Андрей крепче сжал руль и ускорил ход, стараясь уйти от погони. Мы проносились мимо машин и зданий, но преследователи не отставали.

— Не волнуйся, мы оторвёмся, — сказал он, сжав мою руку, пытаясь меня успокоить. — Я не позволю им навредить тебе.

В тусклом свете уличных фонарей ночной дороги я чувствовала, как напряжение между нами и нашими преследователями нарастает с каждым мгновением. Машина мчалась все дальше от города, но одна из машин папарацци упорно не отставала. Они догнали нас и поравнялись с нашей машиной, пытаясь сделать снимки через окна. Камеры щелкали, вспышки ослепляли, превращая ночь в сплошной световой хаос.

Я видела, как лицо Андрея стало ещё более сосредоточенным, его челюсти сжались, когда он пытался удержать контроль над ситуацией. Внезапно одна из вспышек оказалась слишком яркой, ослепив нас. Свет ударил прямо в глаза, и в этот момент всё произошло так быстро, что я едва успела понять, что случилось.

Андрей инстинктивно дёрнул руль в сторону, но это лишь ухудшило ситуацию. Машина сорвалась с дороги, вылетая на обочину. Я почувствовала, как наше авто начало кувыркаться, каждый удар о землю был сильным и невыносимым, словно время замедлилось, и все звуки слились в один монотонный гул.

Я пыталась закричать, но не могла найти голос. Меня бросало в разные стороны, и единственное, о чём я могла думать в этот момент, — это Андрей. Я молилась, чтобы он остался жив, чтобы мы оба выжили.

В какой-то момент всё прекратилось. Машина замерла, перевернувшись на крышу. Я пыталась пошевелиться, но тело не слушалось. Мир вокруг меня был смутным и размытым, как в кошмаре, из которого невозможно проснуться.

Последнее, что я увидела, прежде чем темнота окончательно поглотила меня, — это лицо Андрея. Капли крови стекали по его лицу, смешиваясь со светом фар, пробивающимся сквозь разбитые окна. Он был рядом, но я не могла дотянуться до него, не могла убедиться, что с ним всё в порядке.

Мир вокруг меня погружался во мрак, и последние мысли, которые пронеслись у меня в голове, были молитвой о том, чтобы мы оба выжили.

Я медленно начала приходить в сознание. Вокруг было тихо, слишком тихо, как будто мир замер в ожидании. Я пыталась открыть глаза, но веки казались невероятно тяжёлыми, словно я всё ещё находилась в плену какого-то странного, мучительного сна. Голоса вокруг звучали приглушенно, словно доносились издалека. Я не могла пошевелиться, не могла издать ни звука, но всё происходящее доносилось до меня, как через плотную завесу.

В комнате было темно, и лишь слабый свет падал на лицо Андрея, который сидел рядом со мной. Его плечи были опущены, он выглядел сломленным и измученным. Я видела, как его глаза покраснели от слёз, как по его щекам медленно катились капли. Это зрелище разрывало мне сердце, но я ничего не могла сделать, чтобы утешить его, чтобы протянуть руку и сказать, что всё будет хорошо.

Я слышала, как кто-то рядом тихо, но отчётливо произнёс:

— К сожалению, спасти ребенка не удалось.

Эти слова пронзили меня, словно острый нож. Внутри всё сжалось, и в этот момент я поняла, что произошло. Время остановилось. Мир разрушился. Моя мечта, наше будущее, исчезло в одно мгновение.

Андрей, услышав это, внезапно взорвался. Его лицо исказилось от боли и ярости. Он вскочил с места, и не успела я моргнуть, как он начал разбрасывать мебель по палате. Шум был оглушающим, но я всё равно не могла пошевелиться, не могла издать ни звука. Я лишь наблюдала за ним, как в кошмаре, не в силах ничего изменить.

В палату вошла Марьяна, и, увидев своего сына в таком состоянии, она бросилась к нему. Она обняла его крепко, словно пыталась удержать его от дальнейшего разрушения, от той боли, которая разрывала его изнутри. Андрей отчаянно вцепился в мать, как будто она была единственной, кто мог его удержать в этом мире, и его крики, полный боли и отчаяния, эхом разносились по комнате.

— Мама, я не смог защитить их… — прошептал он, голос его был почти неузнаваемым от горя.

Марьяна крепче прижала его к себе, гладя по голове, как маленького ребёнка, утешая его, несмотря на свою собственную боль.

— Андрей, нам нужно позаботиться об Али, — её голос был тихим, но в нем звучала такая же сила, какая всегда поддерживала его в самые трудные моменты. — Доктор говорит, что повреждения серьезные и заключения врачей неутешительные.

Я хотела крикнуть, сказать им, что я здесь, что со мной все впорядке, что я всё слышу, но звуки не выходили из моего горла. Я была пленницей собственного тела, окружённая мраком и тишиной, откуда не было выхода. Всё, что я могла сделать, — это смотреть на Андрея и молча плакать вместе с ним в этом жутком сне наяву.

После того, как я погрузилась в сон, реальность начала растворяться, уступая место хаотичному потоку образов и звуков. В этом состоянии полудремы всё казалось искаженным и нелогичным, но при этом невероятно реальным.

Я видела, как Андрей приходил ко мне в палату снова и снова. Каждый раз он был в разной одежде, иногда в обычных джинсах и футболке, иногда в строгом костюме. Но всегда он держал в руках букет цветов — то роз, то лилий, то каких-то ярких полевых цветов, которые я не могла опознать. Его лицо было измученным, но каждый раз, когда он смотрел на меня, в его глазах мелькала надежда. Он садился рядом с кроватью, нежно брал меня за руку и что-то шептал, но я не могла расслышать его слов, как будто они тонули в бесконечном шуме, который окружал меня.

Потом я видела, как меня везут на кровати по длинному белому коридору. Свет ламп над головой слепил, оставляя за собой яркие пятна, и создавал иллюзию движения, как будто я лечу, скользя по воздуху. Иногда казалось, что стены коридора плавно переходят в облака, а вокруг — бескрайнее небо. В какой-то момент я даже почувствовала лёгкое покачивание, как будто мы действительно летим на самолёте. Но это ощущение было таким странным и мимолетным, что я не могла понять, где заканчивается сон и начинается реальность.

Потом я увидела Олю. Она стояла у моей кровати, её глаза были красными и опухшими от слёз. Она пыталась что-то сказать, но вместо слов из ее горла вырывались лишь всхлипывания. Я чувствовала её боль, как свою собственную, и хотела утешить ее, сказать, что всё будет хорошо, но не могла. Весь этот хаос ощущений и образов накрывал меня, как огромная волна, не давая возможности вынырнуть на поверхность.

Всё это проносилось передо мной одним большим, тяжёлым мгновением. Времени больше не существовало, всё смешалось в один бесконечный поток. Я терялась в этом вихре, не в силах найти выход, но где-то глубоко внутри меня оставалась крошечная искра надежды, что, когда этот кошмар закончится, я смогу вернуться.

Я открыла глаза и сразу почувствовала странное ощущение — как будто мир вокруг был каким-то новым и незнакомым. Простая белая комната, наполненная тихим жужжанием медицинских приборов, медленно приобрела четкие очертания. Мои глаза медленно сфокусировались на фигуре, которая стояла рядом с кроватью. Это была медсестра, её лицо выражало усталость, но в то же время было что-то мягкое и заботливое в её глазах.

— Доброе утро, — тихо произнесла я, почувствовав, как мои губы едва шевелятся. Голос был слабым, как будто я долгое время не произносила ни слова.

Медсестра замерла, её глаза округлились от удивления. Она стояла так несколько секунд, словно не веря своим ушам, а затем быстро побежала к двери.

— Она проснулась! Девушка, которая год была в коме, проснулась! — ее крик эхом разлетелся по коридору.

Вокруг меня тут же началась суета. Медсёстры и врачи стали заходить в палату один за другим, оглядывая меня с удивлением и радостью. Я слышала, как они обсуждали, как невероятно это было, что я наконец пришла в сознание после столь долгого времени. Их голоса звучали как в тумане, но я улавливала обрывки фраз: "чудо", "невозможно", "надо сообщить родственникам". Доктор что-то говорил, что-то объяснял, но все его слова проносились роем шума у меня в голове.