Грэг Рэзод стоял под накрапывающим с серых небес дождём за небольшой импровизированной трибуной. Примерно с сотню скинхедов — тех, которых Рэзод сумел созвать на своё так называемое «официальное» выступление, — стояли прямо перед ним, предвкушая, что им такого особенного скажет он.

«Они ждут от меня вдохновения! — подумал Грэг. — И они его от меня получат!»

— Братья! — громогласно провозгласил скинхед, выпрямляя спину. — Сегодня я созвал вас всех здесь, чтобы сказать о том, о чём просто нельзя молчать! Посмотрите, что окружает нас! Посмотрите, какие враги у нас появились за последнее время!!!

Француз с его, видите ли, справедливой ненавистью к нашему фюреру. Мол, Адольф торгует на его территории, что строжайше запрещено законами корпораций.

ЧТО?!! Этот лягушатник ещё смеет что такое говорить? Да фюрер ведь родился и вырос в Хротцбере! Настоящий патриот своего города, настоящий патриот своей страны — и он не имеет право торговать на территории, которая принадлежит ему по праву? И кто нам вообще это говорит? Человек по кличке «Француз»? Тот, который большую часть своей жизни прожил не то, что в другом городе — в другой стране? Да не смешите меня! Какие вообще права на ведение деятельности есть в нашем городе у того, кого прозвали «Французом»?

Скинхеды, стоявшие перед трибуной, начали постепенно подхватывать речь Рэзода одобрительными криками. Грэг не смог скрыть улыбки. Что ж, начало положено!

— И до чего уже доходит, братья! — продолжил свою речь он. — Сегодня утром у Француза взорвалась машина. Мало ли, отчего она взорвалась? Быть может, она вообще была тупо неисправна! Но нет, лягушатник уже нашёл виноватых! Конечно же, это мы, адепты корпорации «Скинни»! Такие заявления нельзя оставлять без внимания! Я более, чем уверен, что никто из наших не хотел убивать жалкого Французишку, но...

На такие заявления можно отвечать лишь одним — реальной войной!

Слова Рэзода были тепло встречены радостными выкриками скинхедов. Бритоголовые парни восторженно вскидывали руки, благодаря своего идейного вдохновителя.

«О, просто замечательно! — отметил про себя Грэг. — Моё выступление точно не пройдёт незамеченным! Теперь добавим немного печали — и всё, что я задумал, мне удастся!»

— А теперь о грустном, братья! — Лицо Рэзода в одно мгновение стало печальным. — Вчера ночью гадким наёмником Троем были убиты двадцать наших парней. Этот гад вырубил свет в бараке, где находились наши братья и, пока те пребывали в кромешной тьме, Трой перебил их одним за другим. Это, конечно, не первое наше столкновение с этим гадким наёмником, но такой наглой, такой губительной для нас атаки он ещё не наносил.

Да, Трой — ублюдок, давно заслуживший смерть! Но не будем забывать о том, что он — всего лишь наёмник. И тот, кто его послал, гораздо опаснее для нас, чем какой-то там жалкий наёмник. И нанял Троя...

На миг в рядах скинхедов повисла напряжённая пауза. Все ждали, что же скажет Грэг.

«Отлично! — возликовал про себя Рэзод. — Я захватил их внимание полностью! Они слушают меня и только меня! Прекрасно, просто прекрасно!!!»

— ...нанял Троя ни кто иной, как Элиот Мак Грейн! — проговорил Грэг. — Да, прямых доказательств этому нет, но многие видели, как Трой выходил из обители жалкого кровососа перед атакой на наших братьев и возвращался к нему обратно после этой атаки. Мак Грейн обнаглел настолько, что нанёс по нам сокрушительный удар! И это... Это не останется безнаказанным! Я вам это обещаю, братья! Зиг хайль! — отсалютовал Рэзод скинхедам правой рукой.

И его приветствие потонуло в радостных криках его слушателей.

«Что ж, первый шаг сделан! — самодовольно заметил про себя Грэг. — И, прошу заметить, какой шаг...»

С неба обрушился проливной дождь, но даже он не мог разогнать ликование бритоголовых парней, опьянённых речью собрата.

Рэзод громко заявил о себе.

Леонард Милье, пыхтя и матерясь, вылез из своего ночного убежища — а именно, из мусорного бака. Уже начинал накрапывать мелкий дождь (ещё бы! Леонард бы сильно удивился, если бы хотя бы один день в этом городе прошёл без дождя), и Милье встал под небольшой карниз, чтобы хоть как-то защититься от капающих с небес серых капель. Милье смотрел на утренний постепенно намокающий город, с грустью размышляя о своей будущей судьбе.

Что ждёт его впереди? Явно ничего хорошего! Если раньше у него и были хоть какие-то, пусть и самые ничтожные, но всё-таки надежды найти работу, то теперь, когда Леонард начал спать в мусорных баках — он с грустью швырнул с правого плеча банановую кожуру, прицепившуюся к нему в ночном убежище — теперь шансы найти работу неумолимо сводятся к нулю. И что же ему теперь делать? Капаться в мусорках, как последний нищий, тщетно пытаясь раздобыть что-то съестное?

«Хм, я подумал, что я — как последний нищий! — отметил про себя Леонард. — Но это явно не так! Я — не как последний нищий! Я и есть последний нищий! Без дома, без работы, без семьи — всеми забытый бывший заключённый! Кому теперь я вообще нужен?»

Но всё-таки были и некоторые плюсы ночёвки в мусорном баке. Да, запах был ужасен, плюс к этому добавляется сокрушительный удар по самолюбию — но ведь, заметьте, прошла целая ночь на улице, а Милье всё ещё жив! Его не забили насмерть скинхеды. Его не поймали Хейтеры — а эти уроды могут с ним сделать и что-нибудь пострашнее смерти! Конечно! Ведь даже такие моральные уроды, как и те, и другие, не станут лазить по мусорным бакам. Это радостное занятие теперь полностью достаётся ему, Леонарду Милье.

«Замечательно! — горько усмехнувшись, нынешний нищий потянулся к карману, в котором у него лежали последние сигареты. — Пожалуй, надо бы поискать себе каких-нибудь друзей. Думаю, в Хротцбере таких же бедолаг, как я, совсем немало...»

— Bonjour, месье Милье! — внезапно донёсся до него голос со стороны улицы.

Леонард лихорадочно обернулся. Неужели он вылез из своего укрытия слишком рано? Неужели какие-то запоздалые ночные Хейтеры нашли его? Тогда остаётся лишь одно: бежать без оглядки...

Милье посмотрел на подходящего к нему человека... и остолбенел. К нему приближался огромный толстяк. Так, секундочку! Толстяк, разговаривает по-французски... Неужели? Но что он здесь забыл?..

— Судя по твоему ошарашенному visage, ты понял, кто я! — проговорил толстяк. — Всё верно! Я — представитель корпорации «Техно» в Хротцбере. Ещё меня обычно называют просто «Француз».

Леонард непонимающе смотрел на приближающегося толстяка.

— Я узнал тебя, Француз, и без твоих объяснений! — проговорил Милье. — Да, последние пятнадцать лет я провёл за решёткой, но это не значит, что я насовсем отстал от жизни. В тюрьме всё-таки был телевизор, так что...

— Ты, наверно, сейчас ненавидишь меня... — произнёс Француз, подходя к Милье как можно ближе. — Мои роботы стали выполнять работу, которую вполне мог бы выполнить ты, когда вышел из тюрьмы. Андроиды подметают улицы, кладут плитку, занимаются самым грязным трудом, которым вполне могли бы заняться те, кто как, допустим, ты, только что вышли из тюрьмы. Наверняка ты считаешь, что я и мои роботы сильно попортили тебе жизнь... И знаешь — отчасти ты прав!

Леонард не сводил с неожиданного собеседника удивлённого взора. Зачем он всё это говорит? К чему ведёт? Что, в конце концов, вообще представителю корпорации «Техно» понадобилось от какого-то там бывшего заключённого?

— И знаешь что, Милье? — лицо Француза озарила добрая, почти отеческая улыбка. — Я виноват перед тобой. И я готов искупить свою вину. Не хочешь поработать на меня?

У бывшего заключённого отвисла челюсть. Что? Ему это не снится? Ещё вчера его не хотели брать в дворники, а сегодня сам Француз предлагает ему работу? Что это? Какая-то злая шутка судьбы? Сейчас этот толстяк рассмеётся ему в лицо, повернётся и уйдёт?

Леонард вполне был готов к такому повороту судьбы. Но Француз лишь продолжал добродушно улыбаться.