— И стоило сопротивляться? — хмыкнул поляк, вкладывая саблю в ножны. — Ну что, пойдём?

— Никуда я не пойду. — сплюнул я кровью на снег, с трудом подавляя бешенство. — Хочешь убить, здесь режь или волоком по сугробам тащите!

Идти добровольно куда-то со своими врагами, я, и впрямь, не собирался. Не знаю уж, что насчёт меня поляк задумал, а вот Щербина добрых чувств точно не питает. И оказаться в его власти где-то в укромном месте — это, наверняка, долгая смерть в страшных мучениях. Знаю я таких. Ему просто убить мало будет. Ему обязательно покуражиться нужно, да страданиями своей жертвы насладится. Так пусть лучше здесь убивают. Тут долго со мной возиться не с руки. Всё же слобода совсем недалеко.

— Можно и здесь, коли хочешь, — пожал плечами поляк, кивнув Щербине. Тот, недобро оскалившись, вытащил нож. — Оно, конечно, лучше бы живым тебя привезти. Но в крайнем случае и голова сойдёт.

— Это зачем же тебе моя голова понадобилась? — не понял я.

— Не мне, а царьку вашему новому, Дмитрию, — усмехнулся щляхтич. — Или ты думаешь, если с Москвы сбежал, так тебя и не узнает никто?

— Ты рехнулся совсем? — воскликнул я, чувствуя, как внутри всё похолодело. — Али спутал меня с кем⁈

— Не спутал, — криво улыбнулся Станислав. — Я, видишь ли, пять лет назад с посольством в Москве уже бывал. И тебя, хоть ты и сопляком совсем был, хорошо запомнил. Потому вслед и кинулся, когда Дмитрий награду великую за поимку пообещал. Вот только поначалу не свезло мне, — покачал он головой. — В степи татарва наскочила. Думал, не судьба, а оно, видишь, как обернулось! Так что ты уже сам решай, Чернец. Либо я только голову на Москву свезу, либо сам в лодку пойдёшь. До Москвы путь неблизкий, глядишь и поживёшь ещё немного.

Я ошарашенно покачал головой. Это же надо! Всё-таки нашли! И что самое обидное, сам во всём и виноват. Рыбак хренов. Вытащил из воды собственную смертушку. Но в одном поляк прав. Дорога до Москвы длинная. А в дороге как известно всякое может случиться. Особо учитывая близкую гибель самозванца. Так что строить из себя героя, да горло под нож совать, пока смысла нет. Ну, как же всё-таки обидно получилось! Ведь переждал почти!

— Ну что, решил? — поторопил меня Станислав, вглядываясь в глаза. — Сейчас умрёшь или опосля немного?

Я задумался, прикидывая свои шансы на освобождение по дороге к Москве. На то, что запорожцы меня освободят, надежды не было. Сейчас только утро, а Корч раньше, чем сумерки не упадут, не хватится. Искать, хорошо если поутру пойдут. Это если вообще пойдут. Кто я такой, чтобы за ради меня по степи снежную слякоть месить? В любом случае, мы к этому времени уже далеко отсюда будем, а искать меня возле Самары станут.

На Руси шансы на то, что кто-то освободит, тоже не велики. Скажет тот же Станислав, что татя на Москву везёт, кто к четырём вооружённым воинам проверять сунется? Уж точно не крестьяне. А большие города и объехать можно. А если даже и сунутся, то сторонников на Руси у меня нет! Не те, так другие в Москву повезут.

И всё же надежда была. Дорога до белокаменной не близкая, а моим похитителям ещё до Киева вёслами махать и махать. И это ещё днепровские пороги не считая! А десятого мая ЛжеДмитрия уже убьют. Не должен поляк успеть меня к сроку довезти. И как он поступит, узнав, что Дмитрий мёртв, а польские гости, на свадьбу к царю приехавшие, почти поголовно вырезаны? Награду уже не получить, а тут под рукой законный претендент на трон имеется.

В общем, появится шанс поторговаться. Наобещаю ляху в три короба, горы золотые посулю, глядишь и ударим по рукам. Во всяком случае, надежда на то, что сумею договориться есть. Личной вражды промеж нас нет, наоборот, жизнь я ему всё-таки спас, а сам Станислав, по своей натуре, тот ещё авантюрист. Не зря в погоню за мной на Кавказ сунулся.

Другое дело, что мне такой попутчик не нужен и вместе мы пройдём лишь до первого поворота. Ну, до этой поры ещё дожить нужно. А значит….

— Опосля, — нехотя выдавил я, подытоживая своё решение.

— Так и знал, что струсишь, — презрительно сплюнул в мокрый снег Щербина. — Гонору много, а как до дела дошло…

— Так даже лучше, — перебил запорожца шляхтич. — Ну, тогда пошли. Лодка у нас недалече.

Лодку мои похитители, и вправду, оставили недалеко, как раз у впадения Самары в Днепр. И даже прятать её мои похитители не стали, лишь наполовину на берег вытащив.

— Что-то лодочка у вас махонькая совсем, — криво усмехнулся я, когда мы начали спускаться к реке. — На такой далеко не уплывёшь.

— Уплывём, — обнадёжил меня Януш. — Мала, да устойчива. И ветер попутный нам в помощь. Парус поставим, хорошо пойдёт. А мы ещё на вёслах подмогнём.

— Нам теперь ходко плыть нужно, — согласился с ним Щербина. — До Кременчуга путь не близкий.

Отчалили. Лодка закачалась на волнах, норовя повернуть вспять вниз по течению, но несколькими решительными гребками послушно развернулась к северу. Грицко, поёживаясь от холода, ловко поставил небольшой парус, тут же надувшийся под напором ветра. Казаки дружно налегли на вёсла и судёнышко понеслось, набирая ход и вспарывая носом белёсый туман, густой ватой окутавший со всех сторон.

— Вестимо ходко, — продолжил я начатый разговор. — Вот снарядят вдогонку погоню. От чайки на такой лодчонке не уйдёшь. Или Сагайдачный знает о твоей задумке, Станислав? — оглянулся я на поляка. Нет, ни на какую погоню, как уже говорилось, я не рассчитывал. А вот вопрос об участии в моём похищении новоиспечённого кошевого, прояснить бы не помешало. С Сагайдачным мне дела иметь ещё придётся, если, конечно, из этой заварухи выбраться смогу. Так что лишний штрих к портрету будущего гетмана, мне не помешает. — Неужто кошевой решил перед новым царём выслужится?

— А тебе что за дело, москаль, знает о тебе Сагайдачный или нет? — зло прищурился поляк, оглянувшись на прислушивающихся к разговору казаков. — Ты лучше о Дмитрии думай. За такой подарок новый царёк не поскупится. Щедро наградит! А о погоне, государь не переживай, — добавил Станислав, с издёвкой выделив слово государь. — Никто здесь ради безродного московита суету поднимать не будет. Сгинул где-то? Ну, и чёрт с ним! И вот ещё что, — недобро прищурил он глаза. — Я для тебя пан Станислав. Смотри, об этом не забывай. Не то, в Москву можешь и калекой приехать.

— Пальцы ему совсем ни к чему, — согласился с вожаком Щербина. — Да там много чего отрезать можно.

Я благоразумно заткнулся, решив не искушать судьбу. В реальности исполнения угрозы сомневаться не приходилась. Вся надежда на то, что поляк не решится «товар» попортить. Ещё неизвестно, как воцарившийся на троне самозванец. этакое своевольство воспримет. Может, я ему целый до поры нужен?

— Как мешок золота получу, так на хутор к себе вернусь, — мечтательно заявил Грицко, с силой опуская весло в воду. — Сапоги сафьяновые в Киеве куплю, кафтан как у шляхтичей, чтобы в позолоте весь, да в мехах. И Ганьке на глаза покажусь. Посмотрим, как она тогда нос воротить станет!

Ну, с этим всё понятно. Из-за несчастной любви сначала на Сечь подался, а теперь большой наградой прельстился, мечтая обратно с триумфом вернуться. Вот только думается мне, как бы обстоятельства не сложились, Грицко своего барыша не видать. Как только награду царскую получит, тот же Щербина его и зарежет, заманив в кабак, удачу отметить.

С самим Щербиной тоже всё понятно. Ненависть сечевику глаза застила. Ну, и от денежного вознаграждения, само собой, не откажется. Потому глотку мне резать и не лезет. Месть и так свершится, если он меня с рук на руки палачам передаст, а тут ещё за это и золотом полные карманы набьют. Два в одном, в общем!

А вот что движет Янушем, мне непонятно. Жажда наживы, ненависть к москалям (всё же, судя по имени, он тоже, как и Станислав, поляк), честолюбие или может должен чего Станиславу, да теперь отрабатывает? Ответа пока что нет, а между тем, узнать это просто необходимо. Там под Москвой, когда весточка о смерти самозванца придёт, мне эти знания жизненно необходимы будут. Торг вести со всей четвёркой придётся. И знать, на кого можно ставку делать, и на какие струны при этом давить, просто необходимо.