— А вот это все — бег, ползание, таскание тяжестей за спиной — это не спорт?

— Это не спорт! — отрезал старик — Спорт тут внутри — в Хуракане и в тепличных условиях. Ты сам прикинь и поймешь. Предположим на турнике поболтался пару минут — и сиди себе отдыхай. Поотжимался от пола — и снова отдыхай. Пробежал пару полных кругов, вспотел — и опять отдыхаешь. А в буферной зоне у тебя вот так не получится, Амос. Там ты сначала плывешь, потом бежишь, затем ползешь и все это без пауз и остановок. Замедлишься — и тебя сначала сожрут, а потом высрут в какую-нибудь лужу твои кости, но тебе уже будет все равно. Теперь смекаешь разницу между спортом и выживанием?

— Теперь точно смекаю — ответил я, сосредоточенно и медленно водя щеткой по полу — Спасибо, Бишо, спасибо…

Глава шестая.

Проспав достаточно долго, чтобы восстановить силы, я наспех перекусил и снова погрузился в чтение архивных документов. Я уже осилил больше половины папки, столько же оцифровал и понимал, что скоро мне опять идти в офис ВНЭКС в надежде получить следующий пыльный бумажный кирпич. К моему сожалению из последней трети немалая часть листов была посвящена закупкам и разбору монологов старенького мотивационного лектора, чьей задачей было вдохновить членов подразделения Фольк на мощные и непрестанные свершения. Вот только он скорее добился обратного эффекта — бубнивый старичок, а ему тогда было восемьдесят семь, вместо того чтобы еще сильнее разжечь пламя, наоборот притушил его унылыми и чрезмерно долгими речами, где каждое четвертое предложение повторялось. Я знал это благодаря подробным стенограммам, фиксировавшим не только выступление, но и возражения или аргументы слушателей. Как мотивационный оратор дедушка не годился, а как отупляющее снотворное так вполне ничего. В итоге, помимо усыпляющих лекций, у них имелось личное спортивное прошлое и семнадцать часов учений по слаженности действий.

И только заключительные десять страниц папки были посвящены главному — первой вылазке исследовательского подразделения в условно неизведанную территорию. С разрешения правления нашего уровня, они выдвинулись в коридор с длинным буквенно-цифровым названием, отперли решетку, разболтили дверь и вышли в недостроенные в свое время и частично затопленные помещения, связанные друг с другом коридорами с черновой отделкой и могущие похвастаться полным отсутствием освещения и отопления. Там было темно, холодно, мокро и страшно. Подразделение, стараясь действовать слажено как на учениях, смогло пройти несколькими коридорами, спустилось временными лестницами на десяток метров ниже и там уперлись в залитую водой бетонную шахту. Дальше они не прошли, так как требовалось погрузиться на глубину в пару метров, проплыть при свете фонарей по узкой кишке внутри почти необработанного пласта и выбраться в тупиковом помещении, где покоилась брошенная проходческая машина производства Сурвмаунтинс. Эта вылазка преследовала учебные цели и должна была стать испытанием духа. Но все закончилось у той шахты — две трети участников вылазки не сумели заставить себя погрузиться в воду. Тогда же произошел инцидент с теми, кто все же нырнул — двое девушек под водой запаниковали, спутались веревкой и начали захлебываться. Их обоих вытащил из воды бесстрашный молодой спортсмен — мой будущий отец и семейный деспот. Имелась и четкая черно-белая фотография — мокрый отец смущенно улыбается во объектив, за его спиной щурятся от вспышки две закутанные в одеяла девушки. Одна из них моя мама, другую я не знаю.

На последней странице папки имелось краткое резюме этой вылазки, выдержанное в оптимистичных тонах: да мол не получилось достигнуть желаемое, испытание провалилось, но мы как никогда спаяны одной целью, наши узы сильны, и мы полны решимости повторить миссию в ближайшее время.

Подразделение Фольк не падает духом!

Конец первой папки.

С удивлением ощутив вспышку злости, я подавил желание отправиться в партийный офис немедленно, чтобы потребовать вторую папку. Пусть часть меня требовала незамедлительного продолжения читательского возлияния, но другая часть меня, более сдержанная и хитрая, прежде мне незнакомая, понимала, что в этом случае не следует демонстрировать излишней заинтересованности. Инверто Босуэлл ожидает моей реакции и не стоит спешить с демонстрацией его правоты. Меня сжигает нетерпение, но я выжду сутки, может даже сорок восемь часов, а если хватит силы воли, то явлюсь к нему с докладом не раньше, чем через семьдесят-восемьдесят часов.

И чем заняться в эти дни?

С ответом проблем не возникло. Чтение никуда не делось, у меня есть где наматывать бесконечные круги, меня привечают в парикмахерской Бишо, меня всегда ждут на изматывающие ночные смены в рыбных прудах Якобс, а еще я хотел добавить себе физической активности, но не бега, а несколько иного рода. Но и не обычных тренировок вроде тех, которые молодые сурверы выполняют в спортивных залах с их неубиваемыми полами и вечными штангами с металлическими блинами. Стоило подумать о том, чтобы начать отжиматься, качать бицепс гантелью или приседать с весом на плечах — и сразу к горлу подкатило отвращение. Поэтому я пойду путем несколько иным, но куда более подходящим под мои цели. Тем более у меня есть все необходимое и мне за это еще и заплатят.

Но сначала я все же вышел на пробежку, но на этот раз у меня за плечами висела та водонепроницаемая сумка с широким ремнем. И сумка не пустовала. В нее прекрасно поместились две литровые бутылки с водой, сменные футболка, трусы и носки, сложенное полотенце, мой рабочий инструмент чистильщика, старые перчатки, два фонаря и… кирпич. Последний предмет я положил для дополнительного веса — в моей арендованной комнатушке имелось шесть кирпичей, лежащих стопками по три и выполняющих роль задних ножек для кровати. На каждом кирпиче имелось клеймо, и я давно уже выяснил, что четыре были произведены Алым Юкатаном, один СурвМаунтинс и один корпорацией Алоха Кеола.

В результате сумка стала довольно объемной, но мягкой, а ее примерный вес был в районе пяти-шести килограммов. Хотелось добавить еще пару кирпичей, но я сумел проявить сдержанность. Не забыв засунуть отвертку сбоку за пояс штанов, я вышел за дверь и побежал. Первые полкилометра я не ощущал от дополнительного веса за спиной никаких неудобств, кроме разве что непривычности ощущений. Но чем дальше я бежал, тем ощутимей становился раскачивающийся за спиной вес и все сильнее начинали болеть плечи. После четырех километров хотелось остановиться, но я заставил себя продолжать, хотя и замедлился немного. Что ж… такую пробежку вполне можно назвать дополнительной физической активностью… Чуть отдохнув, я резко ускорился и следующие сто метров бежал изо всех сил, не отрывая глаз от мелькающих полос отсечек. Десять метров позади… еще десять… и еще…

На своеобразную биржу труда в комнате ожидания сразу за входом в рыбные садки, я явился в привычном для себя виде опытного работяги, но на этот раз за спиной висела сумка со все тем же содержимым. Перед этим я немного поспал и почитал, плотно перекусил и чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы попытаться заработать хотя бы пять динеро. На большее я не рассчитывал, зная, что не возьмусь за смену длиннее пяти часов.

На длинной лавке у стены, несущей на себе еще не до конца стертые задницами работяг спортивные символы, рядком сидело трое воняющих застарелым потом и перегаром личностей неопределенного возраста. Оценив силу источаемой ими вони, я отошел на противоположный край лавки и сел в одиночестве, хотя пискучая и трусливая моя натура испуганным голоском шептала, что не надо было так демонстративно внюхиваться и отсаживаться — они же обидятся… и разозлятся. В этот раз трусливый внутренний голосок оказался прав — повернувшийся ко мне алкаш сипло спросил:

— Тебе что-то не нравится, парень? Че ты тут вынюхиваешь? Хочешь подойду и поговорим?

Внутри меня что-то дрогнуло, пискляво заголосило, в глотку толкнулись слова «Да я ничего такого», а вслух я спокойно ответил: