— Я же говорила тебе, он меня тренирует. И Беккет Данн тоже, — добавляю я, чтобы он не подумал, что я провожу кучу времени наедине с Райдером, и его пальцами в душевых раздевалок.

— Но для лагеря Данна ты не рекомендуешь?

— Данн ни к чему не относится слишком серьезно. Он относился бы к лагерю как к приключению. Райдер и Ларсен больше подходят. Мое мнение.

— Но между Ларсеном и Райдером ты бы выбрала Райдера. — Тень подозрения так и не рассеялась с его лица.

Микроволновка подает звуковой сигнал, позволяя мне повернуться к нему спиной, когда я иду наполнять наши миски для попкорна.

— Скорее всего. Но это я. Выбирай того, кого ты считаешь наиболее подходящим.

На следующее утро мы завтракаем в толстовках на заднем дворике. Пока мы с родителями жуем яичницу с беконом, Уайатт, который поглощает каждое блюдо ровно за пять секунд, бросает собакам палку. Перед каждым броском он поет им дурацкую песенку. Я лишь наполовину обращаю на это внимание, но звучит что-то вроде: It’s alright, it’s okay, a stick’s coming your way, hey-hey (прим. перев. дословный перевод - все в порядке, все хорошо, в твою сторону летит палка, хэй-хэй). Я удивлена, что Дампи участвует, но золотой ретривер прыгает за палкой каждый раз, неплохо подстраиваясь под головокружительный темп нашего вечно энергичного хаски.

— Ты посадил Дампи на стероиды? — Я спрашиваю папу, который фыркает.

В какой-то момент они теряют палку, и Уайатт с собаками продолжают рыскать по лужайке в ее поисках, пока мой брат продолжает петь эту дурацкую песенку.

— Эй, чемпион, — зовет папа через перила каменной террасы. — Несмотря на то, что говорится в песне, не похоже, что в их сторону летит палка, хэй-хэй.

— Не лги собакам, Уайатт, — вмешивается мама.

Я падаю со смеху. Я так сильно люблю свою семью.

Однако беззаботное чувство в моей груди улетучивается, когда на столе загорается мой телефон. Я поспешно тянусь за ним, пока мои родители не увидели уведомление.

РАЙДЕР:

Ты еще придешь попозже?

Мое сердцебиение ускоряется. Пытаясь сохранять спокойствие, чтобы на меня не набросился папа, я небрежно провожу пальцами по клавиатуре, чтобы набрать ответ. Всего одно слово. Большего и не нужно.

Я:

Да.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ДЖИДЖИ

Эта часть проста

— Оу, вау, ты не шутил.

Я в замешательстве оглядываю комнату Райдера. Я нервничала, когда впервые переступила порог этой комнаты. Потому что, на самом деле, что я делаю наедине с этим парнем в его спальне? Но один взгляд на мое скучное окружение, и мой природный интерес берет верх.

— Ты уверен, что не служишь в армии?

Он обдумывает это.

— Нет, не служу, — наконец говорит он.

— Это была шутка? Боже мой. Ты пошутил.

— Заткнись.

Я ухмыляюсь. Мне нравится подначивать его. Это весело. К тому же всегда есть шанс пятьдесят на пятьдесят, что я смогу проникнуть сквозь его внешность сварливого придурка и выдавить пару убийственных ухмылок.

Я продолжаю любоваться его спальней. Она убрана как с иголочки, нигде ни единого намека на беспорядок. Ни безделушки, ни фотографии. У него двуспальная кровать. Комод. Единственные вещи на его столе — это телефон, ноутбук, несколько учебников и небольшая стопка книг. Кровать идеально застелена. Пол пропылесосен и блестит. Я даже заглядываю под кровать и обнаруживаю, что там нет ни пылинки. Он явно часто там убирается. Теперь я понимаю, почему он настаивал, что должен был заметить цепочку с крестиком той цыпочки Кармы.

— Ты закончила? — вежливо спрашивает он.

— Можно мне заглянуть в твой шкаф? — Я умоляю. — Пожалуйста?

Он закатывает глаза.

— Развлекайся.

Я открываю дверь. Конечно же, она организована, как у военного. Все висит идеально. Очень волнующая цветовая палитра из черного, серого и денима.

— В полку с трусами тоже заглянешь? — растягивает он слова.

Это заставляет меня покраснеть.

— Извини, я слишком любопытна. Я просто удивлена, как мало у тебя вещей.

— Вещи переоценивают.

— Ты такой глубокий, Райдер. Настоящий старик Платон.

Он растягивается на кровати и берет пульт.

— Хочешь что-нибудь посмотреть?

Я поставила свое пиво на тумбочку. Когда я только пришла, он прихватил нам пару бутылок светлого. Я думала, мы посидим в гостиной, но он предложил подняться наверх. И вот мы здесь.

Я пытаюсь не позволять своему взгляду задерживаться на нем. Его обтянутые джинсами ноги вытянуты перед собой, ступни босые. На его синей футболке рисунок серфингиста, и внезапно я представляю это длинное сильное тело, склонившееся над доской для серфинга, и меня пронзает легкий трепет.

Я продолжаю бродить по пустому пространству. Я на взводе. Если я подойду к кровати, я не знаю, что произойдет.

Ну, я знаю.

И мое тело готово к этому. Умоляет меня подойти к нему поближе.

Но мой разум подсказывает мне ни с чем не торопиться сегодня. То, что он заставил меня кончить в душе несколько дней назад, не означает, что я не должна действовать осторожно.

— Итак. Твои соседи по комнате пошли сегодня вечером на концерт? — Я прислоняюсь к комоду.

— Да. Какой-то новый рэпер с худшим сценическим псевдонимом, известным человеку. Без шуток — его зовут Визза Биллити.

— Подожди, Визза в Бостоне? — Восклицаю я. — Моя соседка одержима им. Если бы я знала, я бы осталась в городе и попыталась достать нам билеты.

— Ах да, я и забыл. Ты же была там на этих выходных.

— Ты не забыл. Продолжай. Просто спроси, как все прошло с моими родителями.

— Прекрасно. Как все прошло?

Он откидывается на спинку кровати и поднимает одно колено, поставив на него бутылку пива.

— Это было здорово, — отвечаю я. — Мы запоем смотрели ужасное реалити-шоу. Мы все зависимы.

Райдер звучит сомнительно.

— Гаррет Грэхем смотрит реалити-шоу.

— Смотрит, когда мы его заставляем. — Я смеюсь. — Тем не менее, он подсел. Пара, за которую он болеет, такая токсичная. И да, я упоминала твое имя кучу раз.

— Что он сказал?

Я думаю о неохотном признании отца.

— Он сказал, что ты отличный игрок.

Райдер прищуривает глаза.

— Он сказал, — настаиваю я. — Потому что так и есть. Он считает тебя проблемным не поэтому.

— Значит, он считает меня проблемным. — Его широкие плечи немного опускаются.

— Он думает, что у тебя проблемы с поведением. Но ты уже знал это.

Взгляд Райдера опускается на его руки. Это восхитительно застенчиво, что каким-то образом делает его в моих глазах намного сексуальнее.

— Он не единственный. Друг из профи сказал мне, что команда, задрафтовавшая меня следит, как ястреб. У Далласа новый генеральный менеджер, и он не совсем уверен во мне.

— Ну, сам знаешь, что твоя репутация опережает тебя. — Я многозначительно смотрю на него. — Есть ли шанс, что ты захочешь поделиться тем, что произошло на Чемпионате мира среди юниоров? Потому что многим людям любопытно. Включая моего отца.

Он просто смотрит на меня. Молча.

— Ага, о чем я только думала? Глупо было задавать этот вопрос мистеру разговорчивому. — Я поднимаю бровь. — Знаешь, у тебя действительно плохая привычка никогда не говорить ни о чем важном.

— Это неправда. Мы все время говорим о хоккее.

— Хоккей не в счет. И ты знаешь, что это не то, что я имею в виду. — Я тянусь за своим пивом и делаю глоток, прежде чем поставить его обратно на комод. — Это не убьет тебя, если ты иногда будешь делиться. Даже незначительными вещами. Как, например, то, что ты имеешь против вещей.

— Вещей? — повторяет он.

Я использую воздушные кавычки, чтобы повторить его более раннее понимание.

— “Вещи переоценивают”. Ладно, круто — почему? Тебе не нравится беспорядок? Ты помешан на чистоте? Я имею в виду, ладно, очевидно, что ты помешан на чистоте. Но не слишком ли это экстремально? В этой комнате почти нет личных вещей. Ощущения, как в гостиничном номере. — Я обвожу рукой все вокруг нас. — Давай, ты должен дать мне что-нибудь.