Защелкали фотоаппараты, запечатлев улыбающегося политика с тряпкой со всех ракурсов. Толпа, загомонив еще сильнее, вооружилась другими тряпками и, едва не сметя журналистов, рванулась в зал. Я пошел следом, а Инверто, солнечно улыбаясь, натирая дверь потемневшей тряпкой, продолжал рассуждать о том, как важны в нашей жизни дети и их счастливое детство и как прекрасно это понимает партия ВНЭКС — партия Внутренней Экспансии…

— Неплохо мы сегодня поработали, да? — откинувшись на спинку кресла за своим рабочим столом, Инверто сделал первый глоток и от восторга закатил глаза — Вкусно… заслуженная награда для хорошо поработавшего человека.

Сидя на своем привычном месте, я промолчал и тоже сделал глоток той же солоноватой алкогольной смеси, после которой не бывает похмелья. Работай я в одном из немногочисленных питейных заведений Хуракана — хотел бы знать рецепт этого коктейля.

А насчет «неплохо поработали»… ну… рядовые члены ВНЭКС реально упахались вусмерть. Я в работе от них не отставал, но для меня такой труд настолько привычен, что даже ход мыслей не сбивается и дыхание не учащается. Мы отмыли потолок, стены и пол, отскребли каждый сантиметр двух больших туалетов, привели в порядок кладовые и комнату отдыха для персонала, отчистили от грязи столы и лавки, расставили их в чистом зале, где уже заработал проектор и зажегся огонек на установленной на потолке камере, после чего народ потащился к выстроенным в коридоре столам с угощениям. Там я тоже не отставал, набив желудок густым супом с волоконцами мяса и выпив много подслащенного чая. Да… мы поработали на славу. А сам Инверто, после того как его закончили снимать журналисты, передал ведерко помощнице и удалился беседовать с пришедшими на шум представителями Охранки, седыми ветеранами труда, кем-то из администрации и прочими важными для шестого этажа персонами. Так он и провел эти часы, постоянно улыбаясь, пожимая руки, хлопая по плечам, представляя кого-то кому-то, ожидая, когда представят его и все время перемещаясь от одной группы людей к другой. Я знал это, потому что глазел по сторонам, удивленный таким шумом.

— Ты промолчал — заметил Инверто.

— Мы поработали очень неплохо — ответил я чистую правду, заглянув в усталые глаза Босуэлла — Просто я только сейчас понял, что главную и самую часть работы сегодня сделал ты. И это не лесть.

— Знаю, что не лесть — кивнул он и со стоном потянулся всем телом — Дай мне кто выбор — и я бы предпочел шесть часов кряду вымывать грязь и застарелое говно из всех углов, чем столько же времени беседовать со всеми этими… уважаемыми персонами. И нет, я не говорю, что они плохие люди, но… иногда просто хочется вот такого разговора как у нас с тобой — почти без масок, без наигранных эмоций и слишком широких улыбок. Согласен?

— Согласен.

— Вот и молодец. А как тебе пара моих новых приобретений?

Их я уже заметил, но тоже тактично промолчал, хотя был удивлен и даже где-то чуток позавидовал.

В кабинете Инверто Босулэлла появился большой и сверкающий вишневой краской старинный сейф с хромированным элементами, а чуть поодаль на стене повисла тяжелая на вид боксерская груша.

Сейф — это круто.

Мы сурверы и сами сидим взаперти. Так что любовь к надежно запирающимся стальным коробкам у нас в крови.

— Купили?

— Это подарки, но подарки желанные. Сам ведь знаешь, как говорится в хорошей поговорке: деньги и мысли держи под замком. — улыбнулся Босуэлл и, допив коктейль, потянулся ко мне — Давай допивай уже, Амос. Вечно ты цедишь по капле…

— Самоконтроль — напомнил я, вливая в себя алкоголь.

— Ты парень крепкий — отмахнулся он и забрал бокал с красной чертой — Рассказывай как у тебя прошли последние два дня. Было что-нибудь интересное?

Подняв глаза к потолку, я подумал и кивнул:

— Было. Хотя скорее смешное и мерзкое одновременно, но не особо интересное.

— И что же это такое?

— Случился небольшой конфликт с Всхрюком Маккоем, после чего он попытался врезать мне, но промахнулся, распорол руку, а когда попытался поднять по вертикальной лестнице, то сорвался и хлопнулся на пол — прямо в лужу. Голову ему я успел поймать, так что затылком он не приложился.

— Погоди-ка… — Инверто уставился на меня с изумлением — Всхрюк Маккой? Ты говоришь про… — пощелкал пальцами, он наставил на меня указательный палец — Илий? Илий Маккой, один из руководителей Тэмпло, принадлежащего роду Якобс. Ты про этого уважаемого сурвера сейчас говоришь?

— Про него самого.

— Я слышал о его прозвище, но… Погоди-ка… — смешав коктейли, он передал мне бокал, сделал пару больших глотков и, резко поднявшись, занялся кодовым замком на дверцах шкафа за спиной его кресла.

Когда шкаф открылся, оказалось, что в нем полным-полно пронумерованных и отмеченных буквами выдвижных ящичков. И Босуэллу понадобилось меньше минуты, чтобы отыскать нужную ему карточку и вернуться в кресло. Наспех пробежав карточку глазами, он положил ее на столешницу, взял ручку и, отвинчивая колпачок, попросил:

— Давай с самого начала про этот ваш конфликт. Как началось, кто, по-твоему, виноват, чем все закончилось.

— Пополнение картотеки новыми данными? — хмыкнул я и, потихоньку цедя напиток, начал рассказывать, как все произошло и с чего началось. Уложился я в несколько минут и с некоторым даже вызовом добавил:

— Себя ни в чем виноватым не считаю.

— Не считает он себя виноватым — повторил Инверто и покачал головой — Ох мальчишка… Что ты вообще о нем знаешь?

— Да ничего.

— И зря. Он опасен. Всхрюк Маккой — опасен. Ты можешь чувствовать себя победителем, но поверь — ваш конфликт еще не завершен. Такие как Всхрюк всегда опасны.

— Он сам виноват — буркнул я.

Босуэлл рассмеялся и хлопнул ладонью по карточке:

— Да плевать кто виноват! Это гребаная жизнь, Амос! Только в детстве иногда срабатывала волшебная фраза «ты сам виноват» после которой обидчик прекращал злиться. Но детство давно кончилось! Илий Маккой опасен своей злопамятностью и мелкой мстительностью. Отныне ты его личный враг. И он сделает все, чтобы доставить тебе как можно больше проблем — снова пробежав взглядом по карточке, он сделал пару пометок и поднялся, чтобы убрать ее обратно в шкаф.

— Не я ему руку распорол и не я его в лужу уронил.

— В лужу уронил — повторил Босуэлл, беря бокал и салютую им мне — Красиво и верно сказано! Именно этого несчастный Всхрюк, с детства страдающий своим недугом нервного хрюканья, а порой заходящийся пронзительным визгом и несколько раз заливавший штаны неконтролируемым мочеиспусканием, боится больше всего на свете. Он боится сесть в лужу — то есть оказаться публично опозоренным, потерявшим лицо. И именно это ты с ним и сделал. Ты публично унизил его перед подчиненным ему персоналом, и он этого никогда тебе не простит.

— Плевать.

Задумчиво постучав пальцами по столу, он пожал плечами:

— Поживем — увидим. Просто не забывай о Всхрюке. Хотя, если хочешь избежать лишних проблем и нервотрепки, сходи завтра к нему на прием и публично извинись за свое совсем не сурверское поведение, громко заяви, насколько сильно ты уважаешь его авторитет…

— Нет!

— Сказал, как отрезал. Ладно! У каждого свой посол мозговых тараканов… Время покажет. А что там Дуглас Якобс? Как поживает этот человек-машина с огромными амбициями? Бодр? Здоров?

— Бодр — кивнул я — Более чем бодр. Вроде бы здоров. И довольно зол…

— Это я уже понял из твоего рассказа о состоянии их технических подуровней. Золотая эра Хуракана давно позади. Мы изношены в край. И изношено не только оборудование, но и наши старательность, трудолюбие и вера в кредо сурвера… Так что понимаю злость Дугласа…

— Вы его не слишком любите? — предположил я.

— Дугласа Якобса? Что ты! Наоборот! Мне очень нравится Дуглас Якобс и я очень хочу познакомиться с ним поближе, а в идеале стать близкими друзьями.

— Вы очень разные — заметил я, удивленно глядя на наполовину опустевший бокал.