Милье смерил взглядом Троя. Неужели тот вытащил его из тюрьмы, рискуя навлечь на себя гнев всей полиции Хротцбера, лишь для того, чтобы поинтересоваться у него об этом?

— Нет, я не убивал его! — спокойно проговорил Леонард. — Хоть я и очень об этом жалею!

Трой холодно посмотрел на бывшего заключённого. Пальцы, уже лежавшие на его лазерном пистолете (в случае, если б Милье оказался убийцей, жить после признания ему осталось бы недолго), расслабились, и наёмник отвёл руку от ствола.

— Что ж, это правда! — произнёс Трой. — Хе, даже смешно! В который раз я рискую своей шкурой ради того, чтобы узнать, что кто-либо невиновен в смерти старика Дриксона. Ладно, раз уж так, мы с Алом, пожалуй, пойдём...

— Не торопись, Трой! — одёрнул его Смулз и перевёл свой взгляд на освобождённого ими Милье. — Леонард, вы сказали, что жалеете о том, что не убивали Дриксона. Почему вы жалеете? Неужели этот человек был вами так ненавистен? И если да, то за что?

На этот раз устало хмыкнул Милье.

— Вы действительно хотите знать мою старую грустную историю? — спросил он.

— Нет! — сказал Трой.

— Да! — одновременно с ним сказал Алистер.

Подручные переглянулись.

— Ну Трой! — воскликнул Смулз. — Давай послушаем парня! Интересно же, что же такого ему сделал твой разлюбимый Дриксон этому человеку!

— Ладно! — махнул рукой наёмник. — Валяй, Леонард! Рассказывай, какие там у тебя были тёрки с Дриксоном-старшим, да мы пойдём!

— Ну, раз вы не против... — произнёс Леонард. — Давным-давно, пятнадцать лет назад, я был совсем другим человеком. Родители мои были, конечно, не сказать, чтоб особо зажиточными людьми, но бедными нашу семью назвать, безусловно, было нельзя. Я кончал третий курс подготовки к работе охранником (двадцать два года, подумать только, мне было всего двадцать два года!), и жизнь казалась мне бесконечным праздником. Уже к тому времени я прекрасно владел лазерным пистолетом (возможно, именно поэтому я и привлёк сейчас внимание Француза), и казалось, что моя жизнь так и будет чем-то чудесным, пока...

Пока в окно дома моего отца, где мы жили всей семьёй, однажды не залетел коктейль Молотова. Да, у моего отца были враги, и, как выяснилось, враги серьёзные.

Отец и мать в ту ночь погибли. Они даже не успели проснуться, прежде чем огонь добрался до газа и подорвал всё здание, в котором мы жили. Я выжил лишь чудом. Когда я проснулся от дыма, наполняющего комнату, я тут же, без колебаний, сиганул в окно своего второго этажа. Взрыв застал меня в воздухе, в результате чего часть моего лица, — Милье обвёл рукой свою правую металлическую часть головы, — серьёзно обгорела. Мне, конечно, сделали операцию, поставив железо вместо обгоревшей кожи, но...

— Если ты скажешь, что в твой дом коктейль Молотова кинул Дриксон, я тебя съем! — ухмыльнулся Трой. — За такую ложь я...

— О нет, что ты! — усмехнулся в ответ Леонард. — Генри Дриксон не бросал в моё окно этот коктейль! Возможно, лучше бы он его бросил, чем то, что он сделал...

Как вы оба, должно быть, знаете, в наш прогрессивный век, когда лишиться ноги или руки — просто вопрос времени, все семьи (которые, естественно, могут себе такое позволить) имеют страховку у той или иной корпорации. И у моей семьи, как на грех, была такая страховка. И, как на большой грех, именно у корпорации «Майтвилл». И, как уж совсем на беду — именно Генри Дриксон был страховым агентом, работающим с нашей семьёй!

Всё дело было в том, что выплаты по страховке, которые я должен был получить от «Майтвилла» в результате данного инцидента, были просто баснословными. Выплата за смерть отца и матери — раз; за разрушение единственного жилища — два; за урон здоровью — три... Мне только успели поставить железо на повреждённое лицо, как Дриксон, не теряя ни минуты, взялся за моё дело. О, уж в чём-в чём, а в хитростях и тонкостях страховки толк он знал! Этот ваш Генри в один момент повернул дело так, что я выходил виноватым! Мол, захотел деньги со страховки срубить, вот и устроил поджог собственного дома! Какие доказательства? А жив остался после взрыва, вот и доказательства!

Нет, ну вы только подумайте! Получается, что я убил своих родителей, сжёг свой собственный дом, изуродовал своё лицо лишь ради каких-то денег! В такое вообще можно поверить? Нет, скажите вы? А вот поверили! И судьи, и присяжные, — да что там! Даже мои друзья и сокурсники, все с кем клялись в вечной дружбе и верности — все они отвернулись от меня! Мол, я — убийца! Я — обманщик! И так далее, и так далее, и так далее...

В итоге меня осудили. Такое преступление, как обман страховой части корпораций карается строго. Мне вот дали сразу пятнадцать лет. И хорошо ещё, что решили, будто я родителей нечаянно убил — иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали!

А вы сейчас ищите убийцу этого козла Дриксона, я правильно понял? Что ж, не унывайте, ищите-ищите! На эту должность подозреваемых найдётся тьма тьмущая, я вам говорю!

Трой и Алистер уже повернулись было уходить, когда Милье крикнул им вдогонку:

— Эй, парни! Вы что, и вправду думали, что человек, пятнадцать лет отсидевший в тюрьме, у которого нет даже денег на то, чтобы оплатить себе хостел, где-нибудь раздобудет ствол, чтобы убить Генри Дриксона? Вы серьёзно?

— Пошли быстрее! — шепнул Трой Смулзу. — Пошли, пока я не передумал и не вынес мозг этой жертве жизненных обстоятельств!И наёмник вместе со своим другом хакером двинулись прочь от Милье, прямо к байку Троя, оставляя Леонарда насмешливо смотреть им вслед...

«Грэг Рэзод... — мысленно повторял себе Адольф, сидя в своём огромном кресле. — Что ж ты за парень-то такой, а? Грэг Рэзод... Грэг Рэзод...»

Фюрер сидел под огромным полотном с запечатлённым на нём свастикой. В окно барабанили капли дождя, но они ни сколько не отвлекали местного главу неофашистов от дум, связанных с появлением молодого, но уже такого активного кадра.

Адольф был наслышан о громких речах, которые толкал Грэг перед парнями-скинхедами. Да и говорил-то он всё правильно: вызывал у парней злость на Француза и Мак Грейна, не трогая при этом ни «Майтвилл», ни «Кэт-тон», что уже говорит о том, что у этого Рэзода не только хорошо подвешен язык, но и мозги кое-какие имеются. Только проблем с этими двумя корпорациями «Скинни» сейчас и не хватало! И без того погрязли в грязных войнах с «Вампо», а уж про «Техно» и говорить не приходилось...

Значит, повторимся, голова у Грэга всё же есть. Раз уж он подогревает ненависть к тем, с кем уже имеются разногласия, и не трогает тех, с кем этих разногласий только не хватало — что ж, этот парень действительно не дурак. А если учесть при этом...

Если учесть при этом то, что наш любимый Рэзод на днях (в компании друзей, разумеется) порешил вампирского лейтенанта — тогда можно вполне спокойно назвать его не только умным, но и смелым парнем. Всё-таки вампиры — далеко не слабые существа, и чтобы вот так кинуться на одного из них, пусть даже в толпе других скинхедов... Что сказать, заслуживает уважения!

Кроме того, убийство этого прихвостня МакГрейна свершилось как достойная месть вампирам за то, что они наняли Троя, который расстрелял барак с двадцатью (подумать только, с двадцатью!) парнями Адольфа.

Действительно, месть за такое вышла просто превосходной!

Мысли фюрера обратились к Трою. Чёртов наёмник! Подумать только, скольких толковых парней, славных скинхедов порешил этот гад! Сколько раз покойный Дриксон посылал этого Троя в открытый конфликт с парнями Адольфа — и ведь, чёрт возьми, этот засранец Трой всегда выходил победителем, перебив уйму парней, работавших на корпорацию «Скинни» — а именно скинхедов! И вот уже, казалось бы, Дриксон мёртв, никто больше не пошлёт Троя на бой с неофашистами, конфликт исчерпан... Но нет, опять этот наёмник за своё! Валит парней фюрера если не за Дриксона, то значит за Мак Грейна! Что называется, хрен редьки не слаще!

«Насколько я понимаю, этот проклятый наёмник посещает всех представителей корпораций в Хротцбере... — подумал Адольф. — Что ж, пусть только попробует ко мне сунуться! Я из него быстро котлету сделаю...»