— А хотя бы и так! А ты, что, против?

— Не против, но не за счет сломанных судеб несовершеннолетних.

— Они лишаться дома, родных, друзей — это разве не сломанные судьбы?

— Не пытайся быть более святым, чем Папа Римский! — сказал я. — Выслушай и попытайся меня понять. Эти мальчишки, как и до них девчонки, родились такими, какими родились. Если отнять у них шанс стать самими собой, они постепенно растеряют свои суперспособности, и станут не только несчастными людьми, но и абсолютно бесполезными, как для Родины, так и для человечества в целом. Я тебе сразу сказал, что буду рядом с тобой до тех пор, пока ты действуешь не России ради, а ради них. И когда узнал, что мальчишки моего восьмого «Г» могут тоже однажды исчезнуть, как это произошло с девчонками из восьмого «Г» девятнадцатой школы, то первым моим побуждением стало держать и не пущать! А потом я понял кое-что другое.

— Интересно, что именно?

— Им не нужно препятствовать. Пусть пройдут свою путь до конца, как им положено природой, но нужно объяснить им, что близкие в них тоже нуждаются. Что нельзя их делать несчастными людьми даже ради самых высоких целей, типа возрождения цивилизации в далеком будущем.

— Ну объяснишь ты им это. Допустим, они тебя поняли. Что дальше?

— А дальше вот — что. Не только не повторять ошибку, совершенную по отношению к девчатам из девятнадцатой школы, но и исправить ее.

— И каким же образом?

— Я попрошу своих пацанов иногда возвращаться в нашу реальность для свидания с близкими и чтобы они приводили с собой девчонок. Для этой цели нужно построить здание, где такие встречи могли бы происходить, своего рода — гостиницу между мирами. Я уже раздобыл участок и заказал архитектору проект такой гостиницы.

— Звучит любопытно, — вынужден был признать Третьяковский. — Хотя представить такое явление в нашей соцдействительности трудновато. Ну допустим, получится… Какая от этой гостиницы практическая польза?.. Да, ты прав, меня больше интересует судьба России, в которой живут и будут жить еще миллионы таких мальчиков и девочек и которым тоже надо дать шанс вырасти в могучем, богатом и независимом государстве.

— Я рад, что мы понимаем друг друга. В придуманном мною здании предусмотрены мастерские и учебные классы, только теперь я понял, что наши нагуали не учиться в них будут, а учить! Делиться с учеными и инженерами знаниями и технологиями будущего.

— Вот теперь я понял тебя окончательно! — обрадованно выдохнул Граф. — Если наши ребята будут осознанно делиться научно-технической информацией из далекого будущего, то это куда лучше того, что происходит сейчас.

— А что происходит сейчас?

— Сейчас они делятся тем, что знают и умеют не очень охотно. Приходится буквально реконструировать детали по косвенным данным. Так что, пожалуй, это наилучшее решение.

— Кстати, когда мы с Фирсовым возвращались из пансионата, нас тормознул гаишник и спрашивал, не видели мы фургон с надписью «Загородный» на брезентовом тенте. Вы что, украли всю эту аппаратуру?

— В каком-то смысле — да. Ведь я не мог выступить заказчиком ни от лица Конторы, а тем более — своего собственного. Так что по документам проходит сторонняя организация. И, видать, какая-то сука стуканула.

— Скорее всего — это проделки душевнобольного Жихарева.

— Похоже — на то. Какое счастье, что ты его обезвредил.

— Кстати, чем дело кончилось? Приехали с обыском?

— Приехали, — кивнул Третьяковский. — Пришлось немного поиграть на «домре».

— И что, опергруппа теперь тоже в Сухом Долу?

— Надеюсь, до этого не дошло.

— Мне предложили должность директора спортивного центра единоборств, — сказал я.— Центра этого, как такового не существует, поэтому мне же его и создавать. Под прикрытием этого центра мы и организуем нашу гостиницу между мирами. Не придется больше заказывать изготовление продвинутых устройств будущего, а потом у себя же и воровать их.

— Это отличная новость! — обрадовался собеседник. — Ты ими сегодня просто напичкан!

— Да ладно тебе! — отмахнулся я. — Все это пока в теории, главное, не упустить нужный момент. Очень надеюсь на то, что ребята меня поймут. Они хоть и сверхчеловеки, но на обычном уровне сознания обыкновенные хорошие пацаны. Каждый со своими закидонами, но добрые и не глупые. Так что я верю — мы договоримся.

— И я верю. Главным образом — в тебя. Ведь недаром же ты гений плюс.

— Ты тоже не дурак, — откликнулся я. — Вон какой меморандум сочинил!

— Меморандум?

— Ну да, это я его так окрестил — меморандум Третьяковского.

— Ясно… Выходит, прочитал.

— Пролистал.

— Ну и на том спасибо! Давай — по рюмашечке за успех нашего безнадежного предприятия!

— Давай!

Я разлил коньяк по рюмкам и прикоснулся было к своему, как раздался телефонный звонок.

— Извини, — пробормотал я, дотягиваясь до телефонной трубки: — Алло!

— Саша, добрый вечер! — послышался в наушнике взволнованный голос сестры.

— Привет! Как там пацаны?

— А разве они не у тебя⁈

— Нет, — сказал я. — Ну так они, с Севкой, наверное, еще не добрались. Они когда из дому вышли?

— Ну как — когда⁈ Днем, когда вы все на экскурсию поехали… Саша, я боюсь, десятый час уже!..

— Не бойся. Ничего с ними не случится. Я их отыщу и всыплю по первое число.

— Позвони, Саша, когда найдешь! А то ведь я всю ночь уснуть не смогу.

— Вот глупости. Немедленно ложись! Завтра на работу. Все в порядке будет с нашим Володькой.

— Я только тебе верю.

— Всё. Спокойной ночи!

Положив трубку, я потянулся было к рюмке с коньяком, но рука моя повисла в воздухе.

— Что случилось? — встревожился Граф.

— Володька и Севка куда-то запропастились, — проговорил я.

— Может, болтаются где-то?

— Может…

Снова грянул звонок. Я схватил трубку.

— Саша, это Тоня, — услышал я голос Разуваевой. — Ребята пропали!

— Кто именно?

— Да боюсь, что — все! Родители телефон оборвали. Грозятся в милицию заявить.

— В милицию — это хорошо. Это правильно…

— Что ты городишь! Если с ними что-то случилось, нас с тобой посадят!

— Успокойся! Я уже выхожу. Буду искать. Так и передай родителям.

Трубка полетела на рычаг.

— Неужели — ушли? — совершенно трезвым голосом спросил Третьяковский.

— Погоди… — пробормотал я. — Дай подумать…

…Они шагают по ночной дороге, растерянно оглядываясь, не понимая — зачем покинули родные дома, родной город, не всегда радостную, но привычную жизнь, школу, своего классного руководителя, пусть и бывшего, друзей из других классов и соседних квартир, маму, папу, бабушку, дедушку, братьев и сестер. Идут, пригибаемые мокрым ветром, а рядом бесшумно вышагивают тонкие люди, информационные фантомы, которые непрерывно бубнят, что покинув ненавистный Старый Мир, они станут куколками из которых вылупятся прекрасные бабочки Нового Мира… Хотя нет, с чего я решил, что они растеряны и напуганы?.. А может, наоборот⁈ Они счастливы! Они мчатся наперегонки, споря, кто из них первый пересечет границу Миров, носятся кругами, пронзая своими юными горячими телами туманные силуэты бездушных призраков, которые все бубнят и бубнят о миллионах лет, новой расе и черт его знает еще о чем…

— Севка, — произнес я.

— Что — Севка? — спросил Граф.

— Севка обещал меня предупредить, когда это случится… — сказал я. — Нет, они никуда не ушли… Я знаю, где они!

И я кинулся вытаскивать из шкафа одежду. Все самое простое, что не жалко испачкать или порвать. Гость наблюдал за мною с недоумением, а затем спросил:

— Я могу чем-то помочь?

— Да, мне нужен человек — помоложе и покрепче.

— Динамо сгодится?

— Вполне.

— Тогда — поехали.

Он поднялся, пошел на кухню. Оттуда донесся его голос:

— Стеша, нам с Александром нужно на время отлучиться. Ты пока отдыхай.

— Да, — сказал я, появляясь там же. — Если будут звонки и станут спрашивать меня, говорите, что я отправился за ребятами. Я знаю, где их искать. Пусть не беспокоятся. Скоро их дети будут дома.