Какой будет следующий шаг? Шестеренки в голове шпиона быстро закручивались.

«Для начала, нужно вернуться на острова и представить ШЛС свою версию событий. Убедить их действовать. А дальше по обстоятельствам».

Рабах всегда действовал по обстоятельствам, но последние события подорвали в нем уверенность. И это может с ним сыграть очень злую шутку.

Империя Эларис. Элваран 1397 год.

Все празднования отгремели, которых леди Зарзо организовала немало, но хайши так и не почувствовал веселья. Напряжение внутри его души росло. Рабство или смерть? Какая участь лучше? Этими вопросами он задавался в последнее время. Хотя настоящая причина его тревог была совсем в другом. Элвар, или то, что было внутри него. Оно созревало, крепло, пугало. Сил Небес должно было хватить с лихвой, чтобы войны больше не повторялись. Тогда почему они идут по одним и тем же кровавым рекам?

Шин Зе не знал, когда в нем появилось чувство сострадания к незнакомым людям. Раньше он отнимал жизни не думая, а сейчас уже не был уверен в своей способности на это. Империя слишком сильно повлияла на него. И хайши знал только один, с детства понятный ему, выход — адаптироваться.

Отложив в сторону внутренние противоречия доблестный решил найти более легкие ответы на еще одну загадку. Шин Зе никогда не обращал своего внимания на украшения до того самого дня. Один купец принес в дар императору великолепный меч. Ничего особенного в этом не было, кроме как тревожного взгляда леди Зарзо на этого северянина. И в тот же момент хайши заметил браслет с зелеными камнями на ее запястье. Он словно гипнотизировал Шин Зе. Использовав свое особое зрение, доблестный обнаружил внутри камней множество искр. Хайши вспомнил, что уже видел такое однажды. После всех церемоний он подошел к Клариссе и поинтересовался, откуда у нее это украшение. Леди Зарзо не ожидала такого внимания со стороны Шин Зе, поскольку тот не имел привычки беседовать с кем-либо кроме самого императора. Но она бы не была главой знатной семьи, если бы не могла быстро оценивать ситуацию. Кларисса рассказала историю покупки этого браслета, а также причину, которой являлся тот самый купец. Правда леди Зарзо утаила некоторую часть их беседы с Вайнсом, но любезно предоставила информацию о местонахождении ювелирной лавки и дома купца.

Первым делом Шин Зе проверил лавку. Украшения, выставленные на общее обозрения, были совершенно обычными. Тогда доблестный попросил показать ему особые заказы Вайнса. Ювелир вначале упрямился, но учитывая статус хайши все-таки согласился продемонстрировать два браслета, при этом не забыв упомянуть, что эти украшения не продаются. Хайши не нужно было их покупать. Он уже увидел связь. Шин Зе попросил показать ему еще изделия с подобными камнями, но те тоже оказались пустышками. После этого, к огромному облегчению ювелира, доблестный покинул лавку. Теперь он направлялся к дому Вайнса, но ноги сами привели его в парк. Шин Зе присел на скамейку. Его черные птицы играли в салочки на ветках ближайшего дерева. Хайши давно уже не был здесь. Это место хранило как светлые воспоминания учебы в Дизансе, так и боль потери. О последнем он старался не думать, хотя северный художник смог изрядно поплясать на душевных ранах Шин Зе. Ветер вихрем закручивался на земле, подбирая с нее песчинки и листья. Доблестный, наблюдая за эти представлял себя одной из песчинок, затянутым в этот водоворот событий.

— Чудная погодка, не правда ли?

На скамейке сидел еще один человек в темном плаще. Хайши не мог поверить, что задумался на столько, что не заметил его присутствия. Глаза незнакомца были разного цвета. Точь-в-точь как у Гальвэра.

— Иногда очень полезно остановиться, присесть и подумать, — продолжал он.

Шин Зе не смог подобрать слов для ответа, решив вернуться к созерцанию игр ветра. Время шло, а странный незнакомец все не уходил. В его глазах очень ярко читалось веселое любопытство.

— Знаешь, те, кто много молчит, на самом деле много могут поведать интере-э-э-эсного, — Цежл приложил руку к груди и продолжил. — А я как раз люблю послушать.

Такая провокация никак не могла сработать на хайши. Поняв это, айдонианец взял Шин Зе за плечо по-приятельски и шепнул ему на ухо, будто хотел рассказать самый страшный секрет.

— Самая ценная валюта людей — это их собственная жизнь. И только ты должен решать за что ею расплатиться.

Затем он встал со скамьи и пошел к выходу из парка. Напоследок он крикнул в спину ничего непонимающему доблестному:

— Не продешеви, приятель!

— Каким нужно быть идиотом, чтобы попросить у Первого вместо силы, помощь с убийством монстров? Нас и четверых бы хватило. Даже Меликофис не стал бы для тебя большой проблемой. Почему ты продолжаешь общаться с этим айдонианским ублюдком⁈ Он нам не ровня, он ничего не сделал!

Четвертого чуть-ли не трясло от бешенства. Но причина такого поведения была намного глубже, чем-то, что он озвучил.

— Не тебе решать с кем я должна общаться, — тут же осадила Хайвоса Крулл.

Ее голос звучал холодной сталью, от которой шли мурашки по всему телу.

Злость Четвертого сразу отступила, но не исчезла. Она затаилась в своем убежище, чтобы выпрыгнуть снова, когда предоставится возможность.

Хайвос любил эту девушку. Очень сильно. Сильнее себя. В темноте пещеры ему часто мерещились ее восхитительные образы.

Ради нее он отказался от власти, от друга и готов был еще на многое, кроме как делить ее с кем-то другим. В особенности с Цежлом. Его скользкие улыбочки, раздражающие глаза, вызывающее поведение, будто… будто он совсем не боялся, что Четвертый прирежет его, как свинью.

Герой смог бы реализовать любой из множества выдуманных способов казни для айдонианского ублюдка, но Крулл заранее предупредила Хайвоса:

— Если с Цежлом что-нибудь случиться, тебе придется вернуться в Тальтодир.

Поэтому душа Четвертого металась в агонии из-за невозможности устранить конкурента.

Каждая их встреча была, словно издевка судьбы. А сейчас Хайвос жалел, что не убил его. Тогда бы он не стал пленником айдонианского ублюдка. Тогда бы он до сих пор служил Крулл.

Когда же это произошло? Четвертый не мог вспомнить, как потерял свою свободу. Помнил лишь пробуждение в цепях и жалостливый взгляд Цежла, словно это не он его заковал. Хайвос оценил его злую шутку. Та самая пещера, где он обрел могущество, теперь стала его тюрьмой.

«Как прозаично».

И теперь бывший герой мог путешествовать только в своих грезах, возвращаясь с помощью воспоминаний в самые лучшие моменты своей жизни: когда он был неуловим; хорош собой; уважаем; делал все, что хотел.

Айдонианский ублюдок навещал его, по ощущению Хайвоса, примерно раз в вечность. Четвертый не хотел себе признаваться в том, что очень ждал этих встреч. Они снова разжигали в нем пламя ненависти, делали его живым.

В темной пещере, в полной изоляции от внешнего мира, он захеревал, как гниющее изнутри дерево. Мысли о собственной смерти посещали его бесчисленное число раз. К своему стыду, он пытался убить себя. Душил цепью, бился головой о стену, пытался захлебнуться в маленьком ручейке, проходящем через пещеру. Каждая его попытка оборвать свою жизнь, оканчивалась потерей сознания, а затем он приходил в себя и продолжал жалкое существование.

Отвращение к себе росло. Он представлял, как жалко выглядел со стороны, принимая подачки от Цежла.

«Это всего лишь еда. Она мне не нужна!»

Но Хайвос все равно ее брал. Каждый раз. А потом жалел об этом.

Единственным его достижением, будучи пленником, было отказы любым предложениям айдонианского ублюдка. Четвертый знал, что остался в живых не просто так. Он нужен Цежлу. Вся его бравада по поводу страха убивать — ложь! У них обоих руки в крови. Эта участь коснулась каждого из героев, без исключений.