— Ну что, скоты, вы так же хотите? — спросил я, когда тот, кто их нанял скрылся за краем обрыва.— Я могу устроить… Давайте, ноги в руки и дуйте в поселок, в больничку. Особенно ты, который с глазом. Яд в тебе, пусть переливание крови устроят, иначе крандец…

— Братан, будь человеком, — заныл тот, кому влетело в глаз. — Подкинь до больнички!.. Неохота подыхать ради того сучары… Мы тебе все башли отдадим, которые он нам заплатил…

Я протянул «домру» пацаненку.

— Сядешь впереди, будешь держать их на мушке, — сказал я ему. — Рыпнутся, нажмешь вот сюда и как из автомата — вправо-влево поведешь…

— Понял! — откликнулся он.

— Лезьте на заднее сиденье, уроды! — скомандовал я бандитам.

Кряхтя и перхая, они полезли в салон. Как бы не блеванули, дебилы. Особенно этот, с перебитым кадыком.

— Смотрите мне, загадите салон, зубочисткой заставлю вычищать, — предупредил я.

Замычали, дескать, не беспокойся, командир. Перфильев-младший устроился на переднем пассажирском сиденье и взял «домру» на изготовку. Я сел за руль. Развернулся, двинул по насыпному проселку к выезду на Затонье. Через минуту мы обогнали Сему, который горестно качая головой, и видимо, бормоча что-то себе под нос, тоже брел к поселку. Этого можно было не подбирать. Сам доберется. Если только не бросится под машину. В всяком случае физически он не пострадал.

На часах было четверть восьмого, успеем еще заскочить домой с Севкой, чтобы переодеться и перекусить. Вскоре мы были у ворот больнички. Высадив трех болванов, я напутствовал их, чтобы впредь со мною не связывались. Когда мы с Перфильевым-младшим покинули Затонье, он несколько долгих минут рассматривал ДМРД в своих руках. Видать, бесшумная и незримая работа этого механизма произвела на него не меньшее впечатление, чем на борцов, ставших бандитами. Потом пацанчик перегнулся через спинку, чтобы положить туда «домру».

— Ого, какая куча денег! — воскликнул он.

Ага, все-таки не рискнули обмануть насчет башлей.

— Возьми себе, — сказал я.

— Да ну, куда мне столько, — смутился Севка. — Тут тыщи три, не меньше.

— Тебе, может, пока ни к чему, а вот бабушке пригодятся, — сказал я. — У нее пенсия рублей семьдесят, небось…

— Наверное…

— Вот и будет ей прибавка.

— Она не возьмет. Еще в милицию потащит…

— Тебя или деньги?

— Меня, — вздохнул паренек. — Вместе с деньгами.

— Ладно. Тогда так поступим. Ты возьмешь себе, сколько захочешь. А остальные положим на сберкнижку, на предъявителя. Пенсии бабушке без тебя хватит, а эти деньги будут лежать на книжке. На всякий случай.

— Хорошо, — кивнул пацаненок и спросил: — А это были настоящие бандиты?

— Самые что ни на есть…

— А этот, который ими командовал, он на самом деле из КГБ?

— Он оборотень.

— Настоящий?

— Да, только не сказочный.

— А он разбился насмерть, когда с обрыва упал?

— Не знаю.

— Так может он еще живой⁈

Я затормозил. А ведь пацан прав. И если я сейчас продолжу путь, то сильно упаду в его глазах. О каком доверии тогда речь?

— Да, я как-то не подумал, — пробормотал я, разворачиваясь.

Через десять минут мы снова были у обрыва. Покопавшись в багажнике, я захватил тросик и монтировку. Не для того, чтобы бить кого-нибудь по башке. С иной целью. Мы с Перфильевым-младшим спустились в котловину, осторожно пробрались вдоль отвесной стены. Сгодились болотники. Видать, грунт здесь просел под тяжесть отвальной породы и образовались небольшие болотца. Жихареву повезло. Он свалился в одно из них, и из последних сил цеплялся за ветки растущей прямо из стены чахлой ольхи.

Охолонул слегонца, когда ухнул с десятиметровой стены да в ледяную водицу. Желание самоубиться то ли прошло, то ли ослабло. Во всяком случае, когда я ему кинул монтировку, привязанную к тросику, он ухватился за нее с полной охотой. Севка кинулся помогать, хотя я бы и сам справился, и мы вытащили придурка на относительно твердую почву. Лжестропилин долго не мог прийти в себя. Лежал ничком, тяжело дыша и все еще цепляясь в спасительную монтировку.

— Вставай, капитан, — сказал я ему.

Повозившись в грязи, тот поднялся. Сначала на колени, потом на ноги. Я отнял у него железку, выдернул из петли, смотал тросик. Капитан КГБ стоял, уткнув подбородок в тяжело вздымающуюся грудь и опустив по швам руки. Ни дать, ни взять, чучело гороховое. Нет, такого грязнулю я в салон не пущу. Пусть пешедралом до поселка топает. Там глядишь кто-нибудь смилостивится. Пустит в баньку помыться. Такого грязного и такого пыльным мешком пришибленного.

— Пацана благодари, Жихарев, — сказал я. — Если бы не он, утоп бы ты тут с концами. Никто бы искать не стал… И мой тебе добрый совет, вали ты из города! Ничего тебе тут не обломится. Кроме того, что попадешь на крючок собственному начальству. Тем более, что я доложу по команде, что ты пытался меня убить. Меня и ребенка. Понял?

Гэбэшник вдруг снова рухнул на колени.

— Не губи! — завыл он. — Уволят же меня!.. У меня сестренка младшая инвалид, только на мои доходы и существует.

— Брешешь, собака! — хмыкнул я. — Будь у тебя сестра инвалид, ты бы три штукаря этим козлам не сунул за то, чтобы они меня и мальчишку завалили! Или надеялся город под себя подмять?.. Хрена с два! Добром прошу, пиши рапорт начальству и вали отсюда, пока цел!.. Мой это город, понял, гнида⁈ Еще раз встречу в Литейске, ты у меня не только с обрыва кинешься, ты под трамвай ляжешь!

— Я все понял, Саша! — забормотал он. — Ошибся я!.. Думал, после Киреева и Сумарокова смотрящим стать… Да в тебе ошибся… Ты-ты… Настоящий босс… Я таких и не встречал…

— Мне жопу лизать не надо, — презрительно отозвался я. — Больше ты меня не обведешь вокруг пальца. Я и раньше тебе цену знал, а теперь — тем более… Все! Топай наверх. В поселке попросись, чтобы помыться пустили. И больше мне не попадайся!

Взяв ошеломленного этим разговором Перфильева-младшего за плечо, я повел его к тропе. Сзади хлюпал мокрыми штанами капитан Жихарев. Надо думать, теперь — бывший. Наверху усадив пацаненка в машину, я погнал в город уже без всякой остановки. Севка растерянно молчал, видать, не испытывая ни малейшего удовольствия от того, что поверженный и спасенный враг предстал в таком жалком виде. Хороший парень. Чистый. Душевный. Да и все они такие. Куда же им уходить, если в нашем, старом, погрязшем в грязи человеческой, мире таких как они не хватает!

За что же нас так невзлюбила, мать ее, эволюция, если она отнимает лучших ради неведомого будущего Нового Мира? Они же нам и здесь пригодятся. Да может мы потому и топчемся на месте, что из каждого поколения эволюция отбирает тех, кто может вывести наше гребанное человечество на иную дорогу. Видать, это какой-то закон природы. Да только нахрен нам такой закон⁈ Почему мы должны с ним мириться? По закону природы мы летать не должны, а летаем! Потому что есть и другие законы.

Нельзя ли как-то использовать другой закон и в этом случае? Можно, только надо знать, какой именно? И понять бы еще к кому по такому случаю обратиться? К ученым, но вот они ученые, работают с пацанами, тестируют, игры играют, опыты ставят, а девчата ушли и про них все забыли. Списали, как отработанный материал. И пацанов моих спишут и начнут набирать следующую группу. Придется опять говорить с Третьяковским. Все остальные мне все равно не поверят.

Россию он спасать собирается… Дескать, будет сила и никто нас не победит. Против силы всегда можно применить подлость, предательство, продажность. И утекут секреты за границу, а там отыщут своих тридцать пацанов и девчонок и заставят их работать на себя. Перейти в новое состояние могут только три десятка человек, не меньше? Отлично! Уменьшим группу на двое, на трое да хоть — на пятерых! А остальных превратить в покорных исполнителей чужой воли.

Граф хочет создать «крепость», а в ней установить Деморализатор Большого Радиуса Действия. Вот только ДБРД может быть не только оружием обороны, но и нападения! Вот она сила в чистом виде! Танки с установками ДБРД, самолеты, а то и — спутники! Не нужна никакая нейтронная бомба. Территория противника будет деморализована подчистую. Солдаты не смогут стрелять. Ракетчики — запустить баллистические ракеты. Бомбардировщики в лучшем случае вернутся на аэродромы, а в худшем, пилоты направят их вниз, на собственные города, вместе со смертоносным грузом.