– Я уверен. Ты единственная, кто здесь сомневается, – я слегка поворачиваюсь и берусь за ручку двери зала суда. – Мы упустим свой шанс, если...

– Остановись. Остановись на две секунды, – шипит она, хватая меня за рукав смокинга, чтобы я повернулся к ней лицом. – Хватит притворяться, что все под контролем. Хватит притворяться, что это то, чего ты хочешь. Твой отец умирает, а человек, виновный в смерти твоей бывшей девушки, хочет разрушить твою жизнь. На две гребаные секунды перестань быть таким надежным фундаментом и покажи мне трещины на своем фасаде.

Я провожу ладонью по линии челюсти.

– Что ты хочешь от меня услышать, чтобы ты пошла к алтарю, Хекс?

– Правду, – твердо говорит она, требуя ответа, к которому, я не уверен, что она готова. – Спокойный, хладнокровный Сайлас и сломленная, запутавшаяся Коралина. Ты всегда рядом, стараешься быть рядом со мной, с другими. Я не смогу в этом участвовать, если буду полагаться только я. Ты тоже должен немного положиться на меня.

Я скрежещу зубами. Вот в чем проблема молчания – все принимают твои чувства на веру. Они выстраивают ваше повествование без фактов и выкладывают его вам как истину, используя контекстные подсказки и всякую чушь, чтобы сплести паутину, позволяющую им понять вас.

Когда ты молчишь, никто не знает твоей истории.

Это война, которую мне пришлось развязать с самим собой, битва, в которой я сражался за Розмари. Я сражался годами. Позволяя миру говорить мне, кто я, что я чувствую и кем я стану.

Врачи, мои родители, мои друзья, даже Рози.

Никто меня не знает, потому что я никому не давал шанса узнать.

– Я через несколько месяцев потеряю человека, который вырастил меня, – я смотрю на нее сверху вниз, по-настоящему смотрю на нее всего мгновение. Ее загорелая кожа сияет на солнце, полные губы сжаты в прямую линию. – Я боюсь подвести его. Боюсь представить, какой будет жизнь без него. Боюсь, что у меня не будет достаточно времени, чтобы научиться успешно управлять нашей семейной компанией, прежде чем он умрет. Но у меня есть мать и два брата, которым я не могу позволить видеть этот страх во мне.

Я делаю шаг к ней, вторгаясь в ее личное пространство, медленно поднимаю руку и обхватываю ладонью ее щеку. Я провожу большим пальцем прямо под ее глазом и слегка надавливаю, чтобы она запрокинула шею и посмотрела на меня.

Я хочу, чтобы она увидела меня, чтобы она могла услышать эти слова и знать, что они никогда не были произнесены вслух ни для кого, кроме нее. Что это за части меня? Больше никто не слышал. Никто не знает.

– Я в нескольких шагах от того, чтобы позволить чувству вины за содеянное съесть меня заживо. Я не могу спать по ночам, потому что знаю, что причина, по которой Стивен пытается уничтожить моих друзей, – это я. Все, о чем я думаю, все, о чем я мечтаю, – это всадить пулю ему в череп и покончить с этим навсегда.

Я позволяю ей видеть меня, неподвижного. Я даю ей понять, что не собираюсь убегать от этого, от нее.

Я участвую в этом вместе с ней. Я тоже полагаюсь на нее.

– Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы поцеловать твои гребаные губы, потому что ты выглядишь так прекрасно и все еще чувствуешь необходимость спросить меня, уверен ли я, что женюсь на тебе, – мой голос срывается на шепот.

Черты лица Коралины смягчаются, когда мой большой палец проводит по ее нижней губе. Мир напугал ее до неузнаваемости, ранил и сломил ее душу. И все же она стоит здесь, боясь причинить мне боль.

Несмотря на все, что нам обоим пришлось пережить, мне нужно, чтобы она знала, что я в этом участвую. Что бы ни случилось дальше, что бы я ни значил для нее, у нее всегда будет кто-то, на кого она может рассчитывать.

Больше, чем голос. Больше, чем номер телефона.

У нее всегда буду я.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая ее аромат.

У нее перехватывает дыхание, голова еще больше отклоняется назад, как будто она открывает мне доступ, как будто она позволяет мне исследовать ее рот моим языком прямо здесь. Я впиваюсь пальцами в ее затылок, пытаясь сохранить самообладание.

– Но я не буду, – бормочу я, отстраняясь от ее лица, создавая пространство между нами двумя. – В первый раз я поцелую тебя, Хекс, когда сделаю своей женой.

Коралина проводит языком по нижней губе, задевая при этом мой большой палец.

– В мире нет никого, с кем бы я предпочел это сделать, – честно говорю я. – Достаточно ли я полагаюсь?

Она прочищает горло, медленно кивает и делает шаг назад, освобождаясь из моих объятий. Жар поднимается от ее шеи и окрашивает щеки.

– Мы должны… – она указывает на двери позади меня. – Нам, наверное, пора зайти туда.

Я прикусываю нижнюю губу и качаю головой. Эта чертова девочка.

Как будто изначально это была ее идея, я протягиваю руку и открываю дверь, чтобы она могла пройти. К моему удивлению, мы проходим весь путь до конца без единого звука и, наконец, стоим перед судьей.

– Рада, что все смогли прийти, – говорит она, поправляя свою черную мантию и очки на переносице. – Вы готовы начать?

Я полностью поворачиваюсь к Коралине, которая делает то же самое. Протягиваю ей обе руки. Я прохожу половину, и мне нужно, чтобы она прошла остальную половину.

Она делает глубокий вдох, прежде чем вложить свои руки в мои, и мило кивает головой.

– Отлично, – судья хлопает в ладоши, поднимает лист белой бумаги и читает по нему. – Коралина Уиттакер и Сайлас Хоторн, сегодня вы решили связать себя узами брака. Брак – это стремление к жизни, к тому лучшему, что два человека могут найти и проявить друг в друге. Он предоставляет возможности для совместного развития, с которыми не могут сравниться никакие другие отношения. Брак – это не просто церемония или лист бумаги; это соглашение между двумя людьми любить, уважать и беречь друг друга всю оставшуюся жизнь.

Мой большой палец гладит ее ладонь, как будто я пытаюсь одним простым жестом сгладить все эти годы одиночества, давая ей понять, что я здесь, такой же сломленный, и я все еще никуда не собираюсь уходить.

– У вас есть готовые клятвы или мне продолжить чтение по сценарию?

Я перевожу взгляд на судью.

– Будут стандартные…

– Вообще-то, – перебивает Коралина, – у меня есть кое-что, если вы не возражаете.

Я хмурю брови, когда она достает из-за выреза своего платья пожелтевший листок бумаги. Судья, стоя за своей стойкой, смеется над ее укрытием.

Она прочищает горло, щеки ее краснеют, когда она начинает.

– Сайлас, я обещаю быть твоим миром, когда вокруг будет только война. Быть твоим хранителем тайн и надежным убежищем. Сегодня я клянусь быть единственным человеком, который примет тебя таким, какой ты есть, и кем ты станешь, – она поднимает на меня глаза, удерживая мой взгляд, пока произносит последнюю строчку. – Пока смерть не разлучит нас.

Бумага выглядит слишком старой, чтобы принадлежать ей. Независимо от того, что она значила для нее, независимо от того, предназначалась ли она мне, у меня все равно сжимается сердце.

Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то в последний раз был моим миром? Как долго я вел войну, не имея времени на передышку?

– Мистер Хоторн? – говорит судья, призывая меня обменяться моими собственными клятвами с девушкой, стоящей передо мной.

Я наблюдаю, как она складывает бумагу и прячет ее обратно в декольте платья, прежде чем снова взять меня за руки. Коралина наклоняется ко мне, ее голос переходит в приглушенный шепот.

– Ты можешь произнести стандартную клятву. Я знаю, что это не было запланировано.

Я качаю головой, сжимаю ее руки, притягиваю ближе к себе.

– В этот день я клянусь сделать твою ярость своей, выдержать бурю твоей мести и навсегда сохранить тебя в безопасности. Я обещаю быть рядом с тобой. Что бы ни случилось, ты никогда не будешь одинока. Пока смерть не разлучит нас.

Каждое слово – правда, каждое обещание я намерен сдержать. Чего бы мне это ни стоило. Теперь дело не только во мне, но и в ней тоже.