— Что? — Спрашиваю я.

— Команда сборной США здесь.

Мое сердце подпрыгивает.

— Правда?

— Ага, я видела, как Эдли разговаривал с главным тренером и одним из ассистентов.

Я не из тех девушек, которые сдаются, когда наковальня давления внезапно сдавливает мою грудь. Не смотря ни на что, я использую энергию из-за нервов в своих интересах.

И сегодня вечером я продолжаю играть как никогда в своей жизни.

Это то, что мы называем что-то с чем-то. Высокая интенсивность, быстрый темп, обе команды полны решимости набрать как можно больше очков. Мало чем отличается от товарищеского матча, который у нас был осенью.

— Вот о чем я говорил! — Кричит Эдли, когда я возвращаюсь на скамейку после того, как зажглась лампочка на воротах от моего гола. Он возбужденно хлопает по своему блокноту.

Это был мой второй гол, и это только второй период. К концу третьего периода я оформила себе симпатичный маленький хет-трик. Я знаю, что мой папа, наверное, кричит на всю большую комнату, смотря дома прямую трансляцию. Хотела бы я, чтобы Райдер тоже был на трибунах и подбадривал меня, но мужская команда сегодня вечером в Вермонте, соревнуются за свой полуфинал.

Я на пике возбуждения, когда игра заканчивается. Я никогда не была так точна в своих бросках. Никогда не показывала той скорости, которую использовала сегодня вечером. Это неловко, но после этого мы устраиваем что-то вроде шоу Джиджи в раздевалке, когда празднуем выход в региональный финал, который состоится через несколько дней.

Товарищи по команде хлопают меня по плечу, по спине. Одна из старшекурсниц поднимает меня над землей и кружит.

— Что, черт возьми, это было, Грэхем! — ворчит она, прежде чем отправиться в душ.

Я одеваюсь в спешке, потому что у меня такое чувство, что Брэд Фэрли будет ждать меня за дверью раздевалки. Не может быть, чтобы он не ждал, особенно после того, как я только что сыграла.

Мой прогноз оказывается верным. Фэрли стоит в конце коридора и болтает с тренером Эдли. Они поворачивают головы, когда мы с Уитни выходим из раздевалки.

— Джиджи, — зовет Эдли. — У тебя есть минутка?

Уитни тычет меня в руку, с трудом сдерживая улыбку. Она знает, в чем дело.

— Иди и победи их, тигр, — шепчет она.

Когда я подхожу к двум мужчинам, Эдли быстро улыбается мне и говорит:

— Найди меня позже.

Как только он уходит, Фэрли тоже улыбается.

— Это было экстраординарно. Одна из лучших игр в хоккей, которые я когда-либо видел.

Я чувствую, что сияю.

— Спасибо. Прошло много времени с тех пор, как я играла с таким жаром.

— Хет-трик, да? Вижу, ты используешь приемы отца.

Нет, это мои приемы, хочу возразить я. В женском хоккее нет силовых приемов. Если я не могу действовать физически, я должна использовать тактику, а это значит, что у меня есть такие приемы, которые моему отцу никогда не требовались.

Но я не собираюсь спорить с человеком, который скоро станет моим тренером.

— В любом случае, — говорит он, — я хотел с тобой поговорить.

— Хорошо. — Я пытаюсь сдержать растущее волнение.

— Большую часть осени мы с моими сотрудниками потратили на то, чтобы собрать нашу команду. Знаешь, это довольно сложный процесс, вот почему он занял так много времени. Особенно потому, что у тренера Мерфи был свой подход к делу. А у меня свой. Я более дотошный. Меньше беспокоюсь о статистике и больше интересуюсь тем, какие игроки проявят себя на льду. Как ты знаешь, в профессиональной лиге играют несколько талантливых женщин. Большинство из них старше, опытнее. Многие уже выступали на мировой арене и преуспели там.

Я киваю. Я ожидаю, что большая часть состава будет состоять из этих женщин.

— И поскольку в этой сфере нам доступно так много талантов, на данный момент мы берем только двух студентов колледжа. — Он снова улыбается мне. — Ты одна из лучших игроков в этом числе.

Я игнорирую свой учащающийся пульс. Боже. Этот человек овладел искусством вытягивать предвкушение.

— С учетом сказанного, я подумал, что должен сказать тебе лично, что все свободные места заняты. Прости, Джиджи. На данный момент ты не попадаешь в состав.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

РАЙДЕР

Ты падаешь, я тебя поднимаю

Автобус привозит нас в кампус около одиннадцати, и к моменту, как я добираюсь домой — уже почти полночь. Шейн и Беккет сразу отправились на вечеринку в женское общество Каппа Бета, решив отпраздновать наше попадание в финал, переспав с как можно большим количеством девушек, насколько это вообще возможно. Но как бы я не был взволнован результатами сегодняшней игры, я устал и готов отправиться домой.

Подъезжая к дому, я замечаю белый внедорожник, припаркованный у обочины. Затем я замечаю желтое свечение за занавесками в гостиной. Джиджи, должно быть, воспользовалась ключом, который я ей дал.

Я нахожу ее на диване. Она молча сидит и смотрит боевик по телевизору.

— Привет, ты давно здесь? — Говорю я с порога. — Почему не написала, что приедешь?

— Телефон разрядился. — Ее лицо лишено эмоций.

Беспокойство мелькает во мне.

— Что случилось? — Я спрашиваю немедленно. Все ее эмоции отключены, от отсутствующего выражения лица до пустого голоса. Женская команда буквально вышла в финал сегодня вечером — прямо сейчас она должна сиять от уха до уха.

Я сбрасываю свое зимнее пальто и выхожу, чтобы повесить его. Затем подхожу и сажусь рядом с ней, сажая ее к себе на колени. В тот момент, когда я касаюсь ее, она утыкается лицом мне в шею и начинает плакать.

— Эй, эй, — говорю я в тревоге, растирая ее плечи. — Что происходит? Что случилось?

— Брэд Фэрли пришел на нашу игру сегодня вечером, чтобы поговорить со мной.

Ее голос срывается.

И с замиранием сердца я понимаю, что она ни за что не стала бы плакать, если бы это были хорошие новости.

— Все места в составе заняты, — бормочет она. — Я не попала.

— Ох, блядь, детка. Мне жаль.

Я усиливаю хватку, и она глубже зарывается лицом в мою кожу. Влага покрывает мою шею, холодный след скользит вниз, пропитывая воротник моей рубашки.

— Сегодня вечером я сыграла лучшую игру в своей жизни, — стонет она. — И этого все равно не достаточно, по мнению этого мудака. Он просто, блядь, швырнул это мне в лицо.

— Он объяснил почему?

— Он сказал, что я одна из лучших игроков колледжа, но он не смотрит на статистику. Пытается сделать упор на более взрослых игроках, женщинах-профессионалах, у которых больше опыта выступлений на мировой арене.

В этом есть смысл, но я не говорю этого вслух. Она слишком расстроена, чтобы услышать это прямо сейчас.

— Не могу поверить, что я не прошла. — Слова произносятся дрожащим, мучительным стоном.

Я провожу пальцами по ее волосам, нежно поглаживая.

— Мне жаль. Мне действительно чертовски жаль.

Она откидывает голову назад, ее нижняя губа дико дрожит, когда она борется с новым приступом слез.

— Я провалилась, — слабо говорит она.

— Ты не провалилась.

— Я в сборной США, Люк? Потому что последний раз, когда я проверяла, меня там, блядь, не было. — Она опускает лоб на ладонь, прерывисто дыша.

— Ты пока не в сборной США, — мягко поправляю я. — Ты еще молода.

Она упрямо качает головой, отказываясь соглашаться с этим.

— Я провалилась.

И вдруг она снова вздрагивает в моих объятиях, на этот раз плача сильнее. Сдавленные, задыхающиеся, икающие рыдания. Я никогда раньше не видел ее такой. Я видел, как она плачет во время грустных фильмов. Я видел непролитые слезы разочарования. Навернувшиеся слезы гнева, как в тот раз, когда она выгнала меня из своего дома после нашей ссоры.

Но это что-то другое. Это агония. Глубокие, мучительные рыдания вырываются из глубин ее души.

И я совершенно беспомощен. Все, что я могу сделать, это держать ее так крепко, как только могу, пока она дрожит в моих руках.