— Умоляю, Рид… — хнычу, проходя в квартиру.

Я была здесь всего три раза, и сейчас не то время, чтобы организовывать четвертый. Чувствую себя предательницей самой же себя. Парень мне нагрубил, обвинил, а теперь пытается делать вид, что все, как ни в чем ни бывало. И на поверхностном уровне я хочу поддержать эту игру.

— Поешь после восьми, тебе ничего не навредит.

Не понимаю о чем он, к тому же на мне джинсы и объемный черный свитер, так что даже два стакана колы не видны.

Он выкладывает на стол заготовленный набор ингредиентов. Масло, яйца, творог, сахар…останавливаю перечисление на тыкве рядом с теркой.

— Тыквенные маффины?

Понимаю, что речь о моем любимом угощении миссис де Гир.Только, как утверждает Симона, она никому, кроме меня не раскрывала рецепт. А здесь и грецкие орехи и блендер — то, что на поварском сайте не найдешь.

— Мы не будем готовить.

Оба хмуримся.

Рид опирается руками о стол, впервые за эти дни так тяжело на меня смотрит.

— Что не так, Бэмби?

Он не хотел услышать похвалу, пускай все это и ужасно мило, но пытается понять, где проиграл.

— Мы будем готовить только то, что нравится обоим.

Рид сам сказал, что на самом деле ненавидит маффины.

Мне даже кажется, что по квартире разносится эхо, настолько она большая и одинокая.

— А что нравится обоим?

Громко сглатываем. Да, наверное, я дура, потому что делаю шаг к человеку, который мне не доверяет.

— Гавайская пицца. — произносим одновременно.

Я опускаю глаза и смеюсь, пока Рид подходит ко мне.

— Мы извращенцы.

— Нравится, — хрипло и совсем близко он, что тело дрожит от возбуждения — но не так сильно, как считать тебя своей.

— Рид…это неправильно.

Это не здорОво.

И все же он садит меня на свободный участок стола, встает между ног. Держусь за его плечи. Наконец-то мы близко, я скучала по его телу…сколько прошло времени? Не надо долго думать — знаю, три дня и пара часов.

— Но тебе нравится мысль, что я к тебе никого не подпущу. — его голос хриплый, руки на моей спине.

Это тот самый разговор, который не должен перейти в секс, пока логически не закончится.

— Тебе нравится, что я знаю о тебе больше, чем кто бы то ни был даже с потраченными годами.

Я тихо стону, и это от одних слов. Зрачки Рида расширяются.

— Тебе нравится, что мы наконец рядом друг с другом. Мне же это не просто нравится, я зависим от тебя, Кейти.

Взаимно.

Рид прислоняется лбом к моему.

— Бэмби, не было ни секунды на площадке, чтобы я не думал о тебе. — значит, почти каждую секунды жизни — Ты была моей навязчивой идеей с детства.

Не заметила, как начала плакать, пока Рид не смахивает мою слезу.

— Но сейчас намного хуже. Не знаю, как мне удалось провести четыре года без тебя.

— Рид…

Мне почти стыдно, что я не ощущала того же.

— Выбери меня, Кейти. Выбери нас. Больше всего на свете я хочу этого.

Мужская рука перемещается к горлу, поглаживает изгиб у плеча. Его лоб отрывается от моего, серые глаза словно грозовые тучи.

— Буду вести себя хорошо, Бэмби, доверять беспрекословно. Я был терпелив, но близок к тому, чтобы забрать к себе без вопрос. Не. Подталкивай. Меня. — подчеркивает последние слова.

— Почему… — проглатываю ком, когда он скользит пальцами по моей шее — Рид. — прикрываю глаза, но нет, я должна его видеть — Почему ты не произносишь это слово?

Уголок мужских губ подрагивает.

— Потому что любить будет означать, что я готов отпустить тебя, но это не так.

С ресниц сорвались две слезинки. Мечта всей жизни говорит, что никогда не выпустит из рук, я мокрая и соображаю сама, что неадекватная. Вот только я люблю Рида.

— У нас будет чувственный примирительный секс после этого? — прикусываю губу.

— Не рассчитывай на нежности, Бэмби.

Жалобный стон срывается с губ, так сильно я этого хочу. Рид редко бывает нежным, но сделает в постели все, что я попрошу.

Мы все-таки перемещаемся в спальню. Это должно происходить не на кухне, не хочу провести здесь так много времени.

Мне не нужна подготовка, я просто хочу сильных рук на бедрах, больного поцелуя и…

Избавляемся от одежды.

— За изголовье. — шепчет на ухо, пусть мы и одни.

Я не понимаю.

Рид сам сам кладет мои руки на твердое изголовье кровати, держусь за него, изгибаю спину.

— Тебе это понадобиться, Бэмби.

Рид одобрительно мычит, когда я усиливаю хватку. Он сжимает мою грудь, ягодицы, привычно привычно очерчивает изгибы бедер. Оглядываюсь через плечо. Я сильно нуждаюсь в нем.

— Пожалуйста… — стону, когда Рид чуть тянет за волосы, заставляя смотреть прямо.

А затем мужчина отстраняется, не чувствую жар его тела, как резко погружается в меня под разными углами.

Я кричу и от неожиданности и от пронзительного во всех смыслах удовольствия. Вот так, да. Без него мое тело кажется пустым.

— О боже, Рид! Что…что ты со мной делаешь?

Слова прерываются от толчков.

— Порчу, Бэмби. — целует в лопатку…нет, скорее ударяет губами — Убеждаюсь, что ты никогда не забудешь, как хорошо нам вместе. Никого другого. Ты так хороша, блядь… — шипит.

Нет, он не кончит так быстро, Рид всегда обеспечивает меня оргазмом раньше собственного за исключением первого раза…Боже…он…

— Да!

Уверена, на изголовье останутся следы моих ногтей. Едва замечаю звуки, которые издаю, маленькие всхлипы и стоны, срывающиеся с моих губ между мольбами продолжать, не останавливаться.

— Хочешь, чтобы я избавлялся от каждого, кто к тебе подойдет?

Единственный мужчина, который прикасался ко мне, это Рид.

— Да!

— Заставлял всю игру смотреть только на меня? — врезается так глубоко, что я на грани агонии от боли и наслаждения.

Наши тела созданы друг для друга.

— Не придется заставлять.

— Ты будешь болеть только за меня.

— Всегда. Боже! Да, там.

Мужчина прислушивается, уделяет внимание этой точке.

— Могу я держать тебя в этой постели столько, сколько пожелаю?

Он выходит, я быстро переворачиваюсь, упираясь в его грудь. Тело раскалено. Сама направляю член в себя, откидываясь на подушки.

— Ммм… — издаю положительный стон.

— И исполнял каждый твой чертов каприз… — нависает надо мной, смотрит в глаза.

От этого его слова приобретают иной смысл.

— И никогда — вскрикиваю, когда Рид подключает пальцы — не останавливался. И блядь! Никогда не касайся другой.

Прикрываю глаза, слышу хмыканье.

— Любой. Твой. Каприз. Бэмби. Сколько раз ты готова кончить?

— Насколько постараешься. Господи!

Я не думала, что настолько близка, но внизу живота взрывается. Это все из-за слов.

Рид снова находит мой клитор, сильно потирая его, продолжая трахать, и я издаю звук, которого точно никогда раньше не издавала. Раздраженное после оргазма тело все еще трясет, болезненно сжимает его член.

Толчки Рида набирают дикую скорость, а затем теряют ритм, когда он кончает, его бедра бьются о мои, член пульсирует, и я сжимаю его, откинув голову. Мой рот тут же захватывают, погружаясь с языком. Огромное тело почти лежит на мне, оба тяжело и быстро дышим.

— С тобой я всегда хотела большего.

Рид выходит из меня, расправляется с презервативом.

— Ты это получишь. Тебе стоит только попросить.

— Мы зависимые, подсаженные на иглу друг друга. — провожу пальцами по его щеке с аккуратной щетиной.

— Навсегда, Бэмби. Это не лечится.

***

РИД

Через час после третьего презерватива доставляют пиццу.

Мы едим ее в гостиной, зачем-то ради приличия одеваясь. На Бэмби моя тренировочная майка — самое облегающее из нынешнего гардероба, так что она не спадает с нее. Блядь. Мой номер. Наш номер на хрупком плече.

Провожу пальцами по линии шрама на руке Кейти.