Невольно вспомнилось прочитанное в какой-то книги выражение: орет как резаная свинья.
Но особенно меня впечатлило изумленное выражение лица уже совсем не невозмутимого охранника.
— Нхр-р-р-а-а! Нхр-р-р-а-а! Убил меня! Убил! — белый как мертвец Маккой рванул к лестнице и с гулом металла начал по ней подниматься, раскачиваясь, хватаясь за перекладины только целой рукой, а другую держа на отлете.
Поднявшись на метра два, в очередной замах он промахнулся мимо перекладины, схватил лишь воздух и с приглушенным визгом полетел спиной вниз. Охранник попытался подскочить и поймать, но зацепился плечом за те же скрутки, затрещала ткань комбинезона. Я сам не понял, как оказался рядом, тело среагировало само, и я успел схватить его голову и удержать, а вот его спина и задница с силой приземлились на мокрый пол. Так мы и замерли — он задницей в луже, задранные ноги на перекладинах, руки дрожат на полу, а голова зажата у меня в ладонях, не дотянувшись затылком до бетона буквально пару сантиметров. А ведь его потная башка едва не выскользнула из моей хватки… Аккуратно опустив на пол важный рабочий орган босса Маккоя с едва не расплескавшимся о бетон опытным содержимым, я выпрямился и отступил до того, как метнувшийся охранник оттолкнет меня. Склонившись над затихшим Всхрюком, охранник тряхнул его, направил мощный луч фонаря в лицо.
— Мистер Маккой! Мистер Маккой!
Со своей позиции я увидел, как посеревшие губы Всхрюка вяло шевельнулись и едва сумел услышать его ставший тихим-тихим голос:
— Подними меня отсюда, Томми. Убери меня отсюда…
Он больше не хрюкал. Не визжал. Просто лежал и смотрел вверх на светлый зев открытого люка.
— Убери меня отсюда, Томми — повторил Всхрюк — Пожалуйста…
Охранник засуетился, схватил за плечи, начал приподнимать начальника, а я запрокинул голову к потолку и тихо прошептал:
— Дерьм-о-о-о-о…
Если меня и услышали, то мне было плевать.
А еще я только что понял, почему мне стало так часто «везти» с нарыванием на ненужные конфликты. Ответ лежал на поверхности — я просто перестал терпеть проявление ко мне грубости и наглости. Я перестал глотать, начав принимать дерьмо не глоткой, а злобно сжатыми и оскаленными зубами.
Вот и результат…
* * *
С частым звоном ловко спустивший по лестнице Дуглас Якобс был в сопровождении того же охранника с тем же фонарем. Оглядевшись, он буднично кивнул мне:
— Можешь начинать, Амос. Выбирай направление и участок для осмотра.
— Вы выбирайте — предложил я, протягивая ему схему — Любой участок.
Не глядя, он ткнул наугад, посмотрел на наручные часы и поинтересовался:
— В полчаса уложишься со своей доказательной базой? И пойми правильно, Амос — лично я тебе верю. Но раз уж ваш скандал с Маккоем вылился в пролитую кровь и громкие слова, то доказывать придется.
Я не стал говорить, что не проливал кровь и что не я первый начал произносить громкие слова. Зачем?
Пустое сотрясение воздуха.
Я посмотрел на выбранный им участок, сориентировался, понял, как туда пройти так, чтобы «зацепить» по дороге электрический щиток и сдвинулся с места, освещая путь налобным фонарем. За его батарею я не волновался — почти полная. После случая с Всхрюком — а мысленно я его никак иначе больше не называл — когда его утащили наверх, я поднялся следом, чтобы никто не заподозрил меня в попытке оргназиации следующего саботажа. На это моих мозгов хватило.
И пока там все суетились, бинтовали руку чьей-то рваной футболкой, несли носилки и занимались все прочим шумным, я налил себе чайку из старомодного титана, нагреб на толстую пластиковую тарелку бутербродов с рыбой, уселся за стол с парой журналов и плотно поужинал, вчитываясь в новый выпуск «Сурверская занимательная механика». Закончив с едой, вытащил из сумки пустой контейнер — я умнею на глазах — и плотно уложил в него еще бутербродов. Лишними не будут, а наглости я уже набрался столько, что даже по сторонам не смотрел во время сего действа. Вернувшись к журналам, я читал и ждал продолжения шоу, но ничего такого не последовало. Где-то через час пришел охранник, спросил готов ли я продолжать, а когда я подтвердил, мы дождались Дугласа Якобса и снова отправились вниз.
И вот теперь мне надо что-то снова кому-то доказывать…
Во мне поднялась волна злого раздражения и пришлось некоторое время потратить на демонстративное изучение пластиковой схемы, скрывая ею лицо — я все еще не мог полагаться на тот самый воспетый Инверто Босуэллом самоконтроль. Раньше у меня получалось скрывать эмоции куда лучше — до того момента пока меня не приложили затылком о стену, после чего все и началось. Вот и сейчас мои губы кривила злая усмешка, а с языка рвалась не менее злая фраза: «А какого хрена я должен что-то кому-то доказывать?».
Дуглас ведь сам меня сюда позвал — потому что до этого я качественно сделал свою работу.
Сделав несколько неглубоких вдохов, я чуть успокоился, попутно поняв, как дойти до выбранного Дугласом Якобсом места, проверил маркировку на стенах, с трудом разобрав остатки шелушащихся и осыпающихся цифры и буков. Заметив мои затруднения, Дуглас подошел, мрачно посмотрел на стену перед собой и задал вопрос вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь:
— А почему я не могу почти ничего прочитать? Почему обозначения и схемы не обновляются?
Ему никто не ответил, но сразу стало ясно, что еще паре бригадиров не поздоровится. Исходя из своего богатейшего опыта умелого покрывателя чужих грехов, я бы мог сейчас смягчить грядущий удар, сказать, что маркировку не так и важно обновлять, если есть надежная схема, что на все это уходит слишком много краски… но я промолчал и просто свернул в нужный коридор, настолько узкий, что идти в нем приходилось боком, стараясь не касаться спиной стены, а животом тянущихся с другой стороны труб. Спутники последовали за мной и через минуту я услышал шорох трущейся о трубы комбеза, а затем и тихую ругань. Охранник не сдержал эмоций и по понятной причине — на его чистенький комбез перекочевала смесь бетонной пыли, ржавчины и всего того прочего, что осело на трубы и по нашим правилам должно было бы регулярно вытираться. Но не вытиралось. Я промолчал, но знал, что это плюс мне — там, где годами не протирают трубы, не может быть и знания о их состоянии.
Выйдя в параллельный коридор, я сделал несколько шагов, заметил пару проблем и на ходу указал рукой:
— Вот и вот, например. Две протечки. И у одной потенциал перерасти в нечто посерьезней.
— А ну-ка задержись, Амос — остановившись, Дуглас Якобс дождался, когда охранник перестанет сокрушенно разглядывать испоганенный комбинезон и направит луч шахтерского фонаря вверх, посмотрел туда же — Так… первую протечку вижу. Это у нас что?
— Судя по цвету и размеру трубы в ней чистая вода — ответил я, глядя на уходящего в потолок толстого монстра с остатками зелено-синей краски.
Под самым потолком имелся подтекающий фланец. Капли одна за другой стекали по трубе, оставив за прошедшее время белую извилистую полосу отложений.
— А вторая протечка? Я не вижу.
— Вот — я указал на подвешенную на цепи толстенную трубу, тоже идущую под самым потолком, но уже горизонтально.
Через каждые пару метров ее поддерживали закрепленные в потолке цепи и судя по диаметру, этот «удав» вел воду в какой-нибудь жилой блок неподалеку. Ниже был проложен целый пук труб поменьше, среди которых были и пропиленовые.
— Тут сухо — заметил охранник, водя лучом света из стороны в сторону.
— Тоже не вижу второй протечки — согласился с ним Дуглас Якобс — Хотя вон там на потолке пятно и на цепи всякие наросты. Но они сухие.
— Сухие — подтвердил я — Уже сухие. И пока что сухие.
— Это как?
Натянув рукавицы, я подпрыгнул, ухватился за цепь и, аккуратно ставя ноги, поднялся повыше, дотянулся до щели между указанной мной трубой и потолком, взялся за подобие изогнутого ростка белесого растения и рванул. С хрустом «росток» отломился, а я спрыгнул на пол и показал Дугласу Якобсу свою добычу. Дав ему рассмотреть, поднял руку и снова указал на потолок. И на этот раз, когда туда уперся луч шахтерского фонаря, мы все увидели прыскающую каплями протечку. Выплевываемые ей капли ударяли в потолок, а затем стекали по цепи. Количество воды ничтожно и ни на что не влияет — будто бы. Но на самом деле любая протечка может натворить огромных бед — дай ей только время и не тревожь. Показав на цепь, я спросил:
