Пёсик долго молчал, то ли обдумывая откровение, то ли борясь с дремотой. Солнце почти скрылось за горизонтом, уступая место промозглой ночи. Длинные тени, проникающие через маленькое окошко, прыгали по стене, складываясь в образы причудливых существ.

Майя вздохнула, прерывая тишину:

– Хорошо, теперь моя очередь. Какой долг у охотника перед Матерью?

– Об этом точно не знают даже Вожак и Рик, – покачал головой Пёсик. – Только, ну… Предполагают… Но я слышал кое-что. Так, мельком. Когда охотник был маленьким, его семья жила в этом самом доме. И одним очень уж жарким летом лес загорелся. Такое бывает довольно часто, но огонь никогда не подбирался близко к дороге. А в тот год несчастья одно за другим посещали семью: сначала пропал старший брат охотника, а потом и лесной пожар не смогли потушить вовремя. Всё вокруг горело! И дом тоже. Охотник смог выбраться, а вот его семья – нет… Он остался один. Потому, вроде б, он и оказался в долгу перед Матерью – это она спасла его жизнь, позволив выбраться из племени. А кордтерром он хотел стать, наверное, потому что ненавидел Матерь и винил в гибели семьи…

– По твоему рассказу я прямо-таки лирический герой с трудной судьбой, – со стороны двери раздался насмешливый голос.

Майя с Пёсиком разом посмотрели на вошедшего охотника, и пёс заскулил от ужаса, ожидая кары. Но охотник лишь зло рассмеялся. Глаза, всё ещё покрасневшие, яростно блеснули, когда он сел на стул напротив кровати.

– Но есть одна загвоздка, разрушающая образ этого героя. Моей просьбой не было избавление от смерти. Я молил об уничтожении семьи – что Матерь и сделала. И это был мой самый счастливый день в жизни.

Майя тяжело сглотнула, инстинктивно прижимая к себе Пёсика. От охотника это не укрылось. Казалось, – секунда! – и он разом убьёт их обоих. Забудет про долг Матери, про обещание своре, про всё, что запланировал. Но прошла та самая секунда, и мужчина лишь поджал губы, а затем расслабил сжатую в кулак руку.

– Пёсик, выйди, – приказал он чересчур мягким голосом. Таким, от которого кожа покрывается мурашками. Пёсик испытал это на себе.

Виновато глянув на девушку, он вывернулся из объятий, спрыгнул с кровати и, поджав хвост, засеменил к двери. Безустанно оглядываясь, Пёсик несколько раз порывался остановиться, но охотник прищурился, и псу не оставалось ничего, кроме как покинуть помещение. Майя осталась с кордтерром один на один.

Она на секунду закрыла глаза, собираясь с духом. Мимолётный страх, тисками сжимающий горло, внезапно отступил, а на его место пришли решимость и злость. Всполохи воспоминаний замелькали перед глазами, словно сцены из немого кино.

Ещё до январского события Майя боялась всего: опоздать на работу, или потерять ключи, или снова жить с родителями, или остаться в старости без единой живой души рядом… И сейчас, сидя перед действительно опасным человеком, способным не только испортить жизнь, но и в целом отнять её, Майя осознала, что устала бояться. Как не старайся убежать от страха – он обязательно нагонит. Ты только выбьешься из сил, и всё равно, в конце концов, сдашься.

Но сейчас Майя, сколько бы не сомневалась и не отрицала, всё-таки не так беспомощна, как раньше, – хотя бы из-за игл, которые можно вызвать при необходимости.

И эта необходимость возникла. Не для безопасности, но предупреждения.

Охотник тоже это понял.

– Спокойно! – Он отпрянул и примирительно поднял руки. – У меня с намёками не особо ладится, но твой вполне ясный. Спрячь иголки, ёжик, и мы всё обсудим.

– Запомни этот момент. – Губы свело судорогой. Майя изобразила подобие холодной улыбки и, слыша, как сильно стучит сердце, втянула иглы. – Либо мы говорим откровенно, и ты рассказываешь, что знаешь о кордтеррах, либо я встаю и ухожу. И, поверь, – ни ты, ни Рик, ни Вожак, – никто не сможет остановить. Захотите попробовать – убедитесь, что иглы безопасны только для меня.

Майя и сама не поняла, откуда взяла столько сил для речи, но интуитивно почувствовала, что на охотника угроза подействовала.

Окинув девушку задумчивым взглядом, кордтерр вздохнул и достал пачку сигарет.

– Я попросила бы не курить здесь. Помещение и так маленькое, к тому же, окно не открывается на проветривание.

Охотник недовольно поморщился, но, покрутив пачку в руках, убрал обратно в карман. Встав со стула, он замер на секунду и, взъерошив волосы, кивнул:

– Пойдём.

– Куда?

– Наверх. Больше нет смысла тебя здесь держать. И правда: захочешь сбежать – и из подвала сбежишь.

Майя медленно встала с кровати, недоверчиво поглядывая в сторону двери:

– Я больше не буду заперта?

– Не будешь. – Мужчина двинулся в сторону выхода из подвала и, уже поднявшись на несколько ступеней, обернулся. – Эти иглы – презент Матери?

– Да, – чуть замешкавшись, ответила Майя, и проследовала за охотником. Про Хозяина леса она решила не упоминать. Вряд ли призрачный ёж будет благодарен за откровенности с кордтеррами.

Они поднялись в кухню, а из неё, пройдя по узкому тёмному коридору, попали в большую комнату. Разглядывая помещение и стараясь максимально точно запомнить местонахождение дверей и окон – так, на всякий случай, – Майя еле сдержалась от завистливого вздоха: именно такая гостиная когда-то появлялась в её мечтах.

Гостиная же, скорее, была совмещена с кабинетом. В конце комнаты располагался камин с уютно потрескивающими поленьями. Вдоль стен выстроились тёмно-коричневые, с замысловатыми узорами, шкафы, целиком забитые всевозможными книгами. Майя даже не попыталась разобрать названия – способность к пониманию человеческого языка иссякла сама по себе, или же её каким-то образом забрал охотник. Но несколько особенно толстых книг показались ей чересчур необычными, и девушка остановилась возле шкафа.

– Что это? – Она указала на иссиня-чёрную обложку и склонила голову набок. – Эти знаки… мне знакомы. Но прочитать их не могу.

– Потому что не владеешь письменностью амуша. Впрочем, ей никто не владеет. Для этого надо быть действительно «ребёнком природы», её истинным творением. А таких больше нет. Может, никогда и не было. Нашёл в одном… месте. Решил сохранить на память. – Охотник подошёл к окну и, взяв со столика хрустальный графин, налил в стакан тёмную жидкость. – Будешь?

Майя поморщилась, отходя от шкафа:

– Запах как у сгнившего дерева.

– Вкус тоже, – охотник хмыкнул и, тяжело опустившись в старое продавленное кресло напротив камина, отпил. – Не знал бы, что это виски, решил – труху от пня в блендере перемололи.

Майя прошла в центр, не переставая разглядывать убранство комнаты. А оно ей нравилось всё больше и больше.

Громоздкий письменный стол с облупившимся лаком, заваленный бумагами, картами и рисунками; старинный глобус с выпуклыми точками по всей поверхности; полки, на которых разместились разнообразные деревянные фигурки.

Подойдя к одной из полок, Майя аккуратно взяла фигурку, изображающую толстого кота, и удивлённо вздёрнула брови: кот оказался вырезан столь искусно, что можно было разглядеть когти. Майя перевернула фигурку, любуясь деталями. На внешней стороне подставки, у задних лап кота, она заметила выцарапанный символ, похожий на бабочку без левого нижнего крыла – вместо него располагалась ровная линия. Чтобы проверить догадку, Майя осмотрела следующую поделку – пикирующего орла, – и снова увидела бабочку. И у тревожно поднявшегося на задние лапы зайца, – слегка небрежного, с растрескавшимся туловищем, – имелась подобная отметка. Видимо, таким образом мастер подписывал свои творения. И Майя не сомневалась, что охотник и есть тот самый мастер.

Сев в соседнее кресло, она посмотрела на кордтерра, что-то пристально изучающего через стекло стакана. При мягком свете пламени лицо мужчины не выглядело таким жутким, каким Майя привыкла его представлять. Скорее можно было назвать усталым и печальным.