Герцогиня тогда привела и священников, и знахарей, даже экзорциста из-под Кордобы вызвала. Тот, мрачный и вонючий, посмотрев на мечущуюся на королевском ложе Марианну, произнес:

— Impotente, бессилен.

И добавил:

— En busca del anhelo se encuentra el astio. — Поиск желаемого приносит отвращение.

Пять дней все молились. Молились истово. До голодных обмороков. До помутнения в глазах. До самоистязания. С плетями, которыми беременная Королева себя и всех приближенных хлестала.

— Господи, сними проклятие с нашего рода! Господи, Всемогущий, спаси и помилуй! Грехи мои тяжкие искупить дозволь! Прости меня, Господи, что согласилась на этот брак. Прости за кровосмешение! Прости, Господи, рабу твою Марию Анну! Прости, Господи! ПростиГосподи… ПростиГосподиПростиГосподипрости…

В молитвах звала себя именем матери, словно с того света призывая к себе ее силу.

Пять дней как одно непрекращающееся завывание.

Сына! Пошли, Господи, нашему Королю и Королеве сына! Наследника! Пошли нам, Господи, наследника. Наследникапошли… ГосподипошлиГосподипошлиГосподипошлиНаследника…..

Послал.

Родился мальчик.

Родился уродцем.

С большими навыкате глазами. С вытянутой вперед челюстью. С непропорционально большим языком, который во рту не помещался, отчего рот полностью не закрывался.

Красота, бог с ней! Короли не обязаны быть красавцами. Большая, огромная голова на не по годам рослом, но тощем теле никого бы не пугала. Но годы шли, и стало понятно, что единственный наследник серьезно болен. И обижен умом.

Золотуха, лихорадки, бесконечные поносы, когда все кружевные простыни в опочивальне наследника говном засраны. Припадки, когда ребенок начинает биться в падучей и пена у него идет изо рта. Пугливые придворные теперь не к Королевскому балдахину на лишние полшага приблизиться стремятся, как было при короле Филиппе, а, осеняя себя крестным знамением, спешат вон из комнаты срущегося во сне наследника, уже в свои три года ставшего королем.

Сколь не ограждают молодого короля от чужих глаз и нежелательных влияний, продажные охранники не переводятся. Бастард Хуан Карлос в покои сводного брата лазейки находит. И всеми способами внушает Карлу, что тому уже четырнадцать, что он совершеннолетний и должен править сам.

Карл сидит посреди своих игрушек как слон в посудной лавке, как como un oso entre polluelos — медведь среди цыплят. Вместо ума и красоты господь ему ростом отдал — здоровый обалдуй до сих пор играет в бирюльки. Власть, непонятная штука власть, о которой говорит старший брат, кажется такой же желанной, как любая новая игрушка.

— Править буду! — заявляет Карл за обедом.

Суп течет из не закрывающегося рта, придворный с салфеткой с королевским гербом Габсбургов утирать не успевает.

Рта закрыть не может, а туда же — править! И придворные правого крыла, с давних пор стоящие за Бастардом, туда же.

— Регентство завершено! Законный король должен править сам!

Еле уговорили Карла. Еле-еле нашли другую игрушку — принесли с кухни кролика, который отвлек его величество от желания править. Но придворных левого крыла и Кортесы не так легко другой игрушкой отвлечь.

Бастард не дремлет. Все эти годы с момента нового брака отца не дремал. И силы его оппозиции выросли многократно. Первый раз показал свою силу с первым фаворитом Марианны Нигардом. Сверг Великого Инквизитора, Королеву до смерти напугал.

Но тогда ее обожаемая Герцогиня была еще в своем уме. Доверяла своей Карлице. Она всё и разрешила. Кортесам было напомнено, что регентство Марианны — воля Короля Филиппа IV, а королевский фаворит Нигард был вовремя отдан на заклание и отправлен с глаз долой.

Бастард не успокаивался. Ждал своего часа. Совершеннолетия Карла и окончания срока регентства Марианны.

И дождался. Запудрил и без того не большие мозги нового короля. Да так, что тот с текущим изо рта супом править собрался. Ходить только года три как начал — до этого все на руках наследника носили, а туда же — править!

— Еще брата в премьер-министры хочу!

Герцогиня к тому времени уже не при делах была. Карлица сама все с Кортесами решила.

По слабости здоровья Карла вернули обратно в детскую к его игрушкам. Регентство Королевы-Матери еще на два года продлили — дух перевести и понять, как быть дальше. И даже отослали Бастарда посланником в ту самую Мессину, восстание в которой так дорого стоило самой Карлице.

Но она-то знает, что не спит Бастард в своей Мессине. Что Кортесы давно не на стороне Королевы-Регентши. Что чернь всё больше бунтует. А теперь еще и этот бывший мальчик-секретарь Валенсуэла. Мало ему, безродному, пожалованного поместья и титула маркиза Вильясерра. В своих ночных песнях напел Королеве, что хочет быть первым министром, и Марианна, на свою голову, его назначила.

Вот уж не ясно, что лучше с фаворитами — чтобы фрейлин молоденьких ебли или чтобы должности из королевы выбивали. Одни от них неприятности. То ли дело фаворитки покойного короля. Все дуры, но место свое знали. Даже когда самые знатные дамы удостаивались чести королевской постели, ни одна не позволила себе и толику той наглости, что нынешние фавориты Марианны. Так ее некогда обожаемая Герцогиня говорила. И недвусмысленно на подобные почести в ее собственный адрес намекала.

Но у мужиков мозгов нет. Всё в одном месте. В хуе. И в тщеславии.

И всё опять сначала.

В приемной Королевы-Регентши пусто.

Теперь уже она, Карлица, как некогда Главный Церемониймейстер, никого лишнего на шаг к Королеве не подпускает. Довольно тех, кого подпустила. Лежал бы себе в королевской постели бывший мальчик-секретарь и не злил бы Кортесы. Так нет, титул Великого Инквизитора ему подавайте!

И что?

Снова настроил Кортесы против Королевы.

Новый мальчик-секретарь протягивает документы. Чьим фаворитом он когда-нибудь будет? Кто, как некогда она, сообразит, что с ним сейчас нужно дружить. И никого ли нет теперь под диваном, где прежде подслушивала она?

Не удержалась, приподняла полу — пусто. Нет теперь таких умных.

Но вид у мальчика-секретаря испуганный.

— Что там?

— Из Кортесов. С гонцом… «Манифест грандов».

Открывает пакет.

«…Прекратить регентство…

…власть королю Карлу II…

…отставка дона Валенсуэлы, маркиза Вильясерра, с поста премьер-министра…

…взятие дона Валенсуэлы, маркиза Вильясерра, под стражу…»

Уже достаточно, чтобы буквы поплыли перед глазами. Но еще и самое страшное требование:

«…призвать Дона Хуана Австрийского в Мадрид…»

Подчинил себе Бастард Кортесы. В то время как королева настроила Кортесы против себя. И поди теперь ей объясни, что не бесы, а она сама и ее фаворит настроили грандов против себя.

В королевской опочивальне темно. Но всё, что находится в опочивальне, Карлица знает, до последней трещинки на портрете любимой тетки покойного короля. На котором Изабелла Клара Евгения с тремя кольцами, различающимися только цветом камня.

Марианна портрет со стены не сняла, но от колец избавилась. Кольцо с желтым камнем лет десять назад первому посланнику русского царя Петру Потёмкину отдала — тогда весь двор шептался, неужто она и с ним! При его-то окладистой бороде и непривычном, длинном до пола кафтане как с ним полюбовностями заниматься? Кольцо с красным камнем Марианна отдала Карлице после того, как от поспешного венчания той с Рикардо остыла. Извинилась, что-ли.

В опочивальне темно и тоже холодно. Как Королева не мерзнет! Испортивший всю внутреннюю политику фаворит так греет? И как теперь объяснить Регентше, что ее любовника надо сдать, как некогда ее обожаемая Герцогиня заставила Королеву сдать Нитгарда.

Герцогиня заставила. Заставит ли теперь она?

Неужели Карлица еще раз ошиблась с фаворитом для Королевы? Неужели так сильно ошиблась?

— Недобрые новости, Ваше Величество…

Семенит на своих высоченных деревянных колодках по мраморному полу королевской опочивальни. Каждый шаг грохотом — бух-бух.