Адольф начал потихоньку постанывать. Он не помнил, когда ему настолько качественно в этой жизни делали минет. И когда представитель корпорации «Скинни» подумал, что о лучшем минете он, пожалуй, и мечтать не мог, Натали начала нежно, но очень чувственно бередить ему яйца своими нежными пальчиками. Адольф громко застонал. Господи, сколько кайфа! А ведь это ещё даже не оргазм — так, прелюдия...

Натали плавно выполняла дело, к которому была приучена, заставляя фюрера стонать всё громче и громче. Адольф, предчувствуя скорый оргазм скользил руками по грудям склонившейся над ним девушки, по её спине, влагалищу...

И этим, как оказалось, он довёл секс до самого пика. Когда экстаз поразил его возбуждённое тело, Адольф громко и протяжно заорал от удовольствия, в то время как Натали продолжила свои движения в ещё более быстром, более страстном темпе.

...ночь выдалась просто божественной. Не смущало Адольфа ничего — даже о дожде, беспрестанно стучащему по подоконнику, он позабыл вместе с Натали. И теперь, когда незабываемая ночь закончилась, и проститутка покинула его, Адольф стоял перед окном, глядя на просыпающийся город под мелкими каплями дождя.

«Вот и наступил последний день жизни Француза! — отметил про себя фюрер. — Пусть радуется жизни со своими андроидными шлюхами, пусть наслаждается взошедшим солнцем... Ведь это всё для него будет в последний раз!»

Мыслями Адольф вновь вернулся к вчерашней проститутке, Натали, подарившей ему такую ночь. Хотя нет, подарившей — пожалуй, слишком сильно сказано. Ведь он отвалил ей деньги — так, копейки для представителя корпорации, но целое состояние для рядового жителя Хротцбера. Фюрер вспоминал её руки, губы, другие губы... Такое надо будет обязательно повторить!

— Хех! «Библиотекарша»! — сорвалось с губ Адольфа, и он зашёлся громким самодовольным смехом.

Такого секса, как с Натали, у него не было уже давно...

Грэг Рэзод стоял перед открытым окном и курил сигарету, наслаждаясь ночным видом его любимого города. Неоновые витрины блестели ещё шикарнее, ещё роскошнее под проливным дождём — фирменным знаком Хротцбера. Редкие прохожие под своими небольшими зонтами пробирались по тёмным улочкам города, тщетно надеясь, что эти самые зонты хоть как-то защитят их от проливного дождя. Да где там! Под таким проливным дождём едва ли что-то могло их спасти, не дать промокнуть!

Скинхед любовался ночным дождливым Хротцбером, но мысли его были далеко отсюда. Он уже во всю обдумывал свой план по продвижению в рядах корпорации «Скинни».

Итак, страсти, которые царили между Адольфом и Французом, накалились донельзя. Вот-вот начнётся настоящая война, и, возможно, Француза скоро в живых уже не будет. Если так, то Рэзоду лучше переключиться на борьбу с Мак Грейном. Чёртов кровосос поплатится за тех парней, которых с его лёгкой руки положил Трой, этот, можно сказать, наёмник-проститутка — никаких убеждений, кто больше платит, тот и прав. А если Француз каким-то чудом останется жив... Что ж, тогда Грэгу, возможно, следует работать сразу против двух предводителей корпораций — и против Француза, и против Мак Грейна.

В любом случае, без дела Рэзоду сидеть не стоит. Ведь он уже так близок к званию лейтенанта корпорации «Скинни», а та катавасия, которая возникла после смерти Дриксона — о, она открывает столько возможностей, столько вариантов для продвижения, столько перспектив!

Грэг ведь прекрасно видел, как себе живут-поживают лейтенанты Адольфа. О, у квартиры у них ни в какое сравнение с его маленькой однокомнатной хибарой не идут! Настоящие трёхкомнатные жилища с видом на центральную площадь, роскошно обставленные, убранством которых могут позавидовать главные богатеи Хротцбера — да, Рэзоду довелось повидать квартиры лейтенантов! И что нужно сделать, чтобы заполучить себе такое влияние, такую квартиру, такую роскошь? Всё очень просто. Вовремя проявить себя. Показать себя Адольфу с лучшей стороны. Доказать, что лучше него с самой ответственной работой едва ли кто-то справится. В общем, проявить себя.

И Рэзод уже продумывал, как он может это сделать. В конце концов, поводов для этого было уйма — и конфликт с Мак Грейном, и нависающая война с Французом... Разве что Барса и Найтона Дриксона лучше было пока не трогать в своих будущих подвигах в рядах неофашистов. С «Кэт-тоном» и «Майтвиллом» пока держится какой-никакой мир — так зачем ему понапрасну подбрасывать палки в слабый огонь, учитывая то, что этот маленький костерок может стать большим никому ненужным пожаром? Нет уж, Грэг не дурак, чтобы ввязываться в конфликты, в которые не следует лезть!

— Сейчас или никогда! — прошептал Рэзод. — Я должен сделать это... Сейчас или никогда!

И недокуренная им сигарета полетела из окна прямо в огромную лужу на асфальте, в которой всеми цветами радуги отражались неоновые огни большого города...

— Ну что, ничего так хатка!

Трой стоял в центре комнаты в снятом им номере небольшого мотеля, где они с Алистером решили остановиться на ночь. Смулз же в это время заходил из своей комнаты в комнату Троя. Вид у хакера был довольно уставший.

— Конечно, не «Люкс» пятизвёздочного отеля... — произнёс наёмник, проходя по комнате. — Но, впрочем, и так сойдёт. Хотя бы тараканов нет, и то хорошо!

— Тараканы, говоришь? — произнёс Алистер. — Эти несчастные, обиженные Богом, существа?

Трой непонимающе посмотрел на своего спутника. Он даже приспустил с носа свои красные очки, что означало лишь одно — Трой сильно удивлён.

— Что ты только что сказал о тараканах?

— То, что они крайне несчастны! — проговорил Смулз. — И, с моей точки зрения, абсолютно незаслуженно!

Трой, ты когда-нибудь вообще задумывался о том, кто такие эти самые тараканы? Так, мелкие насекомые. Паразиты... Да их даже паразитами трудно назвать! Паразиты ведь не только живут за счёт своего владельца — они наносят ему вред. А какой вред наносят тебе эти самые тараканы? Ну, съедят они там пару крошек, которые у тебя на пол за обедом просыпались, — ну так и что в этом такого? Они не разносят никаких опасных заболеваний. Они не вредят твоему здоровью. Да что там, они же вообще никого даже не убивают! Но при этом...

Каким внешним видом всемогущий Бог наделил этих созданий? Отвратительные, мерзкие, коричневые тараканы при их виде не вызывают ничего, кроме визга у особо чувствительных девиц и скорейшего желания убить этих самых тараканов как можно быстрее. И ведь действительно, создаётся такое ощущение, что если ты хлопнул тапком таракана — мир и вправду стал значительно лучше! Люди с радостью убивают невинных, по сути своей, созданий, в то время как на настоящего монстра в мире насекомых — злобного, беспощадного хищника, братоубийцу — люди чуть ли не молятся!

— Хм, занятная логика! — проговорил Трой, поправляя очки на носу. — Никогда под таким углом не смотрел на тараканов! А этот твой беспощадный хищник и братоубийца — это кто, если не секрет?

— Не секрет! — улыбнулся Смулз. — Это божья коровка.

Наёмник громко рассмеялся.

— Ну, Ал, насмешил! — сказал он, просмеявшись. — Нет, ну серьёзно — кто?

Алистер в упор посмотрел на Троя.

— Я не шутил, — произнёс Смулз. — Это божья коровка.

Да, как ни странно это себе представить, божья коровка — это хищник, причём лютый. Она поедает чуть ли не всех насекомых, которых может встретить — от колорадских жуков до кузнечиков — бескомпромиссно, беспощадно. Божья коровка даже ни на секунду не задумывается о том, что она убивает других живых существ — она считает, что в этой жизни всё так и должно быть. Да что там! Я не зря назвал это создание «Братоубийцей»! Ещё при рождении, когда это чудовище появляется на свет, божья коровка начинает беззастенчиво пожирать своих младших братьев и сестёр — даже ещё не родившихся, не вылупившихся из яиц! И каким внешним видом, скажите, Бог наделил этого монстра?

Мы, люди, готовы прибить таракана, мелкого вредителя (хотя, если подумать, он даже ничем и не вредит!) тапком и при этом считаем, что совершили благое дело и при этом умиляемся, когда нам по руке ползает адская тварь, не щадящая даже своих младших собратьев, чтобы набить своё брюхо! Почему? Из-за внешности, разумеется. А почему, скажи мне, Трой, почему? Почему Бог, если он такой правильный и всевидящий, почему он сделал невинное существо таракана противным донельзя и при этом такого злодея, как божью коровку — таким милым и всеми любимым? Почему не наоборот? Скажи мне, Трой! Может, ты знаешь ответ на этот вопрос?