– По штатке положено, – сказал «Птица». – Нужно чтобы был.

– Ну, хер с ним. Хотя я скептически отношусь. Я акцент на снайпера вообще бы не делал. Вот те, кто к нам приходили, это да. Снайпера-профессионалы, которые не в структуре подразделения, а работают чисто по своим секторам. Они прикольно работали, и с результатом.

Я посмотрел на «Птицу» и замолчал.

– Ну, если по штатке положено, то найдем.

В результате, боец с позывным «Сверкай» сам изъявил желание быть снайпером, и мы вручили ему СВД – снайперскую винтовку Драгунова. Остальных приходилось назначать на должности методом тыка.

У меня в отделении был «конторский» парень из Вэшников с позывным «Грязныш». Свой позывной он заслужил не просто так. Пару раз, еще в Молькино, приходилось его заставлять мыться. Воняло от него, как от козла. Невзрачный и без переднего «частокола» во рту. С редкими слипшимися волосами. С мясистым угреватым носом и хитрыми, бегающими глазками. Практически любые разговоры в курилке он сводил к теме пьянства и своих похождений «по бабцам».

– «Грязныш», назначаю тебя гранатометчиком, – сообщил я ему.

– «Констебль», ну, какой я гранатометчик? Ты посмотри на меня. Я же не смогу его таскать, – стал давить на жалость «Грязныш». – Ты лучше вон того здорового назначь. А я неспособный до этого, – продолжал он переводить стрелки.

– Короче, – стал раздражаться я, – ты в армии. Тут приказы не обсуждаются. Я твой командир. Приказали тебе – молча взял и сделал. И не нужно мне указывать, кому и что делать.

Без тебя разберусь. Ясно?

– Да, – надувшись промямлил он.

Больше всего меня раздражали в жизни нытики. «Ты если родился мужиком, то веди себя согласно твоему полу. Особенно здесь». Я требовал это от себя, и это давало мне право требовать это и от подчиненных.

Следующее утро, как и положено, началось с построения. После него «Крапива» позвал нас к себе и поставил боевую задачу – получить БК и приступить к боевому слаживанию на полигоне.

Мы как будто вернулись в Молькино, только теперь были в роли инструкторов. Я старался не делать тех ошибок, которые делали инструкторы в лагере: не орал без необходимости и подробно разъяснял, что нужно делать и чем это поможет в бою. Мне была понятна основная разница между теми инструкторами и нами. Инструкторы в Молькино тебя потренировали, дали что могли и отправили на передок. А мне приходилось учить бойцов, с которыми я завтра должен сам идти в бой. И моя и их жизни зависели от того, насколько хорошо мы их обучим. Мотивация лучше некуда. Хорошо, что со мной были мои новые приятели, которые помогали в обучении отделения: Леха «Магазин», Тема «Вындин» и пацаны из «Кашников» – Адик и Саня.

Каждый день мы получали БК и ездили на полигоны. Каждый день были стрельбы, занятия по тактике и работа в группах. В обучение также входили: захват зданий и окопов, освоение минно-подрывного дела, стрельба из гранатомета, первая помощь при ранениях и слаживание групп. Параллельно я учился и совершенствовался в руководстве артой. Дни летели, как облака при ускоренной съемке.

«Крапива» был отличным командиром. Говорил он мало – просто наблюдал и вмешивался только по делу. У нас была абсолютная свобода в управлении подразделением. Он давал каждому из нас производить слаживание со своими бойцами на свой вкус. Ни на одну секунду у меня не возникало ощущения, что я на ручном управлении. Вечером мы проводили планерку и отчитывались о проделанной работе с подразделением. Он иногда вставлял свои замечания и корректировал наши действия, как командиров, но не более. Обратная связь от него была лаконична. Критика без криков и унижения. И сухая похвала за достижения. Также радовало полное отсутствие бумажной волокиты и формализма. Ему был нужен результат, а как мы его добьемся от своих бойцов, было нашим делом.

Для нас это было доверием с его стороны, и оно вдохновляло.

Все оставшиеся двенадцать дней с утра до ночи у нас продолжались теоретические и практические тренировки. Я видел, как они двигаются, как прикрывают друг друга и понимал, что это слаженный коллектив. Это было правильное решение: не разделять тех, кто вместе сидел и уже знал друг друга.

В «Вагнер» брали людей примерно одного социального уровня. Мужиков, сидевших по «правильным» статьям. Это снижало уровень внутреннего напряжения и позволяло использовать годами сложившиеся отношения в условиях военного конфликта. Такую же тактику использовали финны во времена Северной войны: когда одно подразделение набиралось из односельчан – людей, знавших друг друга с детства – это значительно повышало боевой дух и сплоченность.

Я видел, что бойцы неприхотливы и активны. Бывшие заключенные качественно отличались от людей, которых я видел в Молькино. Мы перемешали «Вэшников» и «Кашников», и раствор стал крепче. Мои страхи по поводу бывших заключенных постепенно таяли.

– Короче смотри: берешь гранату, заворачиваешь запал, выдергиваешь чеку, считаешь «раз, два» и кидаешь с отстрелом.

Я кинул гранату, и она взорвалась в двадцати метрах от нас. Я показывал им все на собственном примере.

– Понял, как?

– Да. – «Зеф» взял гранату, выдернул чеку и, стараясь не показывать страха, стал быстро считать, – раз-два!

Граната вылетела из его руки, как из катапульты, и взорвалась с оглушительным хлопком.

– Отлично, – похвалил я его и хлопнул по плечу. – Вот так в бою и кидай гранаты, чтобы противник тебе ее обратно не прислал.

– Первоочередная задача в бою – подавление противника огнем, – объяснял я бойцам, стоящим передо мной в строю. – Когда над противником свистят пули, он будет бояться, как любой нормальный человек. Поэтому стреляйте навскидку и не жалейте патронов. Это даст вам преимущество в первую секунду. Дальше уже воля случая и сноровки. Если вам повезет, то попадете, не повезет – не попадете.

– А со скольких метров стрелять?

– Задача штурмовика, – как мантру повторял я раз за разом, – подавлять волю противника и максимально сближаться с ним, чтобы забросать его гранатами. Ясно?

– Так точно.

– Тогда делимся на тройки и отрабатываем штурм окопов. Рассредоточиться. И еще, мужики. Я хочу, чтобы наше отделение было лучшим! Сможете?

Я хотел привнести в тренировки спортивный дух соревнования, как в фильме «9 рота»

– Не вопрос, командир. Сделаем.

Меня очень веселило, как они коммуницируют между собой во время тренировок. Они могли орать друг на друга и материться, используя невероятные обороты богатого русского языка и не менее богатой блатной фени, но я не слышал, чтобы в их голосе было высокомерие. Это была дружеская и беззлобная перепалка родных и близких по духу людей.

Основная проблема была с гранатометчиками. Отсутствие навыков и страх перед «шайтан-трубой» были бедой.

– Это лучшее и самое эффективное оружие, которое работает на подавление, – пытался я замотивировать своих бойцов. – Им можно уничтожить пулемет или поджечь дом, в котором сконцентрировался противник. Пробить стену, за которой прячется враг.

– А уши не закладывает?

– Закладывает конечно – если стрелять неграмотно.

Но гранатометчик – это большая ответственность. Во-первых, ты должен быстро принимать решения. Ты должен быстро менять позиции. Ты должен уметь стрелять навскидку – иначе тебя могут очень быстро «задвухсотить».

Никто из нас не говорил слова «смерть» или «погибнуть». На войне не принято произносить это. Они заменяются другими: «обнулиться», «вытечь», «забараниться». Эти слова – своеобразные магические заклинания, которые не дают прийти смерти, а создают иллюзию, что ее нет.

– «Грязныш»? Двигай сюда! Сейчас группа будет штурмовать окоп, а ты будешь продвигаться за ними и в нужный момент подавишь пулемет вон в том окопе. Ясно?

– Хорошо.

Он трусцой подбежал ко мне с РПГ.

Группа состояла из четырех троек, в каждой из которых два человека двигались вперед, а третий обеспечивал защитой их движение. Так, прикрывая друг друга, они двигались в шахматном порядке вперед, сближаясь с окопом. Группа стала разворачиваться в «подкову». Я шел рядом и поправлял их действия комментариями.