Мой дед Борис Абрамович Пикман

Фрида училась в гимназии города Херсона… А портрета Мариси у меня нет. Она после смерти своей матери жила в семье ее сестры Анастасии и скончалась во время эпидемии холеры.

Фрида, сестра отца, старше, чем он, на 5 лет

С фортепьяно и с нарядами теперь, после смерти мужа, было покончено. Чтобы прокормить троих детей, бабушка Софья (тогда еще молодая женщина, вдова с тремя детьми) заняла рабочее место мужа и, как впоследствии написано в служебных анкетах моего отца, стала «приказчиком дровяных складов, а по вечерам шила». Итак, она заняла место погибшего мужа. Кроме того, она, как и многие тогда другие бедные женщины южных приморских городов, подрабатывала, таская с пристани вверх, в гору, на своих хрупких плечах, мешки с арбузами. Разгрузка барж была сезонной работой. Женщины поднимали тяжелые мешки на вершину горы, где начинался город, а потом эти мешки с арбузами грузили на подводы. Почему нанимали женщин, а не мужчин? Просто можно было меньше платить. Во время этой подработки Софья оставляла сынишку поиграть на пристани, но приглядывала за ним. А мальчишка хулиганил слегка, как и многие другие мальчуганы в таком возрасте.

И вот ее сынишка кинул однажды камушком в проезжавшую подводу, а рассердившийся могучий возница бросился за ним, чтоб наказать. Чувствуя, что рассерженный великан его настигает, мальчик закричал что было сил: «Мама!» Его мать немедленно бросила свой мешок с арбузами и кубарем спустилась горы вниз на помощь. Арбузы разбились. С переноски арбузов ее уволили, не заплатив денег за проделанную работу. Отец рассказывал мне эту историю несколько раз, не давая комментариев, переживая за мать, но внутренне восхищаясь ею. Где-то я читала древнее иудейское правило: «Если услышишь крик ребенка – брось все и беги к нему на помощь». А в Библии сказано: «Не обижайте вдовиц и сирот».

Моя бабушка Софья

Произошла однажды и другая история, которую отец тоже рассказал мне несколько раз… Бабушка Софья прекрасно шила. Будучи вдовой и стараясь как можно больше заработать, она согласилась сшить наряды для свадьбы (невесте и ее матери). Это была генеральская семья. Обещали золотые горы… но расплату назначили только на срок после полного завершения всех нарядов. Заказчики даже не дали ей никакого задатка. А когда она все сшила и вручила заказчикам, те «расплатились» с нею «попросту», а именно – объедками со свадебного стола. То есть обломанными шоколадками, закусками, недоеденными кусочками мяса… Они просто собрали все остатки на столе, не доеденные гостями, завернули в скатерть и отдали ей в качестве оплаты за весь ее труд. Бабушка плакала, а отец всю жизнь помнил слезы своей матери и иногда рассказывал нам об этом, очень скупо.

…В четырнадцать лет отец остался круглым сиротой: от рака умерла его мама. Его взяла в свой дом старшая сестра матери – Клара, жена аптекаря. Мальчик к тому времени окончил Очаковское высшее начальное училище. Кажется, оно еще называлось реальное училище, он его посещал с 1914 по 1918 год, то есть пока была жива мать. После ее смерти мальчика взяла в свой дом старшая бездетная сестра его матери, Клара.

У Клары был весьма строгий муж, он имел собственную аптеку. Теперь мальчишке-сироте уже не дали возможность продолжать учебу: аптекарь определил его к себе помогать, взял на побегушки. Он был злой и жадный, не разрешал мальчику даже на коньках пробежаться, говорил: «Чтоб я не видел, как ты, словно какой-нибудь гой, бегаешь по улице…» А мальчонке, конечно, хотелось на коньках покататься.

Но вот в 1919 году в доме аптекаря остановились кавалеристы – красноармейцы конного полка. Конники обратили внимание на четырнадцатилетнего мальчишку, заметили, что у него прекрасный слух и голос, дали ему трубу, научили мелодиям армейских сигналов и определили его к себе в отряд. Назначили трубачом. Ему только четырнадцать лет! Но ради того, чтобы его взяли в полк, он сказал, что ему уже пятнадцать лет[8]. А с апреля 1920 года он – курьер политотдела гарнизона в г. Очакове. Средство его курьерского передвижения – скаковая лошадь. Он мчался с заданиями по степи, попадая и под обстрел. Но Бог не без милости, поэтому пули его щадили. А однажды все-таки он был ранен. В живот. Подросток на войне… Его судьба чем-то напоминала судьбу его деда, Самуила Лося, который был кантонистом.

С марта 1921 по апрель 1922 года мальчишка – красноармеец 461-го полка 2-й стрелковой дивизии на Украине. С апреля 1922 года по январь 1923-го он – красноармеец 75-й казачьей дивизии в УССР, а затем – 30-го кавалерийского полка. Он теперь участвовал в боях, свято веря в большевистские идеи.

Но вот про идеи. Когда 1 декабря 1934 года выстрелом в коридоре был убит руководитель Ленинградской парторганизации ВКП(б) Сергей Миронович Киров и пресса сообщала, что причина убийства – личная ревность или ревность к популярности убитого, отец тогда сказал маме: «Это Сталин убрал Кирова» (у Кирова была огромная поддержка среди народа, он обладал харизмой абсолютного лидера). Значит, отец уже все понимал про схватку тогдашней элиты под ковром? Однако про этот период его жизни отец не рассказывал нам ни слова. Никогда. Почему?..

Я вижу ответ на этот вопрос в драматической судьбе автора повести Исаака Бабеля «Конармия»[9]. Писатель издал свою великую книгу правды о Конармии Буденного, о Гражданской войне, о победах большевиков и о небывалой, дремучей жестокости в схватках белых и красных.

«Весной 1920-го по рекомендации Михаила Кольцова под именем Кирилла Лютова его (Бабеля) направляют в ряды Первой Конной в качестве корреспондента, бойца и политработника. Он все время ведет дневники и потом публикует их под названием «Конармия».

С.М. Буденный от этого, конечно, в ярости. Машет шашкой и требует расстрела клеветника. Пишет статью «Бабизм Бабеля», в которой называет писателя «дегенератом от литературы».

Грозится найти и лично зарубить – «по законам военного времени»…

Но за Бабеля заступается сам Максим Горький. Ворошилов называет стиль «Конармии» неприемлемым, а краски повествования сгущенными, Горький, наоборот, считает, что Бабель изобразил казаков «правдивее, чем Гоголь запорожцев».

Сталин пока (пока!) высказывается мягко. А в 1940 году писателя расстреливают. Под расстрельным листом – личная подпись Сталина. И ведь мог же Бабель спастись, уехать, жить и в Париже, и в Брюсселе. Не захотел. Бабель погиб в ГУЛАГе, а сборник «Конармия» «попал под запрет на 50 с лишним лет»[10].

У меня нет никаких сомнений в том, что мальчишка, который в четырнадцать лет попал в мясорубку жестокой войны, никогда не хотел ни вспоминать об увиденном, ни рассказывать об этом.

Итак, вот судьба моего отца в годы Гражданской войны и последующей разрухи. Судя по собственноручно написанным им анкетам, отец в 1922 году вернулся в Очаков с Гражданской войны (он пробыл на фронтах с четырнадцати до девятнадцати лет). О самой же войне – всего лишь скупая строчка в его анкете, которую я храню: «…С 1919 до 1921 года работал курьером… политотдела гарнизона… с 1921 по 1922 год – красноармеец 461-го полка 52-й дивизии УССР, с 1922 по 1923-й – красноармеец 30-го кавалерийского полка 4-го отделения Сибирской конной бригады (Алтайский край)». В другой анкете записано: «Служил в музкомандах различных воинских частей».