Но вот включился яркий свет, и прозвучало долгожданное:
– Пристегните ремни, идём на снижение!..
В аэропорту Абу-Даби
«У бога-света всё приспето»
(русск. пог.)
Лечу из Австралии после пересадки в Сингапуре. Под- летаем к Абу-Даби. Отсюда мой путь в Алматы, потом – в Петропавловск. Ура-а! Скоро буду дома!
Смотрим сверху на приближающуюся землю Аравийского полуострова. Голые складки гор без намёка на растительность, выжженные жестоким экваториальным солнцем пустыни, барханы, повсюду песок, жёлтый песок… Населённые пункты в долинах между возвышенностями… Нигде – ни травинки… Как здесь жить человеку, чему радоваться, что любить?
Живут… Радуются… Любят… Другого не видели. А если видели, может, сравнивали в свою пользу…
Садимся на землю и долго-долго катимся по аэропорту. Оста- навливаемся, снова катимся, и, наконец, подъезжаем к своему терминалу. На арабской земле я в четвёртый раз. Над расши- рением аэропорта трудятся сотни экскаваторов, подъёмных кранов, самосвалов. Повсюду – стройки. Где-то поднимают почву выше, где-то, наоборот, роют котлованы, где-то рушат старые здания, где-то закладывают новые корпуса.
Уже сейчас современные аэропорты – целые города, где легко потеряться. Разве стала бы я добровольно ездить на ин- валидной коляске? Что же будет потом?
Чтобы порадовать глаза пассажиров зеленью, там, где за- кончены строительные работы и проложены все коммуника- ции, целые поля выкладываются ярко-зелёным синтетическим «травяным» покрытием, а живая травка, если где и сохранилась, бурого цвета.
Через «рукав» попадаем в аэропорт, вот и мои «любимые» китайцы со своими колясками. Встречают наш рейс. Здоровен- ный парень с загипсованной ногой выходит из салона нашего самолёта на костылях и безмятежно устраивается в коляске. На этот раз его повезёт молоденькая девушка.
А где моя коляска? Где мой китаец?
Он бы мог мне указать, где удобно провести ночь – «пере- кантоваться» на каком-нибудь диване, сам зарегистрировать мои документы, а утром отвезти в нужное место на посадку… Но его нет…
Система дала сбой?..
Встречающих китайцев с колясками человек шесть, но не меня они ждут. Я показываю им свой билет, называю свою фамилию, но они качают головами: не меня… Что ж, у меня вся ночь впереди, разберусь. Но я в лёгкой панике. Попадаю со всем потоком пассажиров в терминал. Незнакомый. Здесь раньше не бывала.
Замечаю новшество: среди обслуживающего персонала впервые появились местные женщины, арабки. Раньше они сидели по домам. Это молодые, стройные, высокие девушки в длинных, до пола, чёрных платьях, с покрытыми головами. Лица открыты. У щеголих ладони и руки, а иногда лбы, татуированы или расписаны коричневыми узорами, при этом ногти неухожен- ные, зачастую обломанные. На зубах тоже какие-то украшения. Ходят они величаво, явно любуясь собой и своим нынешним общественным статусом… Конечно, дома-то, поди, сидеть надоело!
Английский язык знают, но помочь мало чем могут, если только показать, где находится туалет… Туда они даже проводят, подождут тебя и спросят, чем ещё помочь? А потом подведут к какому-нибудь менеджеру-мужчине, и он уже решит твои вопросы. Так что у них пока больше представительские функ- ции, – понимаю я. Ничего, всему научатся!
Мне повезло – парень-менеджер объяснил, что за сто пятьдесят долларов можно переночевать в гостинице. Ну, положим, ста пятидесяти долларов у меня на гостиницу не предусмотрено. Ещё он показал, на каком табло ждать данные на мой самолёт, и в каком направлении затем двигаться, чтобы разыскать указанный терминал.
Я спросила, не положен ли мне бесплатный ужин? Парень ответил, что это можно устроить – кто ожидает больше десяти часов, тем положен. И хотя мне предстояло ожидать только девять часов, дал мне талон в один из трёх ресторанов.
Я выбрала «Макдональдс». На этом же этаже. Получила большой бутерброд с курицей, салат, кофе и стала искать, где устроиться. Вдруг слышу… русскую речь!
За одним из столиков беседуют парень и девушка. Я устрои- лась по соседству и стала внимать родным звукам, как лучшей песне. Потом обратилась за чем-то к ним. Они меня пригласили за свой столик, и я не отказалась.
Парень, Миша, тут же предложил мне выпить водки за встречу, но я не стала. Они с девушкой выпили. Оказалось, эта пара из Беларуси. Летят… В Занзибар. Или в Зимбабве? Забыла… Летят распространять белорусские лекарства. И тут же попробовали меня заинтересовать. Но я отказалась под предлогом, что здорова, и ужаснулась: ведь то место, куда они летят – в Африке! Там не только река Лимпопо, где водятся крокодилы, – там лихорадка Эбола, от которой не спасут их даже самые лучшие в мире лекарства! Там сонная муха, от укуса которой не проснёшься! Там, в конце концов, диктаторы-каннибалы!
Парень после моей прочувствованной речи расстроился, ещё налил себе горячительного, выпил и куда-то ушёл. Я спросила девушку, в каких они отношениях с парнем?
– Ни в каких. Он женат. Мы недавно познакомились. На фир- ме.
– По-моему, он склонен к употреблению спиртного. С таким спутником легко попасть в беду – в чужой-то стране!
– Я заметила. Постараюсь быть осторожной, – ответила она.
Осторожной в Зимбабве? Или в Занзибаре? Да они и сами переживают, как всё получится. Собираются первым делом устроиться в гостинице, а там – по обстоятельствам… Коман- дировочные – двести пятьдесят долларов в сутки. Их друзья летят в Ботсвану, тоже ничего не зная, в неизвестность…
– Друзья ночуют сейчас в гостинице, а мы решили сэконо- мить… Через шесть часов – наш самолёт.
Возвращается Миша. Я беру данные девушки: Илона Ба- кун, двадцать два года, Минск, «Мой Мир», чтобы узнать их дальнейшую судьбу, и мы прощаемся. Смотрю им вслед. Какие отважные… Молодые, глупые… Их глаза доверчиво распахнуты навстречу миру… Но что их ждёт?
А сколько было мне, домашней девочке, когда я уехала учиться в другой город? Четырнадцать… А когда завербовалась на Камчатку, на рыбную путину? Тоже столько же, сколько Илоне – двадцать два года… Что ж, удачи, ребята!
Где ты сейчас, Илона Бакун? Жива ли, дурочка? Что-то я не на- шла тебя по интернету…
Салат я съела и кофе выпила, а на бутерброд смотрю что-то с сомнением. Курица холодная, твёрдая и аппетита не вызывает. Заверну в салфетку, возьму с собой – я продукты не выбрасываю, пригодятся.
Надо идти, попробовать найти удобное место, чтобы перекантоваться, до утра далеко. Удобные места есть, но платные. Я же этого всячески избе- гаю. Наконец, нахожу такие же лежачие кресла, но бесплатные. Конечно, все они заняты. Устраиваюсь на стул неподалёку, и вот дождалась – одно из мест освободилось. Ложусь. Хорошо. Только яркий свет не даёт уснуть.
Рядом лежит женщина. Одета тепло – в зимних сапогах, тёплом пальто. Да ещё и одеялом, какие выдают в самолётах, накрыта. Спёрла! Она, такая находчивая, под украденным одеялом, не одна. Вижу и на других спящих такие же одеяла. Не наши ли соотечественники, такие инициативные? А я, как порядочная, всё сдала… Сейчас бы не зябла…
Всё приглядываюсь к соседке. Одета тепло… Точно – наша! Вот только головной убор причудливый, вызывает сомнение. Платок намотан как-то странно…
Дождалась, когда женщина открыла глаза, спросила, где выдают одеяла? Не понимает ни по-русски, ни по-английски. Про Казахстан никогда не слышала. Даже слово «Москва» ей незнакомо. «Ра- шен вумэн», – не понимает! Наконец догадывается:
– Россиян?
– Ес, Ес!
Сама она из Марокко, возвращается домой из Эмиратов. Ничего себе – из одной жаркой страны – в другую, и так «упа- кована»! В зимних сапогах! А что меня ждёт в Алматы? Зима? Я немного переживаю. Я-то одета едва-едва, как-никак из жарких стран возвращаюсь! Даже лёгкая куртка – в багаже, а когда его я получу? Не замёрзну ли в Алматы?
У европейцев, почти у всех, очень близко посаженные глаза. Когда вижу широко расставленные, приходит в голову: не русские ли? Вон идёт пара. У него близко посаженные глаза, у неё – широко. Слышу – говорят по-русски! Остановила их:
