— Чувак, я не собираю еду. Это твой проект.

Он хихикает.

— Мы выживем до утра. Хотя, думаю, у меня есть батончик гранолы. Мы можем съесть его и пакет с чипсами.

— Потрясающе, — мрачно говорит он.

И вот мы разделили поздний ужин, состоящий из картофельных чипсов и батончика гранолы с арахисовым маслом и шоколадом, который достали из кармана моей куртки.

Это будет долгая ночь.

Неудивительно, что именно Колсон в конце концов начинает обсуждать наши проблемы. Похоже, он больше любит говорить, чем я.

— Мы не можем продолжать заниматься этим дерьмом.

Я пожимаю плечами.

— Я знаю. Но я не могу заставить парней из Брайара признать нас.

— Это работает в обоих направлениях. Вам нужно захотеть, чтобы вас признали. — Он колеблется. — Когда вы, ребята, только пришли сюда, мы волновались, что вы отберете наши места. И — давай посмотрим правде в глаза, так и произошло. Гребаного Миллера больше нет. Он был хорошим другом.

Я киваю.

— Как и наш старый капитан. Шон. Он перевелся, когда услышал о слиянии, потому что не хотел иметь дело именно с тем, с чем имеем мы прямо сейчас.

— Тогда мы оба потеряли хороших парней. Но теперь это пройденный этап. Мы все в стартовом составе. И мы все хорошие игроки, — говорит он, хотя и неохотно.

— Мы все? — Сухо спрашиваю я.

— Да. Напрашиваешься на комплименты?

— Нет, я знаю, что хороший игрок. — Я делаю паузу, морщась. — И ты тоже.

Кейс ухмыляется.

— Больно это говорить, да?

— Немного.

— Все, что я хочу сказать, что мы со-капитаны. Нам нужно подавать пример другим парням. А немного лести и поощрения имеет большое значение.

— Может быть, нам удастся переубедить Дженсена насчет запрета домашних питомцев, — говорю я насмешливо.

Это вызывает у меня громкое фырканье.

— Весьма сомнительно. Отец Джиджи рассказал мне историю, стоящую за этим.

Мой интерес задет.

— Чувак. Расскажи мне.

— Кажется, пару десятилетий назад у команды был домашний поросенок, и один из парней привел его на окружную ярмарку в Нью-Гэмпшире. Он думал, что свинья просто получит ленточку, как самая симпатичная или что-то в этом роде. Поворот сюжета: победивший участник превратился в бекон.

Срань господня. Шейн был прав. Они действительно съели своего питомца.

— Это травмирует, — говорю я.

— По-настоящему.

Некоторое время мы молчим, уставившись в огонь. Кейс добавляет еще одно полено, тыча в него тощей веткой.

— Что произошло в автобусе? — внезапно спрашивает он. — Та история, которую Назем пытался рассказать, прежде чем Джордан остановил его. Зачем вы проводите этот мысленный эксперимент?

Я усмехаюсь про себя.

— О. Это все благодаря нашему постоянному идиоту. Итак, Патрик, который Мальчишка из Канзаса, влюбляется через день. В начале прошлого сезона он встречает эту цыпочку на вечеринке и, конечно же, через несколько секунд планирует жениться на ней. У него случайно оказался ее телефон — я думаю, она попросила подержать, потому что у нее не было сумочки. Каким-то образом он оказывается в его рюкзаке, который он надевает на себя, когда мы направляемся играть в Сент-Энтони. Мы проехали половину пути, когда нас обогнали полицейские, включили сирены и остановили автобус.

— Потому что они думали, что он украл ее телефон? — Кейс смотрит недоверчиво.

— Нет, еще лучше, — говорю я со смешком. — Она вроде как уехала с какими-то друзьями в Дейтону и не знала, что телефон все еще у Пэтти — она думала, что просто потеряла его. Но ее отец в Род-Айленде ничего не слышал о ней больше двадцати четырех часов, не мог с ней связаться, и чувак запаниковал. Он позвонил в полицию, и они использовали приложение по поиску телефона и обнаружили, что он путешествует по межштатной автомагистрали. Они сразу же предположили, что ее похитили, и послали за нами три патрульных машины. Это было целое событие. Нас остановили на несколько часов, братан. Мы пропустили игру.

— Подожди, мне кажется, я это помню. Это было прямо перед плей-офф, и Иствуду пришлось уступить. Они сказали, что у всех желудочный грипп.

— Это была ложь. Буквально всех нас допрашивали о местонахождении этой цыпочки.

— Это дико.

— Я знаю. Гребаное безумие. Никто никогда не позволял Патрику забыть об этом. Хотя я почти уверен, что он совсем забыл о ней, учитывая, что с тех пор он влюблялся по меньшей мере шестьдесят пять раз. Но да, в качестве наказания нам не разрешили пользоваться телефонами в автобусе до конца сезона, что глупо, потому что Патрик дебил не по вине наших телефонов. Но внезапно у нас не стало телефонов, которые могли бы развлечь нас, поэтому мы начали задавать такие вопросы, как, что бы ты предпочел, или что бы ты сделал, если и это стало чем-то вроде того, что мы делаем сейчас перед играми. Однажды возникшее суеверие остается с нами навсегда. — Я прищуриваюсь, когда кое-что приходит мне в голову. — Я только что понял — оба наших суеверия связаны с чертовым Патриком. Мальчишка — сущая угроза.

— А какое второе суеверие?

— Однажды он случайно написал Я тоскую по тебе в наш групповой чат. — Я фыркаю. — Так что теперь мы тоже это делаем.

— Подожди, так вот о чем вы все переписываетесь перед игрой? — У Колсона отвисает челюсть, когда он смотрит на меня. — Вот почему мы продолжаем проигрывать! Потому что этого не делает вся команда.

Я нисколько не удивлен, узнав, что он такой же суеверный, как и все мы.

— Ну, мы выиграли один, — отмечаю я.

— Ага. А потом проиграли все остальные. — Он упрямо выпячивает подбородок. — Я не признаю ничьи. Ничья — это проигрыш.

— Согласен. Ненавижу, когда люди говорят иначе. — Я выдохнул. — Я не знаю. Может, тогда нам создать новый групповой чат.

Слова, которые я никогда не думал, что услышу из своих уст, потому что я ненавижу как чаты, так и группы.

— Что ж, теперь нам нужно попробовать это сделать, — настаивает Кейс. — Мы не можем продолжать проигрывать.

Я тоже с этим согласен.

Он снова подходит к огню. Бледно-оранжевые угольки танцуют и уплывают в темноту.

Затем он говорит:

— Обычно я не такой мудак.

— О. — Я делаю паузу. — А я обычно именно такой.

Он хихикает.

— Это я уже понял. Но... я... нет. Просто в последнее время было тяжело. Я пережил расставание.

По мне пробегает волна дискомфорта.

— Теперь мы поговорим о девушках?

Он смотрит на часы.

— Ну, сейчас одиннадцать часов, и я еще не готов к тому, чтобы меня растерзал медведь, пока я сплю, так что... да, я думаю поговорим.

— Ты и Грэхем, да? — Я сохраняю небрежный тон.

— Да. Мы были вместе с начала первого курса. Расстались в этом июне. — Он закусывает губу. — Это до сих пор не укладывается в голове.

— Что случилось? Она бросила тебя или наоборот? — Я эгоистично стремлюсь получить некоторые подробности о расставании. Я бы никогда не спросил Джиджи, но Кейс — другое дело.

— Она бросила меня, — говорит он категорично. — Через неделю после того, как сказала, что любит меня, не меньше.

Я морщу лоб. Признаюсь, я не очень хорошо разбираюсь в ситуации я тебя люблю, но кажется странным, что ни один из них не говорил этого больше года после начала отношений. Хотя, может быть, это нормально? Я никогда не произносил этих трех слов ни одной девушке. Насколько я знаю, людям требуется время, чтобы произнести это.

— Я облажался. И я, честно говоря, думал, что мы сможем преодолеть это, но она мне больше не доверяет, и это чертовски убивает, понимаешь?

Я сочувствую этому парню. Потому что в его голосе слышна неподдельная боль.

Теперь я чувствую себя полным мудаком. Потому что он понятия не имеет, что мой член был внутри нее прошлой ночью.

— Это я все испортил, — говорит он грустным, далеким голосом. — Гребаный идиот.

— Ты ей изменил? — Спрашиваю я. Я не из тех, кто говорит с подтекстом.

Он опускает голову на руки, со стоном утыкаясь в ладони.