Я улыбнулся в темноте. В хаосе я процветал.

Глава 16

София

Моя комната в Каса Нера располагалась на третьем этаже, изолированная от остальных темным коридором. Мне всегда нравилось это уединение. Она была круглой и находилась в самом конце здания. Башня для принцессы мафии, у которой было слишком много драконов, охраняющих ворота.

Я расхаживала по мрачно обставленных покоях. В детстве мне никогда не разрешали ничего менять здесь, поэтому, пока другие девочки наслаждались своими фазами радужного единорога, я зажигала свечи на стенах рядом с темными картинами маслом, изображающими обнаженные тела, которые корчились от боли или удовольствия, трудно было сказать наверняка.

Огромная кровать с балдахином возвышалась в центре, а по углам висели тяжелые шторы из красного бархата. Я до сих пор задергивала их на ночь. Внутри хранился секрет. Однажды, когда мне было особенно страшно в своей похожей на пещеру, жуткой комнате, мама вшила маленькие люминесцентные звездочки внутрь материала, подальше от осуждающих глаз Антонио. Каждый раз, когда я ложилась в постель и задергивала шторы, я возносилась высоко к звездам, и память о маме осталась там, рядом со мной. Это было единственное место, где я чувствовала близость к ней. В каком-то смысле я была рада, что память о ней стерлась со стен Каса Нера, учитывая все темные дела и процессию женщин, через которую прошел мой отец, последняя из которых была не намного старше меня.

Я остановилась, поймав свое отражение в темном резном туалетном столике вдоль одной из стен. Мое лицо смотрело в ответ. Я выглядела загнанной, и так оно и было, – мужчиной внизу. Волею судьбы вместо призрака меня преследовал демон, который был очень даже живым. Живым и раненым. Теперь я мерила шагами комнату, борясь с желанием спуститься вниз и освободить его. Отец убил бы меня, если бы я это сделала.

Оторвав взгляд от своего отражения, я плюхнулась на кровать, пока слова Сильвио продолжали крутиться в моей голове. Он был вспыльчив и полон жажды мести. Если я не буду осторожной, Николай Чернов никогда не покинет этот дом живым. Это не должно было расстраивать меня так сильно.

Меня все еще била дрожь от воспоминания о глазах Николая, устремленных на меня ранее в подвале. Мне стоило больших усилий не закричать при первом взгляде на его окровавленное тело. Он отпускал шутки и ухмылялся мне, хотя его лицо превратилось в кровавую маску. Нико был мужчиной, который смеялся во время пыток и встречал смерть теплыми объятиями. Он также был мужчиной, который согласился на пытки, чтобы спасти мою жизнь. Никто и никогда так не жертвовал собой ради меня, кроме брата, но их нельзя было сравнивать. Отец никогда бы не причинил своему наследнику слишком большого вреда, в то время как Николай Чернов... Он был законной добычей, а мой отец был злобным человеком.

Тихий стук в дверь заставил меня резко выпрямиться, нервы ожили в моем животе. Анджело ушел на ночь, так как я благополучно вернулась в свою комнату. Отец не беспокоился о моей безопасности дома или где-либо еще внутри Каса Нера. Он понятия не имел о Сильвио и его развратных намерениях.

— София, ты одета?

При звуке голоса Антонио я испытала одновременно облегчение и тревогу.

— Да, Papa, – отозвалась я.

Я встала и послушно пригладила волосы, пока отец открывал мою дверь. Да, верно, я могла запереть ее на ключ, но у него был дубликат. Невозможно было спрятаться от Антонио в его собственном доме.

Он толкнул дверь и вошел.

— Что случилось?

— Ничего, я просто пришел поговорить, – сказал он.

Конечно, должно было быть что-то еще, ведь я могла по пальцам одной руки пересчитать количество раз, когда отец заходил в мою комнату.

Его пристальный взгляд медленно прошелся по мне. Я могла уловить неодобрение со своего места. Он подошел к фотографии на стене. На ней моя мать, Леонора, улыбалась в камеру, беременная и счастливая, защитно прикрывая рукой свой раздутый живот. У Ренато в комнате висела такая же.

— Знаешь, София, она бы уже хотела видеть тебя замужем, – сурово произнес Антонио.

У меня скрутило живот. Что за чертовщина?

— Мне всего двадцать два.

Антонио бросил на меня взгляд, и все слова покинули меня.

— Ей было столько же, когда родился Ренато. К тому моменту она уже была замужем и уехала из родительского дома. Уже приносила пользу семье.

Я сглотнула, зная, что он не ждет ответа.

— Она осознавала свой долг, даже если не смогла нести ответственность за своих детей.

— Вряд ли она хотела заболеть, – заметила я, понимая, что это бесполезно, но не в силах слушать, как он пренебрежительно отзывается о маме.

— Она была слабой, – пробормотал Антонио и бросил на меня косой взгляд. — Пока что ты доказываешь, что сильнее. Ты проявила смекалку и помогла поймать Николая. Я был горд тобой.

Что-то запутанное и ужасное шевельнулось во мне. На секунду мне захотелось заплакать горькими слезами.

— Так вот что нужно, чтобы заставить тебя гордиться? Притащить сюда человека, чтобы ты смог выдрать из него куски? – услышала я свой вопрос, прежде чем смогла остановить себя.

Глаза Антонио сузились.

— Будь осторожна, не проявляй слишком много сострадания к пленнику. К сопернику из другой семьи, не меньше. Милосердие - это слабость, которую нужно искоренить, пока она не разрушила всю famiglia. Вот почему тебе необходимо создать семью. Женщина не должна слишком долго жить дома. Ей нужно прокладывать свой собственный путь.

Он вышел на середину комнаты, и что-то в его взгляде послало мурашки по моей коже. Еще до того, как он заговорил, я поняла, что он собирается сказать.

— Я подыскал тебе пару. Твой жених - Винченцо Морони, представитель сицилийской семьи Морони из Нью-Йорка. Даже несмотря на сложности, я все равно нашел для тебя дона.

У него хватило наглости выглядеть гордым собой.

— Жених. Вот так просто? Я сложила руки на холодной груди, как будто это могло удержать панику внутри. Не сработало.

— Нет, не так просто. Ты должна была уже быть замужем. Я просто исправляю ошибку, которую ты совершила, не удержав своего первого жениха. Семья Морони – ничто по сравнению с Братвой Черновых, но у них есть свои люди в Нью-Йорке, а это то, что нам нужно. Ты поможешь мне закрепиться в городе. Так что, в конце концов, можешь чувствовать себя полезной.

— Я его не знаю.

Я не успела договорить, как отец развернулся на пятках и направился к двери.

— Тебе не о чем беспокоиться.

Затем он ушел.

Звук поворачивающегося замка в замочной скважине был подобен гвоздю в моем гробу.

Я лежала в постели и смотрела на сияющие в темноте звезды, парящие вокруг меня. Теперь они были блеклыми, и с каждым днем теряли все больше сияния. Я знала, каково это. Крышка, которой я прикрывала темную, клокочущую панику в своем нутре, грозила треснуть в любой момент.

Слезы скапливались на подушке, и мокрый соленый хлопок раздражал кожу. Глаза щипало, а нос был заложен. Сжимая кулаки, я вырезала идеальные полумесяцы на своих ладонях. Я была в ярости. Мое сердце было разбито.

Но, что важнее всего, моей жизни пришел конец.

У меня не оставалось времени. Не было времени на то, чтобы Ренато вернулся домой и заявил о своих правах главы семьи. Не было времени убедить отца, что ему следует подождать с моим замужеством, или что я заслуживаю большего, чем союз без любви. Такой возможности никогда не было. Теперь я это понимала. Антонио Де Санктис никогда так сильно не заботился обо мне, и уж точно его никогда не волновало, чего я хочу от своей жизни. Я была дурой, мечтая о чем-то другом. Скоро я навсегда окажусь в ловушке, заводной куклой без права на независимую мысль или мнение.

Разве ты уже не такая?