Ну, что же, подождём. Тут главное дойти, а не костьми посреди степи лечь. И силы, хоть немного, сохранить. А там посмотрим, как оно всё сложится.

Азов на меня большого впечатления не произвёл. Ну, крепость, ну стены каменные. Да таких крепостей тут столько понатыкано! А сам по себе городок невелик.

Ещё на подходе к городу в нашу сторону выстрелила пушка. Нет, стреляли не в ногаев. Просто дали понять, что подход к городу вооружённого отряда заметили и гарнизон уже начеку. Ну, и как бы намекнули заодно, что с боеприпасами у турецкого паши всё в порядке. На ядрах тут не экономят.

Ногайцы нарываться не стали. Остановились на берегу Дона, демонстративно спешились, и начали обустраивать лагерь, в свою очередь, давая, понять туркам, что никуда уходить не торопятся, но и агрессивных намерений тоже не имеют.

Нас согнали в кучу, но развязывать не стали, а, усердно работая плетьми, заставили усесться на траву.

— Хотя бы водицы испить дали, сволочи, — простонала какая-то баба. — В горле пересохло.

— Да и пожрать бы не помешало, — поддакнул ей из толпы. — С ног валимся.

— Завтра новые хозяева накормят! — зло хохотнул Илейко, поведя иссечёнными плечами. — А заодно и приласкают!

— Думаешь, дальше не погонят, дядька Илейко? –поинтересовалась Настя, пытаясь поудобнее расположится на траве.

— А зачем? — удивился казак. — Не для того сюда гнали, чтобы ещё куда-то тащиться. Хитро придумали, — добавил он, хмыкнув. — Погоня наверняка в сторону Астрахани кинулась, думая, что нехристи, как обычно, к себе в становище возвращаются, а они вишь сюда попёрлись к крепостце турецкой. Тут свои купцы тоже есть. Цену за полон и товары дадут.

— Да зачем мы тут? — не поверил Силантий. — Крепость небольшая. Народу мало.

— Так в Каффу отвезут, там и перепродадут, — вздохнул я, вглядываясь в него. Дошёл всё-таки рыбак, не сгинул в бескрайней степи. На пределе морально-волевых, считай, но дошёл. Вот только выглядел совсем плохо. Как говорится — краше в гроб кладут. — А может и в Истамбул сразу через море перевезут. Тут уж кому как повезёт.

— Кончилась наша волюшка, — пригорюнился пожилой рыбак.

Кончилась? Ну, это мы ещё посмотрим. Я нашёл глазами развалившегося на травке Илейку. Тот, заметив мой взгляд, задорно подмигнул. Значит в силе наш с ним договор. Не собирается молодой казак на невольничий рынок отправляться. Ну и я, вслед за ним, со всех ног рвану.

Вот только с Настей как быть, не знаю. Тут бросить, совесть не позволяет. Буду потом всю жизнь вспоминать и себя ругать. С собой взять? А выдержит ли она предстоящую мне дорогу? Не сгинет ли со мной на пару где-нибудь в бескрайней степи? У меня ведь ни оружия, ни запасов продовольствия нет. И это я о возможной погоне молчу. Что эти твари с девушкой сделать могут, если поймают, подумать страшно.

Так и мучился последние дни, терзаясь сомнениями и всё же склоняясь к мысли взять Настю с собой. Вот только судьба сама за меня всё решила, рассудив по своему.

Подъехал бей к нам ближе к полудню. Огляделся, хищно сдвинув брови, нашёл взглядом Настю, коротко рявкнул. Рослый ногай решительно двинулся в нашу сторону, довольно скалясь.

— Не тронь, девочку, — встал я на его пути. Сердце обдало могильным холодом. Что я со связанными руками опытному воину противопоставить могу? — Она ребёнок совсем!

Тот, не останавливаясь, резко взмахнул рукой, опрокидывая меня на землю. Отчаянный крик Настёны резанул по ушам.

В ярости, я быстро перевернулся и, проклиная проклятую верёвку, попытался встать, но на спину посыпались удары плетью, кто-то пнул ногою в бок, вновь опрокидывая в примятую траву. Весело заржали.

— Охолонись, монашек! — донёсся взволнованный крик Илейко. — Девке ты всё равно не поможешь! До смерти забьют!

Не забили. Прошлись по спине ещё пару раз и оставили в покое. Я вновь, скрипя от боли зубами. попытался подняться.

— Совсем ополоумел, брат Фёдор? — приткнулся ко мне сбоку казак. — Не поможешь ты ей. Сам сгинешь, а её всё равно увезут, раз забрать решили. Тут их сила. Знать судьба такая у Насти. Тебе повезло ещё, что мы уже у города стоим. Иначе, как есть казнили бы. Не хотят басурмане, уже доставленный до места товар, увечить. Жадные. За тебя они хорошую деньгу получат.

— А её куда повезли?

Я с трудом поднялся с земли, постанывая, встал на колени и нашёл глазами командира степняков. Тот, в сопровождении ещё двух ногаев, уже преодолел половину расстояния до города. Девушка сломанной куклой болталась у него поперёк седла.

— Вестимо куда, — вздохнул казак, также провожая всадников взглядом. — Подарок азовскому паше повёз. Тот, как я слышал, до девок сильно охоч. Целый гарем собрал. А взамен паша купцов к ногаям пустит и торговать с ними разрешит.

Я только зубами заскрежетал от бессилия. Что может быть страшней, чем чувство собственной беспомощности? Особенно, когда происходит что-то страшное с близким тебе человеком, а ты ничего не можешь для него сделать? Да-да. Эта простая крестьянская девочка перестала быть для меня чужой. Успел я к ней прикипеть душой за время совместного нелёгкого пути по степи. Основательно так прикипеть!

В стане ногаев между тем царило оживление; зарезали двух коней, в котлах аппетитно забурлило, распространяя вокруг дразнящий, дурманящий мясной дух.

— Что пригорюнился, брат Фёдор? — вновь подсел ко мне Илейко. — Всё о девке горюешь? Так по мне, ей тут побольше других повезло. Попадёт в гарем к паше, как сыр в масле кататься будет. Турки своих наложниц в сытости держат, да и работой не утруждают. А если сына родит, так паша её и в жёны взять может. Другим доля похуже может выпасть.

— Это какая же?

— Да купит бедняжку какой-нибудь зажиточный татарин. И будет с утра до вечера на винограднике горбатиться, а ночью вместо отдыха ещё и хозяина ублажать. И так из года в год, пока не сдохнет, — казак помолчал, разглядывая текущие в полусотне метров от нас воды Дона и, вздохнув, прошептал мне почти в ухо: — Бежать со мной не раздумал?

— Нет. Когда?

— Сегодня ночью, как только басурмане спать улягутся.

— А не догонят, как тех двоих?

— Так-то в степи дело было. Там пешему от конного далеко не утечь. Да и следили за нами внимательно. А тут Дон. И вода под боком, и спрятаться в случае чего есть где. Опять же ногаи сегодня удачный поход праздновать да добычу делить станут. Присмотр за нами не такой, как раньше будет, — Илейко помолчал и нехотя добавил: — А если и догонят, то уже, вряд ли казнят. В худшем случае плетей всыпят, да и то не много. До Азова мы дошли, зачем товар портить?

— А куда бежать? — пригнулся я ещё ближе к Илейке.

— Вверх по реке, к казакам. Их становища отсюда совсем недалеко. К тому же разъезды казацкие почти до самого Азова доходят. Не решатся ногайцы далеко от Азова отъехать. Если в первый же день не поймают, то скорее всего на дальнейшие поиски плюнут. Они с добычей сейчас, им жизнью теперь рисковать неохота. Только уходит уже этой ночью надо. Завтра купцы придут и всё, прощай, волюшка. Те колодки сразу оденут, в них далеко не убежишь.

— Я тоже с вами, — присунулся к нам с другой стороны Силантий.

— Ты-то куда? — недовольно покосился в его сторону казак. — Совсем ополоумел? Ты и сюда насилу дошёл. Вон, на ногах еле стоишь! Я грешным делом уже вчера думал, что тебе горло перережут. Повезло. Азов рядом был, пожадничали ногаи. А тут быстро уходить нужно будет. Не сдюжишь ты!

— Илейко прав, Силантий, — со вздохом признал я. — Обессилел ты. Какой уж тут побег? Оставайся. Жить и в неволе можно. А там может и на волю когда-нибудь повезёт вырваться.

— Нет, — пожилой рыбак уныло покачал головой. — Если сейчас не сбегу, так на чужбине и сгину. Я ведь не дурной, Илейко, — повернулся он к казаку. — Я с пониманием. Задерживать вас с братом Фёдором в побеге буду. Ты освободи меня, когда срок придёт, и бегите. А я уж сам, потихоньку, вдоль бережка. Бог даст, и не найдут супостаты. Сызмальства у реки живу, прятаться у воды умею. А коли найдут, то на тебе вины нет. Помирать буду, всё равно тебя добрым словом помяну, за то, что надежду дал, не бросил тут связанного. Освободи, — ещё раз тихо попросил Силантий. — Не сдюжу, значит, судьба такая! Я знаю, у тебя есть, чем путы перерезать.