Я запечатлеваю еще один поцелуй на ее макушке.

Кошмарный сон о том, как я разрешил Стефано жениться на ней, заставил ее спрятаться в гребаном шкафу.

— Что Стефано с тобой сделал? — Спрашиваю я слишком грубым тоном из-за гнева, переполняющего мой разум. Не желая, чтобы она неправильно поняла и подумала, что я говорю о кошмаре, я добавляю: — До того, как я привез тебя в Нью-Йорк.

— Ничего такого, с чем бы я не могла справиться.

Гнев переполняет мою грудь, и я сжимаю челюсти, рявкнув:

— Скажи мне!

Габриэлла дергается в моих объятиях, и когда она слезает с моих колен, я не останавливаю ее.

— Он просто ударил меня несколько раз. — Она делает раздражающе долгую паузу и затем продолжает: — Раньше у меня были очень длинные волосы. И черные. Он хватал меня за волосы и называл своей черной красавицей, поэтому я отрезала их и перекрасилась.

Мой непокорный маленький огонек.

Желая узнать все о ее прошлом, я спрашиваю:

— А твои родители?

Она подтягивает колени к груди и обхватывает руками голени, выглядя рядом со мной чертовски маленькой.

Я не могу просто смотреть на это, поэтому тянусь к ней, усаживая ее обратно к себе на колени.

Когда она снова садится на меня верхом, я беру ее за подбородок и смотрю ей в глаза.

— Расскажи мне все.

Языком она облизывает губы, а затем прерывисто вздыхает. Она снова пытается уйти от темы, говоря:

— Слишком много нужно рассказать. Из-за меня ты не будешь спать всю ночь.

— Не заставляй меня повторять, — предупреждаю я ее.

Черты ее лица напрягаются, затем она наконец бормочет:

— Они часто меня били, а затем оставляли без еды в запертой спальне на несколько дней.

Мой гнев усиливается с каждым ее словом, а от осознания того, что это не самое худшее из того, что ей пришлось пережить, у меня напрягаются мышцы.

— За месяц до свадьбы со Стефано мой отец пытался меня убить.

Мой тон наполняется яростью, когда я спрашиваю:

— Как?

— Он избил меня, после чего сбросил с балкона, — отвечает она. Затем она издает странный смешок. — Удивительно, но я не сломала ни одной кости.

Господи.

— Что еще? — Рычу я.

Когда она скрещивает руки на груди, я беру ее за запястья и снова разжимаю их. Мои пальцы обхватывают ее тонкие, и мне приходится сосредоточиться, чтобы мои прикосновения были нежными.

— Они причиняли мне боль каждый день. Я не хочу перечислять весь список, — бормочет она напряженным тоном. Когда я просто смотрю на нее, она вздыхает, а затем говорит. — Однажды Санто избил меня так сильно, что вывихнул мне челюсть. Отец ломал мне ребра бесчисленное количество раз. Меня морили голодом, и в основном я оставалась в своей спальне. Единственное внимание, которое я получала от своей семьи, было жестоким. — Я чувствую исходящий от нее прилив энергии прямо перед тем, как она вырывает свои руки из моих и слезает с моих колен. — Я не хочу говорить об этом!

Когда она направляется к двери, я рявкаю:

— Стой!

Я встаю с дивана и сокращаю расстояние между нами. Взяв Габриэллу за руку, я разворачиваю ее лицом к себе.

Она смотрит на меня, и я вижу в ее взгляде абсолютную пустоту.

— Никогда не уходи, пока мы разговариваем, — бормочу я.

Габриэлла просто кивает.

В моей груди нарастает гнев.

— И не надевай эту гребаную маску передо мной.

На ее лице мелькает замешательство.

— Какую маску?

— Ту, где ничто не сможет тронуть тебя. — Я слегка наклоняюсь, прожигая ее взглядом. — Не прячь от меня свою уязвимую сторону.

Ее глаза сужаются, когда она говорит:

— Показать какую-либо уязвимость — значит проявить слабость.

Я качаю головой.

— Не тогда, когда мы вдвоем. В окружении других людей ты можешь быть немного вспыльчивой, но со мной ты будешь откровенной и честной. Мне нужно знать, какую травму ты пережила, чтобы знать, как с ней справиться.

Ее глаза темнеют от беспокойства.

— Ты не будешь плохо думать обо мне?

— Нет. — Я поднимаю руку и обхватываю пальцами ее шею. — Ты моя невеста, и мне нужно узнать каждую частичку тебя, Габриэлла.

Непокорность в ее глазах немного ослабевает.

Благодаря свету, льющемуся из гардеробной и спальни, я могу разглядеть каждый дюйм Габриэллы; ее пижама едва прикрывает тело. Ее соски натягивают атласную ткань, а шорты… к черту ее шорты.

Желание струится по моим венам, и поэтому я хватаю ее за бедра. Я поднимаю ее, и когда мой рот захватывает ее в плен, подхожу к ее кровати и бросаю на смятые покрывала.

Из нее вырывается шокированный вздох, и я пью его как сладкий нектар.

Когда мое тело накрывает ее, руки Габриэллы ложатся мне на плечи. Я хватаю ее за запястья и прижимаю их по обе стороны от головы, и ей ничего не остается, как раздвинуть ноги, чтобы вместить мои бедра.

Я, блять, наслаждаюсь ее ртом; мой разум быстро затуманивается от голода, которого я никогда раньше не испытывал. Это чертовски ненасытно и опасно.

Опасно, потому что эта женщина уже имеет надо мной власть, от которой я не могу избавиться. Она забралась мне под кожу и теперь движется туда, где должно быть мое сердце.

Мой язык соприкасается с ее языком, запоминая ее рот и ее чертовски сладкий вкус.

Мои руки скользят вниз по ее рукам и бокам. Когда мои ладони находят ее задницу, я трусь своим ноющим членом о палящий жар, исходящий от ее киски.

Мы оба стонем, и я почти теряю свой гребаный рассудок.

Поцелуй становится диким, и, не контролируя себя, я начинаю вонзаться в ее киску, мой стояк трется о ее клитор через ткань.

— Dio, — стонет она мне в рот. Она подносит руки к моему подбородку, и тогда мой маленький огонек начинает целовать меня в ответ с такой страстью, что у меня перед глазами вспыхивают звезды.

Мои бедра продолжают двигаться, и я вбиваюсь в ее киску. Мой член отчаянно нуждается в каждом возможном прикосновении.

Когда Габриэлла поднимает бедра и начинает встречать мои толчки, с ее губ срываются вздохи.

— Dio… Dio… Dio.

Ее тело прижимается к моему, и я прерываю поцелуй, чтобы посмотреть на ее лицо, когда она распадается подо мной на части.

Она выглядит как гребаный ангел: ее припухшие губы приоткрыты, а глаза затуманены удовольствием.

Ничто не может остановить меня, когда я спускаюсь по ее телу. Схватив шорты, я срываю их с ее ног.

— Сними майку, — приказываю я слишком резким тоном от нетерпения.

Мой взгляд прожигает каждый дюйм ее кожи, пока она выполняет заказ, и когда моя невеста лежит обнаженная на белом покрывале, что-то сжимается у меня в груди.

Она чертовски идеальна.

Я стягиваю с себя спортивные штаны, и глаза Габриэллы расширяются, когда осматривают мой член.

Она девственница.

Слова всплывают где-то на задворках моего сознания, когда я снова скольжу по ее сладкому маленькому телу, дрожащему от только что испытанного удовольствия.

Это был ее первый оргазм или она и раньше заставляла себя кончать?

Эта мысль мимолетна, когда я целую ложбинку между ее грудями, прежде чем мой рот находит ее сосок. Я втягиваю его в рот, в то время как мои руки наслаждаются ее чертовски нежной кожей.

Мои прикосновения становятся все грубее, а ладони прочерчивают дорожку от ее боков к груди.

Я прокладываю дорожку поцелуев вверх по ее шее, а затем снова завладеваю ее ртом.

Габриэлла обвивает руками мою шею, и когда я чувствую, как ее пальцы перебирают мои волосы, мое тело вздрагивает от удовольствия.

Мои руки опускаются ниже, и я располагаю свой сверхчувствительный член у ее влажного входа.

Блять, как давно у меня не было секса. Я долго не протяну.

Я прерываю поцелуй и смотрю ей в глаза.

Пока я смотрю на Габриэллу, ее руки скользят по моим плечам и вниз по груди, а затем снова поднимаются и ложатся на шею.

Я должен быть мягче. Я должен спросить, готова ли она.