Перед ужином мне пришлось как следует покрутиться ужом на сковородке, чтобы незаметно притаранить снотворное со слабительным на кухню и подсыпать чудодейственные зелья в готовящиеся кашу и компот. Надеюсь, не переборщил, и эффект не наступит моментально.

Повезло. Где-то через полчаса после ужина заметил, что в Школе Спасателей начались странные дела: полностью исчезло любое движение. Даже патрулей не видно. Понятно. Значит, слабительное подействовало чуть раньше снотворного. Хочется верить, что ненамного раньше, а то весь воспитательный эффект пропадёт.

Думал, что ночь окажется для шестого отделения спокойной и сможем немного отдохнуть. Не тут-то было! Сигнал боевой тревоги разнёсся по школе ещё до отбоя. Выскочив на плац, я понял, что спалился. Полностью стоит только наша группа, ну и ещё несколько счастливчиков из других. Видимо, по каким-то причинам пропустили ужин.

Но вскоре на плацу стало тесно. Выдернутый из дома, злой как чёрт, полковник Якутов прибыл не один, а в составе целой колонны из военных грузовиков. Из кузовов стали выпрыгивать солдаты, занимая территорию, словно зачищают вражескую базу. Вместе с ними суетятся какие-то люди в костюмах химзащиты. Нас же запихнули в большие бронированные автобусы, где медики начали быстро обследовать, беря кровь и прочие анализы. Только далеко за полночь всё прекратилось. Прозвучал сигнал отбоя тревоги, и нас отпустили.

Утром меня ожидал не привычный марш-бросок, а поход в штаб. Опять те же на манеже: Якутов, Ростоцкий, Комов. Видок у них явно не радостный.

— Горюнов, — начал следак первым, — как вы объясните тот факт, что только ваша группа не подверглась странному отравлению? И почему даже крошки не съели на последнем ужине? Есть показания очевидцев, так что врать не стоит.

— А я не дурак, чтобы всякой дрянью своих бойцов потчевать, — даже не подумав отпираться, заявил я.

— Значит, это всё-таки ты, подлюка! — не выдержав, вскочил Якут, гневно сжимая кулаки до белых костяшек. — Вся школа была полностью выведена из строя! Курсанты спали и гадили, не открывая глаз! Теперь прачечная забита дерьмовыми шмотками! Большинство курсантов сидят по кубрикам с голыми задами и стесняются смотреть товарищам в глаза! А в самих кубриках вонища! Расстреляю, подонок! Лично на воротах повешу!

— За что?

— И ещё спрашиваешь⁈ За то, что перешёл все границы дозволенного!

— Бред. Мне никто подобного не запрещал. Ну, а если вы, господин полковник, сейчас говорите про негласные правила, так я и их тоже не видел на бумаге и подписи, что ознакомлен, не ставил. Поэтому играю по своим негласным правилам, одно из которых вам озвучил сразу же по приезде сюда: я за своих в ответе и буду за них биться. Вы решили натравить на нас всю школу? Прекрасно! Бить по площадям иногда намного проще, чем наносить точечные удары. И я с удовольствием сделал это.

Как говорит моя прекрасная в своей жестокости инструктор Ведьма: если обещал влепить, то влепи, иначе треплом посчитают. Так вот! Предупреждаю всех заранее, что после следующего чрезмерного наезда на моих людей придётся вызывать регулярные войска с фронта и дворцовую гвардию.

— Я бы поверил этому обещанию, — тихо произнёс Комов для высокопоставленных особ, а потом обратился ко мне. — Данила. Вы ломаете нам весь учебный процесс.

— Во второй раз уже, — буркнул Якут.

— Неважно, — отмахнулся от него следак. — Важно другое. Сейчас готовим ваших бойцов к условиям нахождения в максимально агрессивной среде. Чтобы они могли действовать самостоятельно, а не растерянными овцами прятаться за спиной «папочки». Также понимаю, Горюнов, что спокойно смотреть на это не станете: характер не тот. Поэтому принято решение временно направить сержанта Горюнова в другое место. Там и потренируетесь основательно, и пользу государству принесёте.

— Куда?

— Не волнуйтесь, — впервые заговорил загадочно улыбающийся генерал Ростоцкий. — Вам понравится… Или мы совсем ничего не понимаем в людях.

Мне дали час, чтобы собрать свои нехитрые манатки. Психологи хреновы! Чтобы собраться, достаточно и десяти минут: мыльно-рыльные принадлежности да пару носков кинуть в ранец можно и ещё быстрее. Мне дали время, чтобы науськал шестое отделение на правильное поведение. Чем я и не преминул воспользоваться, войдя в кубрик. Узнав, что лишаются меня, ромалы хотели вначале поднять настоящую бучу. Пришлось их успокаивать, разъясняя политику начальства.

— Чего взгоношились? Ну да — отбываю. Тут мне нужно выть на луну, а не вам. Один остаюсь. Вы же вместе — сила!

— Какая, к собакам сила? — возразил угрюмый Морячок. — Нас теперь на койки вместо пружин натянут.

— А вы не натягивайтесь. Нет, по хлебальникам, конечно, регулярно получать будете. Только вот в чём прикол: раздавать ответочки вам ведь тоже никто не мешает.

— Да нас затопчут!

— И что? Вы в скором времени пойдёте не к нескольким десяткам курсантов махаться, а к сотням, тысячам харков. Кого бояться нужно больше?

— Харков, — незамедлительно ответил Пушкин.

— Ответ неправильный. Никого! Научитесь не бояться здесь — везде выстоите. К тому же, если подумать, то ваша огневая мощь не сильно изменится. Видели, как отмудохали меня позапрошлой ночью? Ничуть не меньше, чем вас.

— С тобой спокойнее, — признался Жир.

— В чём?

— Ты руководишь.

— А вы — бараны безмозглые, чтобы за пастухом бездумно идти? У каждого побег из гоблинского плена за плечами и туева хуча боевых выходов. Без меня справлялись же. А тут вас убивать не собираются.

— Ага, — хмыкнул Астроном. — Превратят в отбивную только. Если до этого момента Ведьма не угробит на тренировках. Я столько унижения ни разу в жизни не испытывал.

— Херня! — оборвал я его нытьё. — У вас жизнь — одно сплошное унижение. То в штрафниках позорную лямку тянули, то гоблины в лаборатории трахали вашу психику. А потом? Крысами в отдельной норе прятались, боясь признаться, что из себя представляете. Вы же ни дня нормально не служили! То одних боялись, то других. А сейчас предоставился шанс доказать, что среди вас нет чмошников… И что я вижу? Дерьмо полное! «Ах, батюшка сержант нас защитит! Ах, наши личики пострадают!». Мне с таким сбродом идти в тыл к тварям?

— Барон, — нахмурился Морячок. — Мы, конечно, не идеал армейский, но совсем нас принижать-то не надо.

— Пока не вижу поводов думать по-другому. Вернусь через пару месяцев, посчитаю количество ваших шрамов и количество «добытых скальпов» — поговорим ещё раз на эту тему. Очень хочу верить в то, что мои ромалы могут не только коней воровать, но и песни под гитару петь над поверженным врагом.

— Ай, нанэ-нанэ? — усмехнулся Борзый.

— Можно и частушки, но только матерные. Всё, друзья… Засиживаться мне время не позволяет, а вы думайте: так ли слабы без своего Барона. Я, конечно, красавчик, но кто сказал, что вы уроды? Надеюсь, что у нас впереди предстоит много незабываемых совместных дел.