— Хочешь стать очередным пациентом заведения по психической коррекции с ласковым названием Доброчуд?

— Нет… — меня аж передернуло — Не хочу…

— Вот поэтому молчи о своих желаниях. Достаточно услышать всего одному правильному сурверу — и тот мгновенно доложит куда надо, после чего над тобой установят негласный контроль.

— Я понял.

— Беседовал уже на эту тему с кем-нибудь?

Врать я не стал и просто кивнул:

— Да. Со старым другом. Он никому не расскажет.

— У тебя есть друзья?

Я промолчал, а Инверто выпил остатки очередного коктейля, с шумом выдохнул и отставил бокал, не забыв щелкнуть ногтем по красной поперечной черте:

— Знай меру, сурвер.

— Деньги и мысли храни под замком — добавил я ему в тон и Босуэлл одобряюще усмехнулся:

— Верно!

— Но при мне ты говоришь… много чего…

— Крамольного? Опасного?

— Да. Откуда такое доверие? Понятно, что я не записываю твои слова, что в случае чего твое слово против моего… но….

— Ответ прост, Амос — я не собираюсь использовать тебя в темную. Некоторые растят себе исполнительных болванчиков. Тупых и старательных. Такие могут копать. И могут не копать. Все строго по команде. А когда в них отпадает надобность — их сливают. Избавляются как от мусора.

— А я не такой? Не исполнительный болванчик? Я ведь делаю все, что ты скажешь — в том числе и не особо законное.

— Делаешь — кивнул Босуэлл — Но при этом ты знаешь, на что идешь. А потом, после нашего успеха, я показываю тебе плоды риска. Открытый для детворы зал, где они будут проводить время в правильных занятиях, а не смотреть как подростки курят тасманку по углам. На улицы вернулись камеры наблюдения и… — он щелкнул парой клавиш на терминале, чуть повернул его ко мне, и я увидел поделенные на сектора выводящиеся с камер изображения.

Полный сурверов коридор…

Пустой и готовый к приему детей зал.

Еще одна улица…

Я не стал спрашивать, как так получилось, что картинка с камер наблюдения в том числе транслируется на личный терминал Инверто Босуэлла. Я просто слушал. А он продолжал говорить:

— Тебя всю жизнь мучили. Издевались над тобой. Неблагополучная семья. Хреновая юность. И тошнотная зрелость, хотя по моим меркам ты еще пацан. По идее — ты просто идеальное тесто для лепки злобного исполнительного болванчика. Вот только ты далеко не дурак и привык ждать от жизни подвоха. Те, кто привык ежедневно вычислять безопасный маршрут до дома не могут не быть параноиками. Им везде чудится опасность, и они все время задают себе вопросы — в чем обман? Когда он меня ударит? Что кроется за его улыбкой?

Помедлив, я кивнул и не без горечи признал:

— Это правда.

— Вот почему я предпочитаю вести себя с тобой честно. И вот почему мы с тобой так часто беседуем — это позволяет мне узнать тебя лучше и понять, до какой черты стоит доводить наши деловые отношения — он опять постучал ухоженным ногтем по красной черте на бокале — Ведь мера для всех разная, Амос. И сейчас я говорю о мере доверия.

— Я с тобой честен — сказал я.

— Верю — кивнул Босуэлл — Верю. А еще вижу, что ты пытаешься работать над собой, стараешься изменить себя, выбить изнутри ненужное и заполнить освободившееся место правильным и полезным багажом знаний, умений и мировоззрения. Да… — поднявшись, он достал из кармана брюк брелок с ключами и шагнул к сейфу — Я все же дам тебе кое-что прочитать, Амос. Крохотную толику объемного и многократно доказавшего свою истину документа, могущего трактоваться как философский труд или же как инструкцию к действию.

Громыхнув дверцей, он закрыл сейф телом, немного порылся там, захлопнул его и повернулся ко мне, держа в руках тоненькую серую папку. Я машинально взял ее, глянул на обложку. Там не было ничего кроме черной цифры один, начертанной чьей-то рукой в левом верхнем углу.

— Прочти несколько раз. Обдумай. Снова прочти. А через пару дней я буду ждать тебя к пяти вечера. В плане небольшое мероприятие и я хочу, чтобы ты там присутствовал. Договорились, Амос?

— Договорились, Инверто.

— Ты дал мне интересную информацию о Маккое и Дугласе. Могу заплатить по…

— Нет — поднявшись, я убрал папку в непромокаемую сумку — Никаких денег не надо. Ты делишься со мной — я с тобой.

— Вот это я и называю плодотворным сотрудничеством — широко улыбнулся Босуэлл, протягивая руку для рукопожатия — Удачи в делах, Амос. И не забывай о самоконтроле… и осторожности.

— Спасибо…

Полученная от Босуэлла тоненькая безликая папка жгла руки, но я сумел перебороть себя и отложил ее на край стола, занявшись сначала основным делом.

Больше часа я неотрывно читал архивные документы, изучая историю подразделения Фольк. Прочитав страницу — иногда дважды — я сканировал ее, проверял качество скана, после чего переходил к следующей странице и повторял весь процесс сначала. В техническом аспекте дело спорилось, а вот познавательная часть хромала — после второй успешной вылазки в законсервированные бараки лидер подразделения Уэйч сделал еще более грамотные выводы, за эти дни успев немного изучить со стороны и расспросить каждого члена исследовательского отряда. В результате отсеялись еще четверо, им на смену пришло двое новых членов ВНЭКС, после чего отряд занялся физической подготовкой, плюс к ним подключили ветерана Разведки с тремя часовыми лекциями в неделю и двумя часами практических занятий по совершенствованию навыков и по преодолению внутреннего сопротивления. Так и было написано. Там же было отмечено, что первую неделю подобный объем дался отряду тяжело, но потом они постепенно вошли в колею и привыкли, хотя еще двое не выдержали и ушли, сменившись новенькими.

Сначала я пренебрежительно хмыкнул — невелика же у них была нагрузка. А затем проверил их график, почесал в затылке и вынужденно признал — им приходилось в разы тяжелее чем мне. Все они работали в дневное время хотя бы частично — потому что динеро лишними не бывают, плюс у нас косо смотрят на так называемых «вечных студентов». После работы они занимались общественными партийными делами, тратя часы на помощь старикам и больным, раздачу флаеров, бесплатную переноску чего-то куда-то, терпеливое сидение на регулярных партийных собраниях. Еще они участвовали в качестве добровольных помощников во всех мероприятиях шестого этажа, а после всего этого переодевались и шли заниматься спортом, слушать ветерана, отрабатывать полевые навыки. В результате они были заняты с раннего утра и почти до полуночи — жесточайший график и почти полное отсутствие личного времени. Такое потянет далеко не каждый.

Прочитав еще несколько страниц и поняв, что Фольк продолжает учиться и не собирается в очередную вылазку, я закрыл папку, выключил сурвпад, перекусил немного на ночь глядя и завалился спать. На ночную смену в подземные коридоры Тэмпло я не собирался — я нашел столько нарушений, что там наверняка до сих пор ведутся ремонтные работы под бдительным присмотром Дугласа Якобса. Я не боялся злых взглядов работяг и откровенно ненавидящих глаз бригадиров, но с их присутствием у меня исчезала возможность нырнуть в очередную цистерну, а для меня главной целью было именно это — совершенствование своих навыков ныряния и преодоление своих страхов перед водой.

С утра я отправился на часовую пробежку, вновь намеренно не доводя себя до изнеможения, двигаясь в щадящем ритме и только пару раз устроив короткие спринты. Закончив, я привел себя в порядок в банном комплексе Чистая Душа, немного поболтал с работающим там парнишкой, после чего отправился прямиком в парикмахерскую старого Бишо, где провел несколько часов, занятых рутинной уборкой, слушанием чужих разговоров и оболваниваем налысо четырех легко доверившихся мне сурверов. Смешно, но сначала они не хотели, но, когда Бишо сказал им, что я тот самый Амадей Амос, они мгновенно согласились подставить головы под механическую машинку для стрижки. Результатом короткой смены был плотный обед, состоящий из наваристого куриного супа с зеленью, пара сэндвичей с рыбой, а к этому в качестве десерта я обогатился свежей порцией информации о происходящем в Хуракане. Ну и руку немного набил на стрижке, доставив гораздо меньше боли своим клиентам.