Мне нужно было сделать выбор.

Я мысленно потянулся к ближайшему из них — на нём виднелась напряжённая молодая женщина-цверг. Коренастая, с туго заплетённой косой тёмных волос и слегка заострёнными зубами.

— Агата Тафрок, — голос Луны раздался словно из ниоткуда, и будь у меня сейчас тело, я бы вздрогнул. — Оборотень-барсук. Упрямая, недоверчивая, жестокая. Высокий талант механика. Сознательно забралась в Полночь семьдесят два года назад, пытаясь быстро разбогатеть.

Фрагмент развернулся, пришёл в движение, стал частью мира вокруг. Теперь я наблюдал за Агатой с расстояния вытянутой руки, хотя она меня, понятное дело, не видела. У неё было дело — какой-то хитрый механизм, смесь волчка и игрушечного автомобиля, который она старательно подкрутила и запустила вперёд по коридору. Место я опознать не мог, но коридор явно принадлежал Полуночи, с характерной каменной кладкой и «вечными» факелами на стенах.

Волчок-машинка пронёсся по полу, и тут сразу стало ясно его предназначение: он заставил сработать все ловушки по пути. Сонный коридор наполнился лязгом стали и свистом стрел, пока сама Агата сидела в безопасности за углом. Отсчитав тридцать секунд, она выглянула, оценила обстановку и бросилась вперёд, перепрыгивая через лезвия и огибая шипы. Её расчёт был почти безупречным — не чета моим попыткам в похожих местах — но она пропустила скрытую нишу с безголовым рыцарем внутри. Арбалетный болт впился ей в середину спины, вынудил споткнуться, потерять равновесие, упасть в двух сантиметрах от выдвижных шипов. Она начала вставать на ноги, рыча и обрастая жесткой чёрной шерстью, пока лезвие алебарды не обрушилось сверху, отделяя голову от тела.

Когда я умирал в Полуночи, не было ни боли, ни крови. Моё тело рассыпалось на бледно-голубые огоньки, и я просыпался на Земле, раздражённый, но абсолютно целый. Агата же умерла, как и полагается, если тебе отрубают голову: в ужасе и конвульсиях, обильно заливая пол и элементы ловушек кровью. Всё её мастерство и решимость оказались бессильны.

А Полночь в тот момент поймала её душу.

Я отдалился от фрагмента, не в силах смотреть, даже в бестелесном состоянии, за столь ужасной участью. Мой взгляд сосредоточился на другом фрагменте.

— Лилиана Ош, — теперь со мной говорила Кас. — Её душа притянулась к Полуночи во сне сорок лет назад, воплотилась и не смогла найти выхода. Робкая, покорная. Механик средней руки.

Передо мной стояла хрупкая русоволосая девушка в очках с толстыми стёклами. В отличие от фрагмента с Агатой в виде последних минут её жизни, здесь была скорее нарезка часов или даже дней. Вот Лилиана открывает глаза в каком-то закутке замка, скорее всего в заброшенном чулане. Вот она бесцельно, в состоянии восхищённой сомнамбулы, бродит по пустым коридорам и залам, ощупывая стены и щурясь от света факелов. Судя по всему, её закинуло в одну из закрытых и заброшенных секций, где даже мобов не водилось.

В какой-то момент Лилиана пришла в себя, но ей это не слишком помогло. Из закрытой области не было выхода кроме крохотного окна на огромной высоте, никаких инструментов Полночь ей не предоставила. Не гостья и тем более не хозяйка, зачем возиться? Лилиана свернулась калачиком в том же чулане, где однажды проснулась и заснула навсегда, постепенно иссыхая до хорошо знакомого состояния.

Я не стал досматривать то, что было дальше.

Новый фрагмент.

— Хагга Длинный Зуб, — голосок Кулины даже сейчас звучал мило и жизнерадостно. — Характер абсолютно нейтральный! Жила на нижних уровнях сто семнадцать лет назад, пока не обрела разум, а вместе с ним и душу. Обожает мастерить ловушки!

Этот фрагмент оказался интереснее всех прочих. Хагга была мимиком классического типа — большим сундуком, и однажды, заняв место настоящего сундука с сокровищами, съела его содержимое. Один из амулетов каким-то образом слился с ней, наделив разумом и усилив способность метаморфозы.

Из её фрагмента я узнал, что монстры разных видов в Полуночи вовсе не дружили. Мимики с удовольствием поедали заблудших иссохших, безголовые рыцари уничтожали и тех, и других, а гаргулий все предпочитали обходить стороной. Бесконечный круг смертей и возрождений создал на удивление устойчивую экосистему — по крайней мере, в тот период, когда замок стоял без хозяина. Самой лакомой добычей, впрочем, были посторонние, попавшие в Полночь по своей воле или против неё. Хагга наловчилась ставить на эдаких приключенцев большие ловчие капканы и скрытые арбалеты в стенах, но однажды просчиталась и была сожжена каким-то колдуном.

Через минуту колдун попал в капкан и был утыкан стрелами, но участь его души осталась неизвестной. А вот Хагга на свою беду стала приличным механиком и могла претендовать на более высокую «должность». Я отдалился от её фрагмента и вновь повис посреди темноты.

Осколков реальности, представляющих того или иного кандидата, было много, пусть и не бесконечно много. Десятки, не сотни. Полночь сортировала их по одной ей известной системе, до одних фрагментов я «дотягивался» с лёгкостью, до других — с огромным трудом. Все кандидаты были женщинами, в основном молодыми, с редкими вкраплениями леди постарше. На границе моего «астрального зрения», на заднем плане я видел фрагменты с мужчинами, но никак не мог их достать. Полночь не сопротивлялась, не утаивала их из принципа, просто почему-то связи не возникало. Они словно лежали на верхней полке, куда невозможно было дотянуться даже подпрыгнув.

«Полночь слома-на», — вспомнил я простую теорию Адель, которая находила всё больше подтверждений.

И всё же, даже без мужчин вариантов хватало. Не всех представляли мои помощницы и далеко не у всех показывали полноценную историю. Некоторые души Полночь хранила столетиями, и сама забыла все детали, кроме обстоятельств, при которых их получила.

Самая старая душа принадлежала безымянной суровой валькирии, которая участвовала в одном из штурмов замка. Её фрагмент был очень коротким: она проверяла готовность осадных орудий и рычала на бездарей-подчинённых, когда со стороны Полуночи в небо ударил поток чёрного пламени и обрушился на их армию. Замок впитал в себя все души погибших, не «переварив» только её.

Процесс подбора кандидатов на нового слугу дал мне столько информации, что было тяжеловато воспринять всё сразу. Полночь притягивала и поглощала сотни душ из десятков миров, распоряжаясь ими по своему усмотрению. Кто-то приходил сюда добровольно, раздобыв подходящее заклинание или наткнувшись на установленный портал. Искатели сокровищ, славы, древних знаний, и даже те, кто мечтал занять пустующий трон. Кто-то просто засыпал и видел во сне бесконечные коридоры, залы и комнаты, и сам того не желая получал новое тело, связывающее его душу с замком. Всё это происходило, пока Полночь стояла без владельца, берегла силы и накапливала запас душ. Некоторым удавалось сбежать из «консервации», и они обретали временные тела, становились тенями, паразитируя на поработившей их силе.

Всё это было нечётко, неточно, в виде размытого водой паззла, в котором к тому же не хватало половины деталей. Кто построил Полночь и другие замки, придумал столь чудовищный механизм? С какой целью? Кем были предыдущие хозяева? Процесс подбора позволял сделать лишь косвенные догадки: в последние пару-тройку столетий Полночь гораздо чаще оставалась пустой, одинокой. Хозяева не задерживались, то ли быстро погибая, то ли бросая свою роль по иным причинам. И это в свою очередь заметно ускоряло процесс упадка.

Я просмотрел все фрагменты и тщательно пересчитал — тридцать один. При желании их можно было просмотреть снова, но в этом не было нужды — сцены жизни и смерти механиков всё ещё чётко стояли в моём «астральном» мозгу. Любая из них имела право занять пустующую — с точки зрения Полуночи — мастерскую, восстановить её нормальную работу и даже поделиться со мной специфической силой. Освобождённая комната не должна пустовать, ибо пустоты не любит не только природа, но и Полночь. Прямо-таки терпеть не может. Пространство должно работать, получить функцию, приносить пользу.