Она мне нужна, но я не знаю, как попросить. Как положиться на кого-то.

– Все, что тебе нужно, уже твое.

В самые мрачные моменты, когда паника сжимала мою грудь и грозила поглотить меня, именно его голос, воспоминание о нем снова и снова оттаскивали меня от края.

И я понятия не имею почему.

В нем есть что-то, какая-то нота или жужжание, что-то успокаивающее. Он поет колыбельные моему бешено колотящемуся сердцу, пока оно не вернется к нормальному ритму. Несмотря ни на что, я не могу отрицать, что он делает для меня.

Я для него никто. Я плохо с ним обращалась, но он отвечает. Я не хочу иметь с ним ничего общего, не хочу подходить к нему настолько близко, чтобы причинить ему боль, но мне все труднее оставаться в стороне.

Я хочу принять его искреннюю готовность помочь мне такой, какая она есть, но не могу. Каждый чего-то от тебя хочет взамен, и я хочу знать, что хочет он. Чего он хочет от меня? Зачем мне помогать?

– У моей сестры неприятности, и я не знаю, как это объяснить, но мне кажется, что Стивен в них замешан. Я не… – я сглатываю комок, образовавшийся в горле. – Я не знала, кому еще позвонить.

То, что происходит между нами, это не должно касаться Лилак. Дело не в нас или отсутствии нас, а в ней. У нас с Сайласом общий враг. Звонок ему поможет и ему добраться до Стивена.

Это всего лишь переходный период между нами двумя.

Это все, чем он может быть.

– Где ты?

***

Солнце уже начало садиться, когда я въезжаю в бухту Блэк Сэндс. От асфальтированной парковки до песчаного пляжа – около мили²¹.

У меня щемит в груди, когда я вижу пустые парковочные места и машину Лилак, стоящую в одиночестве. Я быстро выхожу из машины, бегу к окну «БМВ» со стороны водителя и нахожу ее телефон на пассажирском сиденье.

С этой парковки можно добраться до трех различных троп, которые ведут вверх и вниз к побережью, от двух миль до десяти.

Она может быть где угодно.

Я прикусываю язык, чувствуя, как ярость накаляет мои внутренности.

Если Стивен забрал ее, это будет его гибелью.

Я разорву его на куски своими зубами, буду перебирать кости одну за другой, пока он не превратится в жалкий мешок фарша. Когда я закончу, от него ничего не останется. Я не успокоюсь, пока его кровь не окрасит мои ладони.

Мои пальцы сжимаются вокруг ключей. Сжав их в кулак, я убеждаюсь, что ключ торчит, прежде чем ударить тыльной стороной ладони по окну. В моих ушах эхом отдается звон металла и бьющегося стекла.

По запястью проходит тупая пульсация, но я не обращаю на нее внимания, когда тянусь внутрь и отпираю ее машину изнутри. Открыв дверь, я осторожно, чтобы не задеть разбросанные внутри осколки, беру с пассажирского сиденья ее телефон.

Когда экран загорается, я испытываю облегчение.

Я не знаю, что ищу в нем. Я без зазрения совести вторгаюсь в ее личную жизнь, пролистываю последние текстовые сообщения, чтобы узнать, не должна ли она была встретиться с кем-то здесь сегодня, но ничего не нахожу.

Я просматриваю ее социальные сети, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет мне выяснить, где она может быть или кто виноват, когда вдалеке раздается рев мотоцикла.

На стоянку въезжает мотоцикл, за которым следует культовый грифельно-серый «Додж Челленджер» Сайласа 1970 года выпуска. Я не удивлена, что он позвал с собой друзей, учитывая обстоятельства.

Если Стивен имеет к этому какое-то отношение, лучше, чтобы все они были здесь.

Хлопанье автомобильных дверей заставляет меня вздрогнуть. Они вчетвером движутся синхронно, нависшие тени, которые скользят в унисон. Какая-то часть меня всегда завидовала им, их связи. Они никогда не были одиноки, всегда были в стае.

Меня завораживала мысль о том, что нечто большее, чем наследие их семей, связывает их так крепко. Вы не просто общаетесь с человеком на протяжении всего времени. Что они делают друг для друга? Их связывают травмы и секреты.

Какими бы загадочными они ни были, я смотрю только на Сайласа. Эти глубоко посаженные карие глаза говорят то, о чем не может сказать его голос. Когда имеешь дело с кем-то вроде него, кто не говорит и не проявляет никаких эмоций, быстро учишься улавливать микродвижения.

Как сейчас, когда его брови хмурятся, а глаза чуть прищурены, разглядывая меня с ног до головы. Он беспокоится обо мне, проверяет, нет ли у меня травм, убеждается, что со мной все в порядке.

Когда он останавливает свой взгляд на моей руке, я инстинктивно опускаю взгляд на нее и смотрю на небольшую лужу крови, собирающуюся на земле внизу. Как будто мой мозг только сейчас напомнил мне о травме, в запястье появляется тупая пульсация.

Я поднимаю руку и смотрю на неровный порез, тянущийся от уголка запястья до костяшки пальца, из которого сочится кровь.

– Что случилось?

– Ничего, – отрывисто отвечаю я, вытирая запястье о джинсы, чтобы стереть немного крови. – Просто порез от окна машины.

Я не слабая.

Не внешне.

Я не покажу им, насколько я на самом деле сломлена.

Даже если один из них уже знает.

Невзирая на мое безразличие к нему, на мою внутреннюю борьбу с влечением и потребностью в дистанции, я знаю, что Сайлас сохранит этот секрет. Он не расскажет им о том, как я сломлена и напугана.

Сайлас Хоторн – хранитель секретов. Столкновение непреодолимой силы и неподвижного объекта²². Тихая вода, неведомые глубины которой наполнены тайнами, которые он унесет с собой в могилу.

– Я нашла ее телефон, но не нашла никаких упоминаний о том, куда она могла пойти, если она вообще ушла с этой парковки. Думаю, нам стоит разделиться.

Рук, Алистер и Тэтчер наблюдают за мной, все трое оценивают меня по-своему, делая выводы о том, что они знают и что видят. Взгляды, устремленные на меня, никогда не вызывали у меня дискомфорта, только чертовски раздражали. Я могу справиться с пристальными взглядами, но меня беспокоит их осуждение.

– Что? – огрызаюсь я. – На что ты уставился?

– Нет представления? – спрашивает Рук, приподнимая бровь. – Ты заплатила за наш ужин той ночью, и это заставляет тебя думать, что ты можешь отдавать приказы?

Они меня не понимают. Не понимают, и это нормально. Мне они тоже не понятны, но я пришла сюда не для того, чтобы заводить с ними дружбу. Я здесь не для того, чтобы сблизиться или болтать о наших печальных историях.

Я хочу найти свою сестру.

Я не звонила им. Я позвонила Сайласу. Если у них с этим проблемы, пусть обращаются к нему.

– Я не заинтересована в том, чтобы нас представляли друг другу. Не тогда, когда ты знаешь мое имя, а я знаю твое. Прямо сейчас это все, что нам нужно знать друг о друге, – резко возражаю я. – Температура падает. Если она находится где-то в бухте, то не переживет ночной погоды.

– Не обижайся, но почему мы должны тебе помогать? – этот вопрос исходит от Тэтчера, который, засунув руки в карманы брюк, смотрит на меня так, будто видит мой скелет. – Мы здесь только потому, что ты утверждаешь, будто это связано со Стивеном. Зачем ему сбегать из тюрьмы, только для того, чтобы преследовать твою сестру? Если ты воспользуешься ситуацией, тебе не понравится результат.

Мои коренные зубы скрежещут, челюсть дергается, когда я убираю телефон Лилак в задний карман. Краем глаза я наблюдаю, как Сайлас подходит ко мне чуть ближе, прежде чем заговорить.

– Она здесь не враг. Осторожнее, блядь, – голос Сайласа звучит резко, с жаром пронзая мою кожу и шокируя его друга, судя по выражению его лица.

Однако мне не нужно, чтобы кто-то меня защищал.

Я смотрю прямо в глаза человеку, которого они называют смертью. Того, кто, по слухам, заживо разделывает людей ради забавы и засыпает под звуки криков. Его суровые голубые глаза впиваются в меня, но я отказываюсь вздрагивать и отводить взгляд.

– Ты думаешь, я боюсь тебя, Пирсон? – жестокая улыбка тянется к уголку моего рта. – Я выдержала пытки, которые заставили бы тебя обделать свои брюки Brioni. Не позорься, пытаясь запугать меня.