вы отобедаете с нами? – настаивала Элизабет, ее щеки еще больше порозовели. – Я не отпугнула вас своими оплошностями? Кэтрин, пожалуйста, скажите «да».

– Да, если вы этого хотите, – проговорила Кэт, испытывая жалость. – С удовольствием.

– Вот и хорошо, Кэтти. Помните? В детстве я называла вас Кэтти, а вы меня – Бетти.

– Ты повстречала на улице госпожу Кромвель? – переспросил Хэксби, хмурясь. – Это что, шутка?

Он был раздражен и говорил громче, чем обычно, и чертежник Бреннан за своим столом в другом конце помещения поднял голову.

– Нет, сэр, – тихо ответила Кэт, пытаясь сдержать недовольство. – Я и впрямь видела сегодня Элизабет Кромвель.

– Да неужели? А разве ты не слышала, что ее светлость, супруга лорд-протектора, скончалась три года назад? – Временами, когда Хэксби одолевала болезнь, он разговаривал жестким ироническим тоном. – Или ты имеешь в виду ее дочь Элизабет, миледи Клейпол? Так та умерла еще раньше. Что за чушь!

– Я имею в виду внучку Оливера, сэр. Старшую дочь Ричарда, последнего протектора. Мы с ней в детстве играли вместе.

Хэксби уставился на жену, открыв рот. Нос у него покраснел, и на кончике висела капля влаги. Бедняга страдал от простуды, и это еще сильнее портило его характер, который и так становился все более переменчивым. Из-за болезни муж Кэтрин сделался непредсказуемым и часто гневался. Правда, он не всегда был таким. К сожалению, этим утром Хэксби был не только раздражительным, но и относительно бодрым. А потому решил выяснить все подробности:

– Ты… знала протектора и его семью?

– Мой отец часто виделся с Оливером, он был знаком и с Ричардом тоже, но дружил с Генри, его младшим братом. Иногда папа брал меня с собой в Уайтхолл.

Когда Кэт вспоминала те дни, что случалось редко, ей представлялось, что воспоминания эти принадлежат кому-то другому. Ей казалось нереальным, что молодая жена престарелого землемера когда-то была наследницей немалого состояния, а ее родители близко знали Кромвелей. Ее отец был одним из самых богатых каменщиков в Лондоне, а мать происходила из семьи Эйр, мелкопоместных дворян из Саффолка. Во время войн против короля Ловетты и Эйры были убежденными сторонниками парламента, а позже Кромвеля. Томас Ловетт стал одним из цареубийц, подписавших смертный приговор Карлу I.

– Сказать по правде, мне бы хотелось, чтобы Оливер был жив, – пробормотал Хэксби.

– Тише, сэр.

– Я знаю, что король вернулся, и, разумеется, мы его верные подданные. Но в те давние времена, когда нами правили благочестивые люди, а Англия занимала почетное место среди стран Европы, все-таки было лучше. И во всем этом была заслуга Оливера Кромвеля.

– Времена изменились, сэр. Оливера Кромвеля больше нет, да и сын его сложил с себя полномочия лорд-протектора. А госпожа Элизабет хочет возобновить со мной дружбу.

– Почему бы и нет? – Хэксби выпрямился в кресле.