– Можно и так сказать.

– Что ж, сэр, сделать это будет не так-то просто. Прежде всего надо попасть в Кокпит. Даже если герцог Альбемарль в данное время и не живет в резиденции, повсюду полно слуг.

– Понимаю, – произнес Хэксби. – Но мы можем пройти вместе с вами… ну… допустим, как друзья или родственники, приехавшие в гости из деревни. Простым людям интересно посмотреть, как живут важные персоны в Уайтхолле.

– Однако при таком раскладе вряд ли кто-то захочет осмотреть канализацию.

– А что, если, – предложила Кэт, – если кто-то пойдет туда как золотарь? – Как ни странно, она перестала злиться на мужа и подключилась к обсуждению проблемы.

– Якобы прочистить засор? – Ривс склонил голову набок и уставился на Кэт маленькими блестящими глазками. – Да, госпожа, это неплохой вариант. Правда, вам потребуются пропуск и инструменты для работы. А в целом затея очень рискованная. – Он вскинул брови и заключил: – В общем, это обойдется вам недешево.

– Надо выбрать время, когда герцог Альбемарль отсутствует в резиденции, – пробормотал Хэксби. – Тогда и слуг должно быть меньше.

– Можно сразу после Пасхи! – оживился Ривс. – Если его светлость к тому времени не вернется, дом будет наполовину пустой.

– Тогда, если герцог будет в отъезде, давайте договоримся на Пасхальный понедельник, – предложила Кэт. – Это праздничный день, и большей части слуг на месте не будет.

– Правильно, – отозвался Хэксби. – Так и сделаем.

Ривс, нахмурившись, посмотрел на Кэт. Затем он поднял кружку и перевел взгляд на Хэксби. У него на лице было ясно написано: «Ну и как, интересно, старый осел в его состоянии собирается сыграть роль золотаря? Да он вообще не сможет спуститься в коллектор!»

– Только нам будет нужна помощь, – немного помолчав, сказала Кэтрин, поскольку ее мужу это и в голову не пришло, господин Хэксби лишь кивал сам себе, с отсутствующим видом уставившись на кружку с элем. – Вы спуститесь с нами в коллектор?

Ривс помотал головой:

– Нет уж, я туда не полезу.

– Но без вас мы не будем знать, куда идти.

– Насчет этого не беспокойтесь, госпожа. Если заплатите, я могу дать вам в провожатые Ферруса, – предложил золотарь.

– Ферруса? – встрепенувшись, переспросил Хэксби и приложил ладонь к уху. – Это еще кто?

– Естественно, без меня вам в этом деле не обойтись, – изрек Ривс, не отводя взгляда от Кэт. – Без меня от Ферруса толку мало. Он как верный пес, можно сказать. Без хозяина, который указывает, что надобно делать, никакого проку ни человеку, ни зверю не будет.

– Кто такой Феррус? – сердито повторил Хэксби.

– Посмотрите в окошко, сэр. Видите, вон там, на углу возле нужника? Это и есть Феррус.

Ромбовидные стекла в раме были толстыми и искажали обзор. К тому же они были покрыты слоем сажи и свечного жира. Кэт потерла ромбик пальцем, проделав глазок. Стекло было зеленое. Через него колеблющийся мир снаружи выглядел мутно-зеленым.

– И вам не придется беспокоиться, что Феррус кому-либо проболтается. Парень ни слова не вымолвит, обещаю. Он вообще немой.

Дождь лил не переставая. Козырек крыши над отхожим местом выступал на несколько футов над двором. Под ним были подвешены два кожаных ведра – обязательное требование для всех домов в Лондоне на случай новых пожаров.

Между ведрами на корточках одиноко сидел какой-то человек. Может быть, из-за стекла, которое все искажало, он выглядел неестественно худым. Мужчина повернул голову, как будто почувствовав взгляд Кэт. Узкое лицо и широко расставленные, как у рыбы, глаза; узкий скошенный лоб и большой широкий нос.

– Это и есть Феррус, – повторил Ривс с явной гордостью в голосе. – Бьюсь об заклад, вы такого никогда еще не встречали. Я бы мог показывать его на Варфоломеевской ярмарке, если бы захотел. И знаете, парень слушается меня беспрекословно: через замочную скважину пролезет, коли я ему велю.

Хуже всего в этой истории с Кромвелями, думала Кэт, было то, что ничего не делалось быстро. Все затягивалось и растягивалось, пока не вплелось в ткань повседневной жизни. Она постоянно ждала беды. А это ничуть не лучше, чем все время испытывать голод, или мерзнуть, или мучиться от зубной боли.

После встречи с Ривсом Хэксби продиктовал Кэт письмо для Ричарда Кромвеля, называя того, в целях конспирации, вымышленным именем. Не доверяя почте – ходили слухи, что тамошние клерки читали всю корреспонденцию, которая попадала в их руки, – он велел мальчику, состоявшему на побегушках у привратника, доставить его госпоже Далтон.

Несмотря на все эти меры предосторожности, Хэксби тщательно выбирал выражения. Он сообщил «господину Кранмору», что навел справки и узнал, что в Пасхальный понедельник, хотя это и праздничный день, будет удобно произвести дальнейшие изыскания по интересующему их делу. Однако, добавил он, сперва необходимо предпринять некоторые предварительные действия и выполнить кое-какие условия, а потому он просит о встрече при первой же возможности.

К удивлению Кэт, муж радовался как ребенок, диктуя ей это тщательно составленное письмо. Его очаровывала сама секретность дела, не говоря уже о немалом удовольствии и приятном волнении, которые он испытывал, лично познакомившись с бывшим лорд-протектором и его дочерью.

Господин Хэксби незамедлительно получил ответ, в котором не содержалось никакой новой информации. Там лишь говорилось, что письмо с благодарностью получено и что господин Кранмор напишет более подробно, как только сможет. В общем, дело никак не продвигалось, так что Кэт и ее муж по-прежнему оставались, что называется, в подвешенном состоянии. Время шло, однако новых писем не было, и разочарование господина Хэксби нарастало. Он постоянно пребывал в недовольстве, срывая свое раздражение на Кэт и даже на Бреннане.

Похоже, Хэксби вообще не думал о рисках, сопряженных с этой историей, как и о практической стороне извлечения собственности госпожи Кромвель, что бы это ни было, которую покойная леди спрятала в Кокпите. Когда Кэт пыталась обсудить эти вопросы с мужем, он всякий раз отмахивался от нее, словно от назойливой мухи.

Раздражительность господина Хэксби всегда усиливалась к вечеру, когда супруги ложились спать. В припадке гнева он порой обзывал Кэт неуклюжей дурой, злобной ведьмой, которая украла у него мужскую силу. Изредка он даже набрасывался на нее с кулаками, но был так слаб, что не мог причинить жене серьезного вреда.

Кэт никогда не отвечала ему. Вместо этого она пряталась, иногда запиралась в чулане, не реагируя на его крики и стук в дверь. Пару раз она даже спала там, закутавшись в два плаща, на голых досках, источавших легкий запах уксуса, который они со служанкой добавляли в воду, когда скребли полы.

Ни Бреннан, ни служанка, похоже, не замечали, что в доме творится неладное. Хотя чему тут удивляться? Брак – дело интимное. Никому доподлинно не известно, что происходит между мужем и женой, кроме них самих.

В ворота дома у Хаттон-Гардена постучали, и привратник впустил уже хорошо знакомого ему преподобного господина Вила.

Госпожа Далтон подозвала Ричарда Кромвеля к окну посмотреть, как худощавый мужчина пересекает двор. Длинный палевого цвета камзол делал Вила еще более высоким. Он остановился и сказал что-то слуге Томасу, который вышел его встретить.

– Как бы я хотела, чтобы этот человек больше не приходил сюда. – Госпожа Далтон выдернула из своей юбки выбившуюся ниточку. – Он постоянно здесь торчит. Каждый божий день. Все возвращается и возвращается, как неразменная монета к владельцу против его желания. Ох, до чего же он мне не нравится!

Кромвель улыбнулся ей, пытаясь справиться с собственным беспокойством:

– Я вам удивляюсь, госпожа Далтон. Что вы имеете против господина Вила? Он всего лишь бедный священник, лишившийся прихода. Не представляю, что бы с ним стало, если бы герцог не взял его к себе на службу.

Улыбка получилась неискренняя, но он едва ли мог рассказать собеседнице всю правду. Даже Элизабет и та ее не знала.