Моррель с трудом расправил крылья и осторожно опустился в кресло. Он чувствовал себя так, как будто по нему рысью пробежало стадо верблюдов. Ныло каждое ребро, болели разбитые губы, а синяк под глазом набухал чем дальше, тем больше. Сражение удалось на славу. Побежденные в очередной раз небельсы мечтали вздернуть Морреля на первом же суку, а файерны, ради которых, собственно, он и совершал свои подвиги, полностью эти стремления разделяли. Они по-прежнему его ненавидели. Отдавали почести, склоняли головы, и… горячо желали, чтобы в одном из сражений он погиб смертью храбрых. Моррель поморщился. Ни титул, ни любовь Наррены абсолютно ничего не изменили в его отношениях с расой файернов. Он по-прежнему чувствовал себя одиноким. И большую часть времени проводил в своих личных покоях, донельзя раздраженный своим собственным обществом, потому что нет такого места, куда можно убежать еще и от самого себя. А впрочем, такое место было — на дне глубокого омута, называемого опьянением. Моррель протянул руку к кувшину, плеснул себе в стакан алой жидкости и сделал глоток. Горло обожгла очередная порция гадости, которую файерны выдавали за огненный сок. Моррель прислушался к собственным ощущениям. Гнусное пойло, похоже, прижилось в желудке. Мечта напиться до бесчувствия мало — помалу претворялась в жизнь.

Моррель поднялся с кресла, стянул с себя обувь и парадный мундир, и вылетел на балкон. Покачивая крыльями для обретения равновесия, он устроился на выступе и невольно поморщился от боли в плече. Жаль, что вместе с сапогами и костюмом нельзя было избавиться от ответственности, головной боли и тягостной убежденности, что завтра все повторится. Моррель вздохнул. Как же давно он не видел тёмного ночного неба и этих огромных звёзд… Как давно не ночевал в углях костра, и не прижимал к себе Лесс. Ехидную, резкую, пахнувшую зелёной листвой и лесными ручьями. Лесс, в янтарных глазах которой даже зимой плясали солнечные зайчики. Моррель скрипнул клыками и потряс головой. Он же обещал себе, что забудет Лесс! Что будет радоваться своему титулу, своему положению, своей новообретённой власти… Он, полукровка, изгой, с которым ни один его родич — файерн даже не здоровался, стал знатным и богатым. Более того, он стал правителем и мужем императрицы. Разве Моррель не этого хотел? Разве не об этом он мечтал, пересчитывая медяки и берясь за нечистоплотные заказы? Да, конечно, именно об этом. Так мечтал, что даже загадал желание… Только не спросил, чем за это желание придётся платить… А когда узнал… всё равно от него не отказался. Неужели эйфория от перспективы получить титул и власть лишила его разума? Моррель и оглянуться не успел, как сменил свою потрёпанную куртку на имперский наряд, а свою съёмную комнату в кабаке на дворцовые палаты. Он даже спокойно воспринял то, что рядом с ним теперь была другая самка. Прекрасная, величественная, искренне в него влюблённая. Самка, которая могла разделить с ним чувство полёта и страсть к огненным феериям. Интересно, почему же с некоторых пор его это всё не грело?

Сколько времени он торчит в этом дворце? Шесть месяцев. Всего? Но для него они растянулись в шесть лет, шесть веков темноты и безнадежности. Небельсы, да зачем он в это ввязался вообще? Кого он пытался убедить, что у него нет выбора? Выбор был всегда. Можно было наплевать на Наррену и просто исчезнуть в другом измерении. Правда, тогда пришлось бы распроститься со своим заветным желанием… Но в данный момент Моррелю это было абсолютно безразлично. Он безумно жалел, что послушался Асмодея. Что не заткнул уши и не послал беса к небельсам. Да, конечно, желание Морреля исполнилось. Ну и что? Не прошло и полгода, а его уже не греет ни власть, ни лизоблюды, ни штат слуг, ни даже неограниченное количество золота, которому он стал хозяином. Его не греет даже любовь великолепной самки с титулом императрицы. Интересно, и чего еще ему надо? Моррель глухо выругался и прикрыл глаза. Он знал, чего. Ему безумно не хватало Лесс. Ее стревозности, жесткости, насмешек. Ее страстной и в то же время сдержанной натуры. Ее ведьминских выходок и сражений, которые они делили. Файерн хрипло вздохнул. Почему, ну почему ему постоянно снились звёзды? И дороги? И дрожащая на ветру листва? Почему его грызла невыносимая тоска по прошлому, оставленному позади? Почему, небельс его возьми, он не мог забыть эту улыбающуюся лешачиху?! Улыбающуюся даже тогда, когда ей было больно и плохо?

Моррель расправил крылья и слетел с балкона в сад. Вломившаяся к нему в душу тоска уже не просто щемила — она драла в клочья все внутренности. Она не давала ему спать, отбивала аппетит и внушала почти что отвращение ко всем остальным самкам! Последнее было самым жутким. Сколько Моррель себя помнил, самки всегда будили в нем вполне определенные эмоции. Страсть. Вожделение. Упоение флиртом…. А теперь… теперь даже чистокровная файерна, доставшаяся ему в жёны, не вызывала у него ничего, кроме скуки. Ослепительная красота идеальных линий безупречного лица, чешуйчатая кожа цвета потухшего костра, багровые драконьи крылья, украшенные золотой насечкой, пепельно-алые глаза… Совершенная фигура, грива серебристых волос, огненное дыхание… за обладание подобной самкой любой файерн отдал бы свои крылья. Он сам отдал бы… несколько лет назад. До того, как встретил на своём пути Лесс. Теперь менять свою жизнь было уже поздно. Хотя… почему бы не внести в нее хоть какую-то радость?

Моррель вернулся на балкон, и тихо, стараясь не шуметь, вышел из своих покоев. Мало ли дел у правителя? Договор перечесть, о бюджете подумать… или заглянуть в шкаф, где лежала его потрёпанная всеми ветрами одежда. Одежда, в которой он прошёл столько дорог и которую так и не захотел выкинуть, несмотря ни на приказы Палаты Высших, ни на уговоры Асмодея. Может, оно и к лучшему. Вряд ли огненно-золотое платье правителя будет уместно в избушке Лесс. Моррель переоделся, стараясь не задумываться над тем, что он делает, вышел на один из балконов, расправил крылья и уверенно направился на восток. Небельс с ними со всеми! Он хотел видеть Лесс! Он до безумия хотел её видеть! Даже если сейчас она закатит ему скандал и приставит ко лбу арбалет. Он хотел услышать её голос. И её запах. И ещё он безумно хотел ещё раз попробовать её кожу на вкус. Разумеется, Лесс убьет его, в этом Моррель не сомневался. Вопрос был лишь в том, как именно. На какую-то малодушную секунду файерн даже подумал, не надеть ли на себя доспехи, которые стояли в холле императорского замка. Лешачиха была слишком непредсказуемой. Однако Моррель движением головы отогнал от себя эту мысль. Он пересек границу, спустился на землю и решительно двинулся по знакомой наизусть дороге.

Лесс оглядела полупустую комнату и удовлетворенно кивнула. Кажется, она ничего не забыла. Все вещи были собраны и упакованы, и в течении ближайшей пары часов за ней должны приехать нанятые Ворреком подводы. Вот и все. Больше никаких сомнений и неуверенности. Она продаст дом, и окончательно порвет связи с прошлым. Лесс улыбнулась. Воррек уже купил им жилище и ждет не дождется, когда она, наконец, к нему переедет. Лешачиха еще раз оглядела собранные вещи. Она и так долго не решалась сделать этот шаг. Слишком больно было отрываться от прошлого. И слишком страшно было отказываться от глупых надежд. Лесс все еще безумно тосковала по Моррелю. Ей не хватало его насмешек и язвительных фраз. Не хватало его самоуверенности и нахальства. Не хватало даже той грусти, что охватывала ее всякий раз, когда Лесс готова была погладить его по встопорщенному гребню и тут же вспоминала, что этого делать не стоит… Определенно, она тосковала по Моррелю. Отчаянно. Беспрерывно прокручивала в памяти их встречи и их отношения, навеки запечатлевшиеся в памяти Лесс. Ничего она так не желала, как вернуть их назад! Все то, что было — и, может быть, кое-что еще. Почувствовать жар дыхания, ощутить знакомый запах угасающего костра и опять прошептать тихие слова. В тот момент, когда никто не может их слышать.